Турецкая разведка от османских времён до наших дней (I)

Политика

Очевидное укрепление позиций бывшего главы разведки MIT, нынешнего министра иностранных дел Хакана Фидана отражает эволюцию внешней политики Турции времён президента Реджепа Эрдогана. Расширяющиеся масштабы и сложность разведывательных и тайных операций Турции стали неотъемлемой частью её активной внешней политики и усилий в сфере безопасности, пишут сотрудники Rabdan Academy из Объединённых Арабских Эмиратов.

Прошлое турецкой разведки, берущее начало в поздней Османской империи и дошедшее до наших дней в виде сложных современных операций, отражает непростую историю страны в целом. Турецкое разведывательное сообщество восходит к 1299 году, когда были созданы первые административные органы Османской империи. Разведывательный аппарат империи в основном был сосредоточен в департаменте общего управления, известном как Диван-и хумаюн калеми (Императорская канцелярия), в первую очередь ведавшего сбором информации о зарубежных державах и внутренних угрозах.

На закате Османской империи различные султаны предпринимали попытки реформировать и сделать более эффективными разведывательные службы. Первым реальным предшественником нынешней турецкой разведки стала организация Yıldız («Звезда») (1880-1908) при султане Абдул-Хамиде II. Её преемником при младотурецком режиме стала Teşkilât-ı Mahsûsa («Особая организация») под руководством Энвер-паши, деятельность которой носила в значительной мере децентрализованный характер сообразно трагическим реалиям распадающейся империи.

Приоритетом разведывательной деятельности от распада Османской империи и до образования республики (1918-1923 гг.) становятся оперативные задачи, поскольку различные разведывательные подразделения были сосредоточены в первую очередь на внутренней консолидации и решении проблем внешней безопасности и угроз набиравшему силу кемалистскому режиму.

Переход к Турецкой Республике естественным образом привёл к трансформации деятельности разведывательных служб, наиболее важным из которых является институционализация разведывательных операций. В 1926 г. учреждается Millî Emniyet Hizmeti Riyâseti (M.E.H. / MAH) в 1926 году под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка, который централизовал сбор разведданных и операции службы безопасности, но в центре внимания явно оставались вопросы внутренней безопасности.

По мере того, как республика обретала опору с 1923 по 1947 год, разведывательный аппарат начал приобретать более чёткие очертания. Та эпоха была отмечена усилиями по укреплению недавно основанного государства и преодолению сложностей меняющейся международной обстановки, в частности многочисленными попытками втянуть Турцию во Вторую мировую войну.

В годы холодной войны разведывательные возможности Турции значительно расширились и были адаптированы для удовлетворения этих стратегических потребностей. Эта эпоха поставила новые задачи и потребовала стратегических изменений в разведывательной деятельности. Турция, находившаяся между Западным блоком и Советским Союзом, должна была управлять своей внешней политикой, внимательно следя как за внутренними, так и за внешними угрозами. Однако вступление в НАТО обеспечило доступ к новым возможностям обучения, ресурсам и сотрудничеству, в частности с Соединёнными Штатами и Центральным разведывательным управлением.

Кульминацией этого процесса стал 1965 год, когда MAH претерпела значительные изменения и превратилась в известную под нынешним именем Национальную разведывательную организацию (Milli İstihbarat Teşkilatı, MİT). Эти изменения представляли собой стратегическое уточнение приоритетов разведки для удовлетворения растущих потребностей республики в сфере внутренней безопасности и внешнеполитических целей.

Вновь созданная MİT стала отвечать за сбор и анализ внутренней и внешней разведывательной информации, а также за внутреннюю безопасность и военную координацию, что оказывало значительное и продолжительное влияние на разведывательную организацию вплоть до XXI века, поскольку в руководстве MİT доминировали военные офицеры.

