Новые фильмы о Беслане: крайне тяжелое впечатление

Аналитика

К пятнадцатилетию бесланской трагедии вышли три фильма, отражающие видение этой страшной темы российской либеральной оппозицией - трехчасовой «Беслан. Помни» Юрия Дудя и часовые «Беслан. День незнаний» Ксении Собчак и «Школа номер ОДИН» «Новой газеты». Ленты, имеющие мало общего с объективностью (разве что Дудь все-таки вставил в свой фильм довольно объемное интервью Таймураза Мамсурова), оставляют крайне тяжелое впечатление.

Их задача - не разобраться в глубинных причинах трагедии, унесшей жизни 334 заложников (186 из которых - дети), не оценить, пусть задним числом и из московского кресла, те или иные действия оперативного штаба, а четко и однозначно сместить акценты с басаевских боевиков на федеральные власти, попытавшись выставить виновниками гибели людей именно их, а не террористов.

Когда стокгольмский синдром охватывает бывших заложников, им пытаются помочь психологи. Если виновниками трагедии настойчиво пытаются представить не убийц, а тех, кто спасал людей (пускай это было далеко не идеально - к ходу операции были и есть многочисленные и серьезные претензии), то авторов подобных лент можно назвать не только ангажированными, но и бессовестными.

Почему все эти фильмы выпущены именно сейчас? Дело не только в очередном кровавом «юбилее» самого страшного теракта в истории России и мира. Прежде всего, ленты Дудя, Собчак и «Новой газеты» изначально рассчитаны не на взрослых людей, помнящих атмосферу тех ужасных дней и общую атмосферу в стране. Они сняты для аудитории социальных сетей - молодежи, не имеющей ни опыта, ни знаний, но зачастую «оппозиционно» настроенной и требующей «альтернативы» президенту Путину (только не пытайтесь добиться, о какой именно альтернативе идет речь). Собственно, это говорится открытым текстом:

Мне кажется, что Беслан уникальный не только с точки зрения того, что это самая страшная трагедия в мире. Это наше 11 сентября. В России. Это действительно наше 11 сентября. Но это еще поворотный момент, который окончательно изменил направление развития страны. И мы сейчас пытаемся понять, как и можно ли вообще это направление опять изменить. И вот для этих людей, кто это пытается, а это в основном молодые люди (предназначены вышедшие к 15-летию трагедии документальные фильмы - прим. ред.). Им нужно знать, что было в Беслане.

Елена Милашина, корреспондент «Новой газеты», в программе «Ищем выход» на «Эхо Москвы», 2 сентября 2019 г.

Итак, фильмы сняты для молодежи, мечтающей об «изменении направления развития страны» - и в расчете на эмоции. И вот уже суть событий - басаевские террористы захватили школу, чтобы оказать давление на федеральные власти, а на заложников им было плевать - подменяется совершенно иным посылом: «путинские власти не пошли на все для спасения заложников, а значит, они и виноваты в гибели детей».

Чего же именно не сделали власти? Во всех трех фильмах - особенно выделяется лента Дудя - настойчиво и бездоказательно навязывается «постулат», что спасти заложников якобы можно было, подключив к переговорам тогдашнего «президента» т.н. сепаратистской Чеченской Республики Ичкерия Аслана Масхадова. Федеральный центр, утверждают авторы лент, не пошел на это, чтобы не дать Масхадову сыграть роль миротворца, и потому заложники были обречены. Честь мундира дороже жизни людей, жизнь человека в России ничего не стоит, «бабы нарожают», мы шестеренки и никому не нужны - и прочие эмоции вместо фактов.

Но какие факты - а не фантастические предположения - позволяют сделать столь безговорочные выводы о потенциально миротворческой роли Масхадова?.. Их никто не привел. Зато есть иные, прямо опровергающие эту версию - например, именно республиканские власти и другие посредники искали выходы на Масхадова, а не наоборот. После Беслана (а ликвидировали его лишь 8 марта 2015 г.) Масхадов так и не нашел времени, чтобы подтвердить версию дудей, хотя она была ему крайне выгодна. Публично же заявил он совершенно иное, - если не прямо оправдывающее басаевских террористов, то уж во всяком случае сочувствующее ублюдкам.

