Блеск и нищета современного пантюркизма. Часть 1

Аналитика

«У идеи пантюркистского единства есть ряд слабых моментов»

Пантюркизм как идеология политического объединения тюркских народов мира с главенствующей ролью Турции находил свое отражение и в Поволжье в постсоветский период. Бурный процесс периода «парада суверенитетов» начала 1990-х годов способствовал тому, что многие международные современные пантюркистские организации появились именно в Казани. Однако, что собой сегодня представляет пантюркизм в Поволжье? Как отразилась победа Азербайджана во Второй Карабахской войне 2020 года в Татарстане и Башкортостане? Можно ли говорить о пантюркизме как актуальной угрозе для России в третьем десятилетии XXI века, если анализировать происходящее в Поволжье? Об этом мы поговорили с политологом, экспертом Института национальной стратегии из Казани Раисом Сулеймановым.

- Что такое современный пантюркизм и тюркизм, каковы сходства и различия между ними?

- Грань между тюркизмом и пантюркизмом существует только в теории. Тюркизм подразумевает культурное единство тюркских народов, в то время как пантюркизм выдвигает на первый план политическое единство, где центральная роль отводится Турции. Сам тюркизм возник, как это не парадоксально, не в Турции, а в России, и его яркой фигурой был крымскотатарский журналист Исмаил Гаспринский (1851-1914). Но если Гаспринский был в большей степени романтиком-идеалистом, то в самой Турции уже после его смерти, в 1920-е годы, идеи тюркизма понимали иначе: все граждане Турции – турки. Т.е. даже татары, башкиры или казахи, которые эмигрировали после Октябрьской революции, должны были себя считать турками, а не просто тюрками.

Идеи пантюркизма основателем Турецкой Республики Мустафой Кемалем Ататюрком (1881-1938) отвергались, поскольку он считал это дополнительной нагрузкой на и без того ослабшую после поражения в Первой мировой войне Турцию. Тем более, что Ататюрк взял курс на европейскую модернизацию, проводил это достаточно жестко, а потому отвлекаться на пантюркизм (т.е. идею созданию единого тюркского государства или союза тюркских государств, но обязательно во главе с Турцией) считал роскошью для Анкары. Но так было только при нем. А вот в дальнейшем, особенно с 1980-х годов, идеи пантюркизма стали все больше набирать популярность в высших кругах Турции, а потому ситуация стала меняться. Особенно это стало заметно в начале XXI века, когда в 2002 году в Турции к власти пришел Реджеп Эрдоган, который реанимировал многие идеологические проекты, которые в прежние десятилетия оставались уделом разного рода теоретиков-идеалистов.

Сегодня крайне трудно провести отличия между тюркизмом и пантюркизмом. Поэтому разница между ними заключаются только в оценочном суждении этой идеологии. Проще говоря: если вам не нравится пантюркизм, вы видите в нем некоторую опасность, угрозу, то вы будете называть эту идеологию пантюркизмом. Если же, наоборот, вы к этой идеологии относитесь позитивно, то вы будете именовать ее тюркизмом. Т.е. в глазах сторонников пантюркизма само слово «пантюркизм» воспринимается как некое ругательство, и они предпочитают его называть «тюркизмом», не имеющим в их понимании эмоционально-негативного оттенка. В сухом остатке, термины «пантюркизм» и «тюркизм» - это слова-синонимы. Т.е. различия между понятиями «пантюркизм» и «тюркизм» - только в оценке этой идеологии.

Также отметим, что мы говорим об идеологии. Тут важно не путать тюркизм как идеологию и как заимствования из тюркских языков (например, существуют тюркизмы в русском языке).

Теперь вкратце о самой идеологии пантюркизма/тюркизма. В ее основе лежит идея не только этнокультурного единства, но и политического, вплоть до образования единого общетюркского государства. Последнее объективно мало осуществимо в силу того, что тюркские народы исторически проживают в совершенно разных регионах и странах Евразии. В итоге идея общетюркского государства (идеологи пантюркизма в качестве такового видят государство «Туран» - так в Иране именовали в древности северные от него территории Центральной Азии, на которых с VI века стали проживать тюркские племена) так и остается своего рода нереализуемой мечтой.

Более реальным видится создание если не конфедерации, то, как минимум, союза тюркских государств, где лидирующие позиции будут у Турции. При этом доктрина пантюркизма подразумевает и поддержку стремления к обретению политической независимости регионов компактного проживания тюркских народов в государствах, где они составляют меньшинство. Проще говоря, пантюркизм дает почву и для этнорегионального сепаратизма – поддержать образование самостоятельных тюркских республик.