Тайные операции не новы для турецкой внешней политики и политики безопасности. Один из ранних примеров таких операций можно усмотреть в деятельности военной разведки и MAH против Болгарии. Разумеется, велись активные операции и в отношении Греции во время Кипрского конфликта с 1953 по 1970 год. Этот период ознаменовался стратегическим использованием тайной деятельности турецкой разведки в рамках Североатлантического альянса.

Комплексные операции MIT включали поддержку «движений сопротивления», оказание оперативной помощи и оценку военного потенциала и боеготовности. Как признался несколько лет назад бывший армейский генерал и бывший же генеральный секретарь Совета национальной безопасности (Milli Güvenlik Kurulu, MGK) Сабри Йирмобешоглу, MIT отвечала за вооружение боевиков из числа турок-киприотов и бомбардировки их же объектов, что эффективно разжигало беспорядки и создавали предпосылки для вмешательства. Так, В бомбардировке мечетей Байрактар и Омерие в Никосии 25 марта 1962 года прямо обвинили Εθνική Οργάνωσις Κυπρίων Αγωνιστών (ЭОКА), выступавшую за энозис греко-кипрскую молодёжную организацию, дабы посеять семена раздора между общинами острова. Несколькими годами ранее взрыв бомбы в 1958 году у турецкого консульства в Никосии спровоцировал ожесточённые столкновения между греками-киприотами и турками-киприотами. Эти тайные операции усилили раскол между двумя общинами, прокладывая дорогу к событиям 1963 и 1974 годов.

Этот случай подчёркивает растущую роль тайных разведывательных операций в непосредственной близости от турецких границ, что считалось турками почти внутренним вопросом, указывая на давние традиции использования тайных операций в современной внешней политике Турции. В годы холодной войны её разведывательные возможности значительно расширились, адаптируясь для удовлетворения стратегических потребностей.

К концу холодной войны глобальный геополитический ландшафт претерпел кардинальные изменения, как и направленность турецкой разведки. Распад в начале 1990-х годов Советского Союза и возникновение новой международной динамики потребовали переоценки и перехода к разведывательным операциям. Внешняя политика Турции в этот период адаптировалась к этим новым вызовам и возможностям, отражая меняющуюся геополитическую обстановку, что предопределяло активное вмешательство, в частности, в конфликты на Кавказе (Чечня, Нагорный Карабах) и на территории распавшейся Югославии (Босния и Герцеговина, Косово).

1990-е годы отмечены подъёмом запрещённой в Турции Рабочей партии Курдистана, активно заявившей о себе в 1984 году. Сосредоточенность турецкого разведсообщества на внутренних угрозах не исключала операций за пределами страны, что ярко проявилось в «охоте» за курдским лидером Абдулой Оджаланом, в конечном итоге похищенным в 1999 году в Найроби.

Как и другие члены НАТО, Турция столкнулась со значительными изменениями в сфере безопасности после терактов 11 сентября 2001 года в США и первого применения статьи 5 Североатлантического договора. Несмотря на немалый опыт в борьбе с терроризмом, в 2001-2020 годах наблюдался рост террористических и асимметричных угроз. Это потребовало изменений в разведывательном сообществе, что существенно повлияло на внешнюю политику правительства Эрдогана и привело к более тесному взаимодействию с глобальными инициативами по борьбе с терроризмом. Важнейшую роль в этой трансформации сыграла MİT, а также другие службы безопасности и разведки, такие как Генеральный штаб, Министерство внутренних дел, Министерство иностранных дел и заместитель министра по вопросам общественного порядка и безопасности (KDGM). Их адаптивные роли и вклад отражают меняющиеся внутренние и международные вызовы, с которыми сталкивается турецкая система безопасности. Именно этот исторический контекст позволяет понять последующее развитие турецкой разведки и его более широкие последствия.

