«Яхь» мегаломаний

Политика

13 сентября Тамерлан Агузаров вступил в должность главы Республики Северная Осетия-Алания. На следующий день, по дороге на саммит ОДКБ в Таджикистане, Северный Кавказ неожиданно посетил президент страны Владимир Путин. Вопреки ожиданиям части республиканской общественности, он не встретился с новым главой республики, сразу направившись в Ингушетию, которая, собственно, и являлась целью столь внезапного визита.

Республика Ингушетия за последние годы совершила своеобразный рывок вперед, особенно на фоне стагнирующей Северной Осетии, всё твёрже заявляя о себе как о наиболее подходящей на роль регионального лидера, в случае, если Чечня по каким-то причинам лишиться кремлевской благосклонности. Такая рокировка не выглядит столь  уж фантастической, учитывая, что ситуация в стране требует кардинальных перемен. «Кадыровская Чечня» – примета времени второй половины нулевых годов и первой половины десятых (так называемые «сытые годы»). В условиях обостряющегося экономического кризиса, в информационном пространстве всё громче звучат призывы «перестать вливать огромные денежные потоки в чеченскую “черную дыру”». Тем более, что необходимость «умиротворять» Чечню уже отпала - это один из самых спокойных регионов страны, а золотые пистолеты  и автомобили марки Bentley окружения Кадырова не имеют к «умиротворению» никакого отношения.

Присоединение Крыма привел к патриотическому подъему населения России, что потенциально может дать Ингушетии ещё несколько очков, благодаря фигуре её руководителя – генерала Юнус-бека Евкурова. Если Кадыров вызывает у «патриотов- государственников» лишь плохо скрываемое раздражение, то для радикальной части правого (да отчасти и левого) спектра российского политического пространства фигура лидера Чечни – самый настоящий жупел.

Тем более контрастно на его фоне выглядит фигура президента Ингушетии. Юнус-бек Евкуров является одним из основных участников знаменитого «марш-броска на Приштину». Это операция считается первой попыткой «огрызнуться» в сторону США со стороны постсоветской России. В логике патриотического дискурса, это было одно из ключевых событий второй половины 90-х годов XX века. Россия как бы подвела черту, дальше которой она отказывалась отступать. Лишь через несколько месяцев после этих событий отец нынешнего президента Чечни Ахмат Кадыров перешел на сторону федеральных сил. То есть на момент, когда Евкуров выполнял задачу по захвату стратегически важного аэропорта «Слатина», спасая честь страны, Кадыров-младший ещё числился сепаратистом. Возле военного-аскета Евкурова утопающий в роскоши Кадыров выглядит совсем не выигрышно.

Головокружение от успехов. «В ингушском языке есть слово “яхь”, точные смысловые оттенки которого невозможно перевести на другой язык. Приблизительно его можно перевести как “соперничество, длящееся всю жизнь”. При этом предполагается соперничество, соревнование только с представителями своего народа. Если раньше в понятие “яхь” входило и соперничество в храбрости, знании тонкостей архисложного ингушского этикета и многое другое, то в современной ингушской среде осталось только соревнование в достижении богатства. Для творческого человека, несмотря на насыщенность событиями и переменами, жизнь в этой среде по большому счету невыносима». (Рамазан Цуров, «Край крайностей, или Кирпичи ингушского менталитета») Всё сказанное об ингушах в равной мере применимо и к чеченцам. Представляется, что именно «яхь» между Чечней и Ингушетией будет во многом определять климат на Северном Кавказе в ближайшие годы.

Юнус-бек Евкуров и Рамзан Кадыров

Претензии Чечни на региональное лидерство были более или менее ясно оформлены ещё при режиме Дудаева. Будучи авангардом «антироссийской парадигмы мысли», дудаевская Чечня надеялась на смещение центра силы на Северном Кавказе с отступающей одряхлевшей Москвы на молодой и импульсивный Грозный. При режиме Кадырова ситуация поменялась ровно наоборот, но лишь на первый взгляд. Не поменялась суть: «кадыровская Чечня» - тот же национальный проект Дудаева, но со знаком «плюс». Если раньше претензия на региональную гегемонию обосновывалась максимальной антироссийскостью чеченцев, то сейчас она обосновывается их максимальной пророссийскостью. В этих условиях Ингушетия, не изменившая российскому выбору даже ценой разрыва с братьями-чеченцами, имеет бóльшие шансы на симпатии в среде «патриотов-государственников».