Однако у идеи пантюркистского единства есть ряд слабых моментов. Например, консолидации всех тюркских народов далеко не всегда помогает религиозный фактор. Просто потому, что заметная часть тюркских народов исповедует ислам, другая часть (чуваши, кряшены, гагаузы) - православие, а кто-то сохраняет традиционное язычество (якуты, хакасы, алтайцы и др., которые хоть и были знакомы с христианской миссией в Российской империи, но степень проникновения в широкие массы христианства была не столь всеохватывающей). Поэтому религиозный фактор, если он педалируется пантюркистами, не способствует пантюркизму.

Не меньшей проблемой для идеологии пантюркизма являются противоречия и взаимные претензии между националистами разных тюркских народов, которые приобретают этноконфликтный характер. Причем противоречия могут быть настолько значимыми, что объединительные проекты (а пантюркизм в своей основе исходит из идеи объединения тюркских народов) отвергаются на корню. Показательный пример: гипотетическая идея создания Татаро-Башкирской Республики в Волго-Уралье воспринимается в штыки башкирскими националистами, которые видят в этом желание татар поглотить башкир. Или, к примеру, концепция «единой и неделимой» татарской нации, продвигаемая Казанью, не находит откликов у православных кряшен или сибирских татар. Это тоже служит причиной того, что пантюркизм начинает буксовать в своей реализации.

- Как отразилась победа азербайджанской стороны в последней войне за Карабах (2020 г.), достигнутая при поддержке официальной Анкары, на популярности Турции и пантюркистской идеологии в России, в особенности в регионах, где проживает значительное количество тюркского населения?

- В начале надо сказать, как в ходе 44-дневной войны в Карабахе осенью 2020 года (с 27 сентября по 10 ноября) отнеслись к ней не только в среде татарских и башкирских националистов, но и как русское общество восприняло ее. Русская национально ориентированная общественность в России не выражала особой симпатии к армянской стороне. Не то чтобы со стороны русской общественности выражалась солидарность Азербайджану -  такого не было, поскольку все лидеры общественных мнений в среде русских деятелей прекрасно осознают, что победа Азербайджана – это усиление позиций Турции в южном подбрюшье России, что не вызывает радости (из русских деятелей открыто встал на сторону Баку лишь Игорь Коротченко, главный редактор журнала «Национальная оборона», и больше, кажется, настолько публично проазербайджански не выступал никто). Но в России это военное противостояние на Южном Кавказе не вызывало однозначной солидарности с одной из сторон, не было такого, что русская общественность автоматически на стороне Армении.

Если суммировать настроения в среде русской общественности, отношение к военному противостоянию в Карабахе можно охарактеризовать так: «это не наша война», и не надо ценой жизни русских солдат вступать в войну на чьей-либо стороне. Немалую роль в таком отношении русской общественности сыграла и политика премьер-министра Армении Никола Пашиняна, которая не отличалась большой ориентацией на Россию. Многие  в России припоминали Пашиняну его позицию по необходимости Армении дистанцироваться от Москвы в период до избрания его премьер-министром в 2018 году (в частности, он был противником нахождения Еревана в ЕврАзЭС и ОДКБ).

Более того, в русском сегменте Интернета (в социальных сетях и мессенджерах) звучали призывы: дескать, пусть «армянская диаспора России сама отправляется воевать за Карабах, а не русский Ваня из Костромы или Рязани должен проливать кровь за него». Таким настроениям не меньше способствовали отдельные весьма нелицеприятные поступки со стороны некоторых представителей армянской диаспоры в России. Наиболее ярко это проявилось в ходе вопиющего случая в Волгограде, когда из-за конфликта в родительском чате отца одной из русских школьниц Романа Гребенюка 23 октября 2020 года кастетом убил Арсен Мелконян при участии Ануш Мелконян и своего приятеля. Эта история произошла как раз в период войны, получила большую огласку в российских СМИ (армянская община Волгограда официально осудила данное преступление), и сыграла также в пользу того, что в общественном мнении России не было сильного сочувствия армянской стороне в ходе Второй Карабахской войны 2020 года.