Переходный период и реформирование: эпоха Хакана Фидана

Назначение Хакана Фидана, известного сторонника Р.Т. Эрдогана, изначально не казалось признаком серьёзных изменений. Несмотря на то, что структурно MIT не входила в состав Министерства обороны, исторически сложилось так, что почти всё высшее руководство комплектовалось выходцами из военных ведомств. Однако воззрения Фидана характеризуются некоторыми новациями. Так, в его магистерской диссертации 1999 года турецкое разведывательное сообщество сравнивалось с разведсообществом Соединенных Штатов и Соединённого Королевства.

Фидан начал реструктуризацию в соответствии со своим планом 1999 года и выдвинул MIT на передний план внешней политики Турции, что привело к созданию в 2012 году департамента иностранных операций с функционалом военной разведки. К 2014 году ВНСТ (парламент) принял закон, предоставляющий MIT большую автономию и реорганизующий его структуру отчётности, что способствовало выходу разведывательной организации из «тени» военных. У ней официально появились более широкие полномочия по сбору информации за рубежом.

Кроме того, предпринимались меры по обеспечению прозрачности и подотчётности для предотвращения злоупотреблений властью.

Важной законодательной мерой стало создание в МВД должности независимого генерального инспектора, что позволило проводить внутренние расследования и контролировать деятельность ведомства на предмет соблюдения правовых и этических норм.

Этот надзор также включал создание парламентских комитетов, призванных контролировать деятельность MİT. Впервые выборные гражданские комитеты сыграли роль в надзоре за разведкой, рассматривая и оценивая деятельность MİT, изучая её бюджет и предоставляя возможности для публичных дебатов по вопросам разведки.

Эрдоган поручал Фидану, курду по отцу, «особые задачи», о которых не знали даже министры в кабинете министров. Это объясняет, почему Эрдоган однажды назвал его «хранителем моих секретов… хранителем государственных секретов». Эти задачи включали, в частности, тайные переговоры с запрещённой Рабочей партией Курдистана (РПК) в Осло и Имрали в период с 2006 по 2011 год. Несмотря на взлёты и падения, эти переговоры в конечном итоге привели к историческому заявлению Оджалана в марте 2013 года и началу «процесса урегулирования» (Çözüm Süreci). Это была довольно амбициозная (хотя и неудачная) попытка Анкары решить многолетнюю курдскую проблему путём переговоров, а не вооружённой борьбы, и вот мы видим новый заход.

Но Фидан был занят не только мирными переговорами. В 2011 году разразилась гражданская война в Сирии, которая очень быстро превратилась, по словам экс-директора ЦРУ, в «геополитический Чернобыль», когда различные государственные и негосударственные субъекты сцепились в смертельной борьбе. После того, как публичное обращение Эрдогана к президенту Сирии Башару Асаду с призывом к реформам и примирению (что предполагало де-факто переход правительства под контроль запрещённых в России «братьев-мусульман») зашло в тупик, Анкара решила поддержать боевиков «свободной сирийской армии» (ССА) с целью свержения режима Асада. В «соавторстве» с ЦРУ, турецкие спецслужбы поставляли оружие и деньги, обучали террористические группировки, такие как «Ахрар аш-Шам» или «Бригада Султана Мурада». Однако с таким подходом была одна серьезная проблема: «повстанцы», хотя и куда более боеспособными, чем ССА, в основном состояли из сторонников жёсткой линии, взаимодействующими с запрещённой в России «Аль-Каидой».

Всесторонняя поддержка «повстанцев» была оказана в секрете от общественности MIT с ведома Эрдогана. Несмотря на все усилия, тайные операции в конечном итоге были задокументированы и преданы огласке позже арестованными за это журналистами. Эти утечки в прессу не возникли на пустом месте; они были связаны с закулисной борьбой между Эрдоганом и его бывшим союзником по борьбе с кемалистами – недавно скончавшимся в Пенсильвании Фетхуллахом Гюленом. Первыми всполохами их публичной схватки стали протесты в парке Гези 2013 года и коррупционные скандалы в 2014 году.

(Окончание следует)