В конце концов, Масхадов, хотя бы формально, был командующим Басаева (мы же говорим о «государстве» «ЧРИ», не так ли?), организовавшего захват бесланской школы. И если он лично не отдал Басаеву такого приказа, откуда уверенность, что басаевские боевики - начавшие, напомним, с расстрела всех взрослых мужчин, хладнокровно наблюдавшие за мучительною смертью 12-летней Яны Рудик 2 сентября от диабетической комы - его бы послушали, даже если бы он и оказался в Беслане? Посмотрите в глаза главаря боевиков Руслана Хучбарова - он пришел в школу не для того, чтобы выпустить детей, а для того, чтобы убить их!

Так же наивны - употребим этот термин - несбывшиеся задним числом «надежды» на то, что террористы якобы отпустили бы по 150 заложников за каждого из четырех политических и общественных деятелей, которых потребовали в школу. Очевидно, что Дзасохов, Зязиков, Аслаханов и доктор Рошаль были нужны боевикам не для того, чтобы обменять их на детей и женщин, а чтобы свести с ними свои счеты. Не говоря уже о том, что в записке террористов не говорилось ни слова по поводу обмена политиков на заложников, и даже фамилия Рошаля была написано неправильно. Источник информации об «обмене» - единственный схваченный живьем и впоследствии приговоренный к пожизненному террорист Нурпаша Кулаев. Доверять словам бандита, которому нечего терять - как минимум странно (то же относится и к Закаеву, который, заметим, начал выступать на эту тему лишь после ликвидации Масхадова). Не случайно уровень аргументации во всех этих случаях - «я думаю». Никакой новой информации, никаких фактов, способных подтвердить такую версию, за прошедшие годы так и не появилось.

Между тем логика событий намного ужаснее. Еще в начале сентября 2004 г. владикавказский правозащитник Руслан Макаев блестяще восстановил ход шагов обеих сторон трагедии. Несмотря на несогласие с некоторыми его оценками (кстати, он также предполагал, что при определенных условиях - изменившихся в самом начале теракта - боевики могли отпустить детей), привожу обширную цитату из интервью пятнадцатилетней давности. Полный текст этого и других материалов о Беслане, в том числе интервью председателей федеральной и республиканской комиссии по расследованию обстоятельств трагедии Александра Торшина и Станислава Кесаева, можно прочитать в книге «Не едина и неделима. Осетия после Беслана и «августовской войны».

- Какую цель, на ваш взгляд, преследовали террористы, захватившие бесланскую школу?

- До Беслана в осуществляемой Москвой в Чечне антитеррористической кампании была патовая ситуация. Аслан Масхадов и Шамиль Басаев показали, что могут взрывать и убивать, однако это не давало им возможности стать переговорщиками. Такое поведение никак не позволяло Западу надавить на Россию, чтобы заставить начать переговоры с чеченскими сепаратистами. Нужно было предъявить мощные миротворческие акции, показать, что кто-то из них – вполне вменяемый политик, поскольку, играя в одной команде, Басаев изображает злого, а Масхадов – доброго следователя.

Для этого они и организовали бесланскую авантюру. Акция была тщательно подготовлена, - не только с технической стороны, но и в плане переговоров. Масхадов поставил перед исполнителями три задачи. Задача-максимум – пять условий, перечисленных в «письме Басаева». Но я думаю, что в реализацию этой задачи они не верили, поскольку это – катастрофа для Москвы. Задача попроще – после успешных переговоров и презентации лидеров сепаратистов в новом качестве забрать своих бандитов (схваченных после масштабного теракта 21-22 июня 2004 г. в Ингушетии и содержавшихся во владикавказской тюрьме - прим.) и скрыться с ними, отпустив детей и прикрывшись взрослыми.

…Итак, задачей бандитов было ввести в миротворческий диалог Масхадова и Аушева. После освобождения ими детей Запад оказал бы на Москву страшное давление, доказывая, что Аслан Масхадов авторитетен и влиятелен среди «повстанцев» и «боевых отрядов». Для того, чтобы как следует разыграть эту карту, поначалу к детям относились довольно бережно. В первый день эта публика соблюдала свой исламский этикет. А потом начались пытки, спровоцированные противостоящей бандитам стороной. Они специально раздражали террористов. Нельзя было допустить, чтобы у кого-то из них не выдержали нервы, и он заорал: все, отпускаем детей! Масхадов и Аушев понимали, что Кремль ведет к тому, чтобы устроить бойню, и это станет для них полным и окончательным проигрышем. Дети хороши для шантажа, но пустить детскую кровь на самом деле… Фокус с грудничками устроили только потому, что они не выдержали бы и трех дней, а смерть даже одного ребенка сводила на нет всю их пропагандистскую акцию. Видя, что план трещит по швам и пытаясь как-то раскачать ситуацию, бандиты начали измываться над заложниками. Они вытворяли там все, что хотели. Возможно, шахидки взорвались именно по этой причине – они не готовы были воевать с детьми.

- А план-минимум террористов?

- Он заключался в том, чтобы даже не забирать бандюганов,  а просто сделать миротворцами Руслана Аушева и Аслана Масхадова. Наконец, рассматривался и микроминимум, по которому детей отдавали Аушеву без всяких условий и без физического присутствия, но по личному указанию Масхадова. Но для ФСБ был невыгоден любой сценарий, при котором бандиты отпускали детей. Ведь тем самым они показывали свою силу. Выгоден (мы убираем сейчас все эмоции и сантименты) был единственный вариант – тот, который произошел.

При ведении боевых действий никто и никогда, кроме как в пропагандистских целях, не учитывает жизни детей. Никто и не думал, что их надо спасти. Каждый играл свою шахматную партию. (…) Кощунственно говорить об этом, но если бы планы Масхадова удались, дальше детских смертей было бы гораздо больше, и говорили бы о них гораздо меньше. Спасти можно было только этих детей, в это время.

- В чем же заключается целесообразность в данном случае?

- До бесланских событий Кремль вел борьбу с чеченскими террористами в одиночестве. На него оказывало давление все мировое сообщество, включая США, которые одновременно бомбили Ирак. Теперь же, впервые за тридцать лет, американский президент посетил российское посольство. Все, абсолютно все одобрили борьбу России с Чечней (…) Отныне у Москвы полностью развязаны руки в Чечне.

- А какой смысл в первоначальной попытке властей представить события в Беслане как происки международного терроризма?

- Москва все время обижалась на двойные стандарты: получается, что нам разобраться с чеченцами нельзя, а Западу с «Аль-Каидой» - можно. Очень хотелось объединить одно с другим. Но, какие бы доводы в пользу этого не приводились до бесланских событий, на Западе их не воспринимали. Неспроста версия про негра с девятью арабами фигурировала до тех пор, пока американская позиция не стала совершенно ясной. А потом в Вашингтоне сказали: не надо ни арабов, ни негров – мы верим вам. Вот и все (…)

- Видите ли вы в происшедшем «руку Березовского»?

- Безусловно. Задача Березовского – свалить Путина. Он очень плотно сотрудничает с Масхадовым. Когда он стал Платоном Елениным, то уже под этим именем посетил в Грузии своего друга Бадри Патаркацишвили, и это общеизвестный факт. Есть информация о встречах Саакашвили с представителями чеченских экстремистов в Лондоне. Вся бесланская авантюра вполне в стиле Березовского, к тому же она ему выгодна. Кстати, я думаю, что Анна Политковская (спонсируемая Березовским «Новая газета», занимающая четко просаакашвилевскую и антиосетинскую позицию) и Андрей Бабицкий (радиостанция «Свобода») собирались, да так и не попали в Беслан неспроста. Никто никого не травил, да и версия с дракой явно шита белыми нитками. Просто они быстро смекнули, что события начали развиваться не по задуманному сценарию. Террористы сразу взяли самую высокую планку, потребовав, чтобы к ним явились Зязиков, Дзасохов, Аслаханов и Рошаль. Они были уверены, что это требование выполнят: ведь в «Норд-Ост» приходили буквально все. И когда к бандитам не только никто не пришел, но и переговоры, по сути, прервались, журналисты решили, что им там делать нечего. И Саакашвили, и Березовский, и Масхадов – все пошли ва-банк и проиграли. Теперь они даже не могут заявить, что на самом-то деле собирались отпустить детей.

Выводы Макаева куда более жесткие, чем рассуждения дудей, мусолящих неправильно названное властями - разумеется, с точки зрения московских либералов, со злым умыслом - «количество заложников» и «количество террористов», хотя это объясняется совсем другими, рациональными причинами (см., например, Маргариту Симонян в фильме Собчак), и не имеет сейчас никакого значения.

Ни в одном из фильмов (за исключением буквально нескольких фраз в огромной ленте Дудя) не рассматриваются глубинные причины бесланской трагедии. Дело, разумеется, не в попытках возобновления осетино-ингушского конфликта - для этого совершенно не обязательно и даже излишне захватывать школу с детьми. Масштаб происходящего принципиально шире и глубже. Свет на это проливают опять-таки старые интервью.

«Произошло жертвоприношение»...

Взгляд на бесланскую трагедию из Южной Осетии

 

Осетины – один из немногих разделенных народов мира. Большая их часть живет в российской северокавказской республике - Северной Осетии. Меньшая – в Южной Осетии, формально находящейся в составе Грузии, но де-факто уже более десяти лет являющейся независимым государством. Трагедия в Беслане в равной степени ударила по обеим частям Осетии, жители которой мечтают увидеть свою Родину единой. В югоосетинской столице Цхинвале, как и во Владикавказе, мучительно анализируют происшедшее. Ищут его страшные причины…

«Случившееся в Беслане явно продиктовано желанием дестабилизировать ситуацию во всей Осетии, - полагает министр иностранных дел РЮО Мурат Джиоев. – Ведь мы не разделяем ее на Северную и Южную. Все, что происходит у нас на Юге, находит живой отклик в Северной Осетии – и наоборот. Беслан – наша общая боль и трагедия. Люди здесь до сих пор не отошли от шока. Траурный митинг, прошедший в Цхинвале 7 сентября, стал самой массовой акцией за последние четырнадцать лет». Северная Осетия – единственная христианская республика Северного Кавказа, продолжает Мурат Джиоев, и «самый реальный оплот России на Кавказе». Осетинский народ – верный союзник России начиная с восемнадцатого века. Это главные причины того, что именно эта республика стала мишенью террористов и ваххабитов.

Некоторое время назад югоосетинские правоохранительные органы получили от коллег из Северной Осетии информацию о возможности крупных террористических актов в период между президентскими выборами в Чечне и первыми числами сентября. «Но, похоже, во Владикавказе ей не придали особого значения, - говорит цхинвальский силовик. – Да и кому было это делать? Правоохранительные органы показали свою полную беспомощность, не сумев организовать даже нормального оцепления. Развал всего и вся зашел так далеко, что, если бы не реакция России и мирового сообщества, во Владикавказе взяли бы курс на замалчивание трагедии, и через месяц о ней бы уже не вспоминали. Вина властей в происшедшем настолько очевидна, что я не удивлюсь, если среди родственников погибших найдется новый Виталий Калоев» (в авиакатастрофе, происшедшей из-за ошибки диспетчера, этот человек потерял жену и двоих детей, после чего отыскал и зарезал виновника своего горя – прим.). Имя Калоева звучит сейчас в обеих частях Осетии очень часто.

«Весь Кавказ знал, что осенью в Северной Осетии начнется война, после которой разразится вторая фаза силового противостояния с Грузией на Юге, - рассказывает бывший министр иностранных дел Южной Осетии, ныне директор православной гимназии «Рухс» («Свет») и начальник штаба стрелкового батальона Урузмаг Джиоев. – Северный Кавказ прибит к телу России осетинским гвоздем, и Запад,  решая проблему этого гвоздя, пытается уничтожить нас: здесь – руками Саакашвили, там – руками  террористов. Летом по всему региону циркулировали слухи о том, что начало учебного года будет отложено до октября – настолько было ясно, что теракт произойдет именно в школе!».

«Одной из задач террористов, захвативших школу в Беслане, было утверждение в роли миротворца и возвращение на федеральный политический олимп бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева, благодаря которому без малого десятилетие назад республика превратилась в рай для чеченских боевиков, находивших там и кров, и отдых, и моральную поддержку, - убежден высокопоставленный сотрудник правоохранительных органов Южной Осетии, начинавший карьеру в аналогичных структурах на Севере. – Человек, состояние которого оценивается в десятки миллионов долларов, откровенно не удовлетворен своим крайне скромным ныне политическим влиянием и мечтает вернуться к руководству Ингушетией. Но так как в рамках сформированной за последние годы вертикали власти сделать это невозможно, остается ее разрушить. Бандиты планировали и «переформатирование» роли Аслана Масхадова – если бы им удалось ввести его в игру, разыграть освобождение детей «легитимным президентом Ичкерии», это серьезно изменило бы отношение Запада к политике России в Чечне и дало бы новые козыри сторонникам переговоров с сепаратистами».

Но главный, глобальный смысл чудовищной акции в Беслане, по мнению нашего источника – дестабилизация всего Северного Кавказа с дальнейшим отрывом его от России, в ходе которой в полной мере проявится и продемонстрирует свою значимость «новая сила», чьи боевые ячейки сформированы уже по всему региону. «Речь идет о ваххабитах, взрывной рост влияния которых тесно связан с полным развалом государственной системы воспитания молодежи и столь же серьезным падением авторитета традиционных ценностей - семьи и Родины, - поясняет югоосетинский силовик. - Система власти в Северной Осетии прогнила настолько, что если в самое ближайшее время не будут приняты конкретные меры, все может завершиться очень печально. (…) Однако происшедшее не стоит переводить в плоскость религиозного противостояния между православием и исламом. Северная Осетия была выбрана для проведения теракта потому, что из всех северокавказских республик только в ней к тому времени еще не произошли ваххабитские вылазки, направленные на серьезную дестабилизацию обстановки».

«Происшедшее в Беслане хотят представить в форме христиано-исламского конфликта, но это не так, - считает югоосетинский духовный лидер, глава Аланской епархии Георгий Пухаев. – Осетины – единственный в регионе православный народ. Мы - мост между православной Россией и православным Ближним Востоком. Его хотят уничтожить, чтобы Северный Кавказ стал еще одним мусульманским регионом, агрессивно настроенным против России и православия».

Бесланская трагедия имеет не только общественно-политические, но и очевидные духовные последствия. Жизнь десятков тысяч осетин как на Севере, так и на Юге, разделилась на две неравные части: до и после Беслана. «Происшедшее восприняли здесь очень болезненно, - говорит о.Георгий. – Среди погибших были и крещеные у меня… Говорят, что северяне – люди традиции, а мы, южане – люди сердца. Действительно, мы более сентиментальны, воспринимаем все ближе к сердцу – и нам очень больно. Ведь многие уехали из Южной Осетии именно для того, чтобы уберечь детей…».

Гибель сотен людей заставляет посмотреть на все по-иному. «Трагедия изменила отношение Северной Осетии к Южной, - говорит один из югоосетинских силовиков. – Теперь крупномасштабные боевые действия грузинской стороны будут восприняты на Севере как агрессия против всего единого осетинского народа, чего не было в период летнего противостояния».

Под другим углом видится теперь в Осетии и вопрос о вхождении в состав России. «1300 лет православные жили бок о бок с исламом, и даже на Кавказе истории этого совместного проживания уже около шестисот лет – можем, наверное, жить и дальше, - отмечает отец Георгий. – Но если Россия и впредь будет вести такую политику в отношении Осетии, все может окончиться плохо: нельзя «кидать» своих союзников. 230 лет назад осетины сами отправили послов с просьбой о вхождении в состав Российской империи. Между русскими и осетинами много общего в духовности, культуре, и даже языки наши довольно близки. Но, видя нынешнее хладное отношение Москвы, люди будут уходить отсюда».

«События в Беслане еще раз показали, что России нужна четкая и ясная позиция в осетинском вопросе, - уверен Мурат Джиоев. – В интересах самой России ускорить признание независимости Южной Осетии». Люди изнемогают от неопределенности правового статуса республики, невозможности планировать свое будущее и будущее своих детей. После бесланских событий в их сознании произошел надлом. «Я думаю уехать на Север - ради того, чтобы дать перспективу своему ребенку, - говорит Майя, мать девятилетнего сына. – Вся моя молодость прошла в ожидании признания нашей независимости, того