Всё это в совокупности привело, на мой взгляд, к тому, что русское общественное мнение во Второй Карабахской войне не было однозначно на стороне Армении. Это, конечно, совершенно не означает, что русские были на стороне Азербайджана, но и солидарности или хотя бы сочувствия Армении никто не выражал (исключением был только депутат Госдумы Виталий Милонов, открыто поддержавший Ереван). И даже христианский фактор (призывы «защитить общие христианские ценности» со стороны армянской общественности) не играл роли, чтобы переломить такие настроения в России. Русская общественность хочет, чтобы Армения четко, без экивоков и двусмысленности ориентировалась на Москву, а не заигрывала с идеей «евроинтеграции» Еревана и не демонстрировала эти метания в сторону коллективного Запада. Никто в России не хочет, чтобы армянские политики в трудную минуту звали Москву помочь с Карабахом, но при этом бы сами держали фигу в кармане в мирное время. Логика вполне понятна: если они так себя так ведут, то зачем русскому солдату воевать в Карабахе?

Надо трезво посмотреть на ситуацию: если Ереван полагает, что «Запад нам поможет» в случае с Карабахом (или, точнее – той территории, которая осталась под контролем Степанакерта), и будет демонстрировать недружественные действия в отношении России (в том числе и сейчас, в период военной спецоперации на Украине), то рассчитывать на какую-то поддержку Москвы в сохранении Нагорно-Карабахской Республики наивно.

Теперь поговорим о том, как Вторая Карабахская война была воспринята в российских регионах компактного проживания тюркских народов, в первую очередь, в Поволжье. Татарские и башкирские националисты предсказуемо были на стороне Азербайджана. В основном это вылилось в помещение на аватарки в соцсетях азербайджанского флага. Одну уличную акцию в Казани провел Союз татарской молодежи «Азатлык», когда 7 октября 2020 года была проведена серия одиночных пикетов в поддержку Азербайджана, где его участники держали плакат «Поддерживаем территориальную целостность в международно признанных границах!».

Через неделю после начала Второй Карабахской войны в Интернете стал распространяться видео-привет от азербайджанских солдат со словами благодарности «братьям из Казани». Его активно распространял местный адвокат Руслан Нагиев, происходящий из смешанной азербайджанско-татарской семьи. Этот видео-привет охотно переопубликовывался в татарстанском сегменте Telegram и соцсетях. Параллельно с этим протурецкий политолог Руслан Айсин из Казани, являющийся учеником ныне покойного азербайджанского «философа» Гейдара Джемаля (1947-2016), стал выпускать на своем YouTube-канале ролики об «армянского лобби» в Татарстане, которое «помогущественнее еврейского», намекая на связи президента Татарстана Рустама Минниханова с бизнесменом из списка Forbes Рубеном Вардаряном. 

Однако на уровне первых лиц Татарстана и Башкортостана никаких высказываний по поводу Второй Карабахской войны не было. В этом отношении и президент Татарстана Рустам Минниханов, и глава Башкортостана Радий Хабиров сохраняли полное молчание, считая, видимо, себя не вправе высказывать личное отношение к событиям в Карабахе (и уж тем более занимать чью-то сторону), полагая, что это этот вопрос вне их компетенции.

Более того, в этих регионах власти старались подавить какие-либо проявления всплеска антиармянских или проазербайджанских настроений со стороны местных националистов. Например, в Казани лидер Союза татарской молодежи «Азатлык» Наиль Набиуллин привлек внимание местной прокуратуры тем, что в издаваемой им газете «Тюркский взгляд» (издается с 7 октября 2015 года)  в одном из ее номеров, вышедшем 27 октября 2020 года, как раз во время Второй Карабахской войны, на титульной странице поместил азербайджанский флаг с подписью «Азербайджан, наши сердца с тобой!». Прокуратура Татарстана вынесла Набиуллину предостережение о недопустимости нарушения в сфере законодательства по борьбе с экстремизмом, хотя в статьях самого номера газеты не было никаких призывов к чему-то. Т.е. правоохранительные органы Татарстана решили проявить бдительность: мало ли как воспримет кто-то эту газету на фоне военных событий в Карабахе.

К тому же в Татарстане силовики пресекли попытку автопробега с флагами Азербайджана со стороны диаспоры. Лидеры региональных национально-культурных автономий азербайджанцев и армян, которые между собой, будем честны, имеют прохладные отношения, призвали, однако, воздержаться от каких-либо конфликтов и провокаций, давая понять, что независимо от событий в Карабахе они живут в Татарстане, где не должно быть никаких инцидентов на национальной почве.