Соперничество между Чечней и Ингушетией приобретает подчас гротескные черты. В 2013 г. в Ингушетии была возведена 100-метровая «Башня Согласия», она же «Магас Тауэр». Это самое высокое здание Ингушетии. Уже через несколько месяцев чеченской общественности был презентован проект «Ахмат Тауэра», башни в центре Грозного, которая будет в 4 раза своего ингушского «коллеги», и будет самым высоким зданием в Европе (хотя петербургский «Лахта центр» обещает быть еще выше).

Именем Ахмата Кадырова названа также мечеть «Сердце Чечни», строительство которой было закончено в 2008 г. По утверждению руководителей Чечни, это самая большая мечеть в Европе. Весной 2015 г. пресс-служба администрации Магаса распространила сообщение о скором строительстве в городе новой Соборной мечети. Курс на мегаломанию был продолжен: «Мечеть, рассчитанная на восемь тысяч мест для молящихся, станет самой большой в Европе», – говорится в сообщении.

Однако, не обладая такими же финансовыми возможностями, Магас не может конкурировать с Грозным в плане создания инфоповодов подобного рода. В Чечне в разное время такими инфоповодами были: «самый большой фонтан в России», «самый большой в Европе центр обучения спецназа», «самый большой флаг России», «самой большой “живой флаг” России» и т.д. Кстати, последний был сделан на рекордном митинге (по подсчетам властей Грозного, его участниками были больше 100 тысяч человек) в честь 62-го дня рождения Владимира Путина. Эта акция также не могла не привлечь благосклонность многих «патриотов-государственников».

«Мы пойдём другим путём». Пиар-стратегия руководства Ингушетии со временем всё больше уходила от совсем уж откровенного подражания одиозной «кадыровщине», сконцентрировавшись на более приземленных задачах, прежде всего в сфере реального сектора экономики. Например, в Ингушетии планируется ввести в строй завод по сборке автобусов Daewoo. «Инициатором проекта является компания "Камкор Холдинг", его (завода) стоимость составляет около 405 млн. рублей, из которых около 150 млн рублей уже освоено. Проектная мощность предприятия составляет 500 автобусов в год, первоначально будет производиться до 150 автобусов», - заявил представитель пресс-службы правительства республики.

Важность этого и других проектов Юнус-бек Евкуров отметил и в недавнем интервью радиостанции «Говорит Москва»: «Идёт [рост] потому, что есть темпы роста по всем направлениям. Если по объёмам да, мы с учётом площади и отсутствия крупных промышленных предприятий, не можем быть в первой 50-ке страны, но мы опять же в середине, а не где-то там отстаём. Но по темпам роста мы в десятке в стране. За счёт чего? Потому что с каждым годом мы наращиваем сельхозугодия, поддержку малого и среднего предпринимательства, инвестиционной привлекательности. В том числе модное слово – импортозамещение. Мы сделали рывок в этом плане, и имеем сегодня хорошие результаты. У нас сегодня по импортозамещению работает довольно серьёзно завод полимерных труб, который выполняет заказы крупных корпораций и регионов России, и даже для внутреннего потребления заказать до Нового года уже бесполезно, выстроилась очередь. Работают другие предприятия, в частности на днях запускается завод совместно с корейцами по автобусам Daewoo, и, конечно, агропромышленный комплекс». Однако, несмотря на бодрые заявления Евкурова, премьер Медведев раскритиковал реализацию программ развития Ингушетии, назвав ситуацию «неудовлетворительной».

Один из критически важных  проектов в Ингушетии - строительство газотурбинных установок различной мощности, которые в сумме смогут вырабатывать 150 МВт электроэнергии. «Основная цель - создать свою собственную генерацию, чтобы не зависеть от других субъектов, что даст мощный импульс для дальнейшего экономического и социального развития республики. Мы должны выполнить задачу президента страны», - заявил глава Ингушетии в интервью РИА Новости.

В разговоре была затронута и сфера туризма: «За три последних года мы в области туризма провели довольно серьезную революцию. Количество туристов, въехавших в горный Джейрахский район, выросло с 50 с небольшим тысяч в 2013 году до более 400 тысяч в 2014 году. Рост числа иностранных туристов составил больше 200%. В абсолютном количестве это, может, и не много - около тысячи человек, но все равно рост», - сказал Евкуров.

Сельское хозяйство республики также не остается без внимания. «В п.Новый Редант Малгобекского района состоялась торжественная церемония открытия молокоперерабатывающего завода “Молоко Ингушетии”, созданного на базе мясо-молочного комплекса “Сагопшинский”»,  - сообщает сайт Ingnews, - «общий объем вложений в инвестиционный проект составил порядка 60 млн. рублей. Молокоперерабатывающий завод мощностью 24 тонн в сутки уже начал выпускать первую продукцию: пастеризованное молоко, ряженку, творог, кефир».