В Башкортостане ситуация была несколько иной. Одна из местных башкирских националисток, Рамиля Саитова, летом 2020 года, т.е. еще до того, как началась Вторая Карабахская война, но уже была напряженность между Армений и Азербайджаном, выпустила видеоролик, где она в одном из городских парков Уфы стала приставать к местным армянским девушкам, рассуждая, «откуда у нас столько армян появилось». Ее привлекли к суду, приговорив к 10 суткам административного ареста. Впрочем, ее это не образумило, и она пошла дальше, выступив 4 ноября 2020 года с новым видеороликом, в котором призвала к сносу поклонных христианских крестов на территории Башкортостана и выселению армян из региона, ультимативно потребовав сделать это до 31 декабря 2020 года.

5 ноября 2020 года в селе Узян Белорецкого района Башкортостана неизвестными был подожжен поклонный крест. В итоге Саитову арестовали и приговорили к 3 годам лишения свободы в колонии-поселении за публичные призывы к экстремистской деятельности. Со стороны радикальных башкирских националистов в их интернет-сообществах писались комментарии, что, дескать, это «месть» со стороны главы Башкортостана, женатого на армянке Каринэ Аветисян. Однако многие башкирские национальные деятели осудили Саитову, поскольку в своих видео-обращениях она переходила в резкости и радикальности все границы, когда их можно было бы считать просто мнением. Там любому, даже не специалисту, видно, что это откровенный экстремизм.

Т.е. в этих двух республиках власти стараются всячески пресекать любые попытки дестабилизировать ситуацию со стороны отдельных национал-радикалов на фоне событий в Нагорном Карабахе.

- Ориентируются ли в этих субъектах РФ на Турцию или Азербайджан в той или иной форме или виде? Велик ли интерес к этим государствам и проводимой ими политике, чем он мотивирован? Можно ли утверждать, что идеология и политическая практика турецкого и азербайджанского государств являются для Казани и Уфы путеводной звездой?

- За тридцать лет постсоветского развития Татарстан имеет с Турцией одни из самых развитых экономических связей. По уровню торгового оборота Турция входит в ТОП-10 торговых партнеров Татарстана. Совокупный объем турецко-татарстанского товарооборота в докоронавирусном 2019 году составлял почти 0,5 млрд. долларов. На территории Татарстана действует порядка 260 предприятий с турецким капиталом. С 1995 года в Казани функционирует Генеральное консульство Турции, а с сентября 1997 года в Стамбуле работает Полномочное представительство Татарстана в Турции. Т.е. у турецко-татарстанских отношений весьма сильная экономическая основа.

Невозможно представить, чтобы, например, губернатора какой-нибудь из областей России принял бы президент Турции: негоже главе государства встречаться с руководителем одного из регионов другого государства - просто не тот уровень. Представить, чтобы, допустим, Реджеп Эрдоган встретился с губернатором Костромской области, невозможно. Губернатора Костромской области в лучшем случае примет заместитель министра какой-нибудь сферы, не более того. Но никого не удивит, что президента Татарстана принимает президент Турции (к слову, главы Башкортостана не принимались первым лицом Турецкой Республики).

Добавим, что президента Татарстана принимают президенты и других государств: республик Центральной Азии и Азербайджана. Всё это свидетельствует об особом положении Татарстана в России. Сюда можно добавить, что президент Татарстана по количеству зарубежных поездок в год среди глав российских регионов занимает первое место, причем с большим отрывом. Это связано не только с особым статусом Татарстана, но и с личными качествами его президента, который максимально стремится как привлечь инвестиции в ведомственный ему регион, так и наладить экономический экспорт из Татарстана в зарубежные страны. Видно, что у Минниханова присутствует хозяйственно-экономическая жилка. 

Кроме экономических отношений, Анкара активно налаживала последние три десятилетия отношения с Татарстаном в иных сферах – от образования до культуры.

Говоря об Азербайджане, торговый оборот между Казанью и Баку составляет чуть более 50 млн. долларов в год. Чтобы понимать реальную картину, Татарстан из стран СНГ имеет самый крупный торговый оборот с Беларусью (870 млн. долларов в 2020 году), и это гораздо больше, чем, например, с Турцией. Это к тому, чтобы понимать: хоть экономические связи с Турцией или Азербайджаном у Татарстана, конечно, имеются, и в этом не стоит видеть чего-то плохого, но они явно уступают отношениям с другими странами. Для сведения, самые крупные торговые партнеры Татарстана –Польша, Германия и Нидерланды (торговый оборот с ними в 2020 году составлял 1,6 млрд., 1,4 млрд. и 1,1 млрд долларов соответственно). По крайней мере, такая картина была два года назад (более свежих данных у нас пока не имеется в наличии).

Однако с Польшей или уж тем более с Нидерландами Татарстан слабо связан этнокультурными связями, их гораздо больше с Турцией. После распада СССР первый зарубежный визит тогдашнего президента Татарстана Минтимера Шаймиева был осуществлен именно в Анкару. Тогда, в 1990-е годы, многие из татарских национал-сепаратистов полагали, что Турция признает Татарстан суверенным государством: расчет был на то, что Татарстан обретет полную независимость, для достижения которой важно международное признание. Но этого не произошло, да и само руководство Татарстана, хоть и использовало местных сепаратистов для укрепления собственной власти в спорах с Москвой (часто ими пугали федеральный центр, объясняя, что только власти Татарстана удерживают республику в состоянии межнационального мира), адекватно осознавало, что ни о каком полном выходе республики из состава России речи быть не может. Целью  руководства Татарстана было добиться приватизации советской промышленности в пользу собственной родни, чтобы самим распоряжаться этими экономическими активами.

В 1994 году между Татарстаном и федеральным центром был подписан договор о разграничении полномочий, суть которого, если отбросить всю мишуру, сводилась к тому, что Москва признает законной приватизацию советских предприятий, проведенных в Татарстане по татарстанским, а не российским законам. Кстати, сам факт подписания Шаймиевым этого договора с Москвой татарскими сепаратистами оценивался крайне негативно, они воспринимали это как «предательство интересов Татарстана». Естественно, на протяжении всех 1990-х годов в Татарстане действовала своя правовая система, зачастую противоречащая федеральным законам. В 2000 году, после прихода к власти президента России Владимира Путина, с региональной вольницей решено было покончить. Региональные законы привели в соответствии с федеральными, было восстановлено единое правовое пространство в стране и выстроена вертикаль власти.  

Эти перемены никак не сказались на татарстанско-турецких отношениях: наоборот, экономические отношения только налаживались. Да, в 1995 году было открыто Генконсульство Турции в Казани, а в 1997 году появилось полпредство Татарстана в Стамбуле. Но на протяжении 2000-х и 2010-х годов в Казани были открыты также генеральные консульства Ирана (2007), Казахстана (2013), Венгрии (2015), Китая (2016) и Узбекистана (2019). Есть и почетные консулы Франции, Испании, Белоруссии, Северной Македонии и даже Намибии. Свидетельствует ли появление диппредставительств иностранных государств в том или ином регионе о его внешнеполитической переориентации или это все-таки в первую очередь доказывает наличие тесных экономических контактов? При этом важно подчеркнуть, что открытие любого из диппредставительств иностранного государства в том или ином городе всегда происходит только после одобрения российского МИДа: никаких полномочий у регионов открыть по своему хотению консульства той или иной страны нет. Да и не пошла бы Турция, а равно любое другое иностранное государство, на открытие своего консульства в каком-либо городе нашей страны без согласия на это МИД России.

Теперь поговорим о том, можно ли говорить о том, что для Татарстана и Башкортостана идеология и политическая практика Турции и Азербайджана выступают в роли путеводной звезды. Если почитать публикации в татарстанской прессе 1990-х годов, т.е. периода после проведения референдума о государственном суверенитете Татарстана (Конституционном судом России положение о суверенитете Татарстана в 2001 году было признано не соответствующим Конституции России), когда татарские националисты грезили иллюзиями построения независимого государства, то в качестве примера того зарубежного государства, который следует взять за образец, рассматривался Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты. Дескать, и в Татарстане есть нефть, и в странах Персидского Залива, и Татарстан следует превратить в такие вот эмираты на Волге.

Но это все были фантазии. А вот когда речь шла о том, политический строй какого государства должен быть неким примером для Татарстана в случае его полной независимости (еще раз оговоримся, что подобные фантазии были в головах у татарских национал-сепаратистов), то, как рассказал лет двенадцать один из лидеров татарских националистов Рафис Кашапов, он бы хотел видеть Татарстан похожим на Латвию (в 2014 году Кашапов был осужден за призывы к изменению территориальной целостности России и возбуждение ненависти на 3 года лишения свободы, отбывал наказание в Республике Коми, после освобождения в конце 2017 года эмигрировал вначале на Украину, а затем в Великобританию, где и проживает по настоящее время). Т.е. Турцию или Азербайджан никто не рассматривал в качестве некоего образца для подражания в Татарстане даже среди местных сепаратистов.

Беседовала Яна Амелина

На главной странице сайта: постер с изображением флагов тюркских государств и народов, имеющих государственные образования в составе Российской Федерации, распространяемый в пантюркистской интернет-среде

Окончание следует