Как закалялась сталь. С момента своего создания летом 1992 г., Республика Ингушетия считается «особой зоной» внутри Российской Федерации. «Особой» даже по меркам Северного Кавказа. Самая молодая республика России родилась в результате раздела Чечено-Ингушской АССР. В условиях острейшего социально-политического и экономического кризиса в России чеченцы взяли курс на построение независимого государства. И, так как государство это мыслилось «национальным» (желательно еще и моноэтническим), в центре внимания новой чеченской власти встал т.н. «национальный вопрос». Ярчайшим выражением политики в сфере межнациональных отношений стал популярный лозунг: «Татары – в Казань, русские – в Рязань, ингуши – в Назрань!».

Нарождающаяся ингушская политическая элита, исторически бывшая в Чечено-Ингушетии «на вторых ролях», заняла единственно возможную для себя на тот момент позицию: «поддерживаем сепаратизм Ингушетии по отношению к Чечне, но не поддерживаем сепаратизм Чечни по отношению к России».

Безусловно, ингушские политики понимали, что экономические перспективы новой республики отнюдь не радужные. В составе единой Чечено-Ингушетии три ингушских района всегда оставались аграрными, теперь же Ингушетия была «отрезана» от основных промышленных районов ЧИ АССР.  Для самой же Чечни потеря аграрной Ингушетии не имела большого экономического значения. Житницей Чечено-Ингушетии считались новоприобретенные районы севернее Терека (нынешние Наурский и Шелковской районы Чечни), а не Ингушетия. «Наибольшая доля сельскохозяйственных угодий от их общей площади отмечалась в Шелковском (22,7%) и Наурском (16,9%) районах. Соотношение пашни к кормовым угодьям в этих районах следующее:в Шелковском: кормовые угодья – 84,7%, пашня – 15,0%; в Наурском: кормовые угодья – 68,9%, пашня – 29,0% от общей площади сельскохозяйственных угодий в районе» (Ахмиева Р.Б. «Земельный фонд Чеченской Республики и их распределение по основным угодьям»).  После возвращения чеченцев и ингушей из депортации эти территории  стали зоной расселения чеченского (но не ингушского) населения.  Дальнейшее «этническое освоение» этих районов трактуется многими современными авторами как «выдавливание русских»,  переросшее затем в полноценные этнические чистки. Как бы то ни было, эти земли были прочно закреплены за Чечней.

Неудачный для Ингушетии осетино-ингушский конфликт усугубил ситуацию в республике. Для облегчения ситуации в Ингушетии была создана  т.н. «зона экономического благоприятствования «Ингушетия» (ЗЭБИ)». «В соответствии с этим актом правительству Ингушетии предоставлялась бюджетная ссуда в размере налогов, которые уплачиваются предприятиями, зарегистрированными на территории ЗЭБИ. Было установлено, что правительство Ингушской Республики определяет порядок регистрации предприятий на территории ЗЭБИ, образует фонд развития ЗЭБИ и определяет уполномоченные банки, которым принадлежит исключительное право на осуществление расчетно-кассового обслуживания предприятий на территории ЗЭБИ». Считалось, что это был инновационный способ экономического подъема региона, но на деле Ингушетия стала всероссийской “черной дырой”, как и её республика-сестра в будущем (подробнее об этом в статье Т.М. Антошкиевой «Уроки свободной зоны Ингушетии»). В прибыльном деле сыграли свою роль и структуры олигарха Михаила Гуцериева, и т.н. «ингушская мафия», поднявшаяся на незаконном обороте драгоценных металлов (ОПГ «Ингуш-золото»), связанная, по разным данным, с финансированием террористического подполья на Северном Кавказе.

Отдельным пунктом стоить отметим территориальные противоречия между Чечней и Ингушетией, обострившиеся в 2012 г. после спецоперации в с. Галашки: «Примечательно, что в этот период появилась информация, что в Чечне вступили в силу поправки в закон о Сунженском районе. Согласно им, весь район отходил в состав Чеченской Республики. Данный факт вызвал крайне негативную реакцию со стороны ингушских властей и общественности республики. Они напомнили чеченской стороне, что передел границ между субъектами Российской Федерации не входит в компетенцию республиканских властей» (тут стоит отметить, что последнее обстоятельство не мешает ингушской стороне предъявлять территориальные претензии к Северной Осетии). Этот момент можно считать апофеозом противоборства Кадырова и Евкурова. Конфликт был решен в пользу Чечни, в состав которой перешли станицы Ассиновская и Серноводская.

Представляется, что с изменением политической и экономической ситуации в стране для лидера Ингушетии открывается окно возможностей, чтобы отыграть ещё несколько очков в свою пользу во внутривайнахской шахматной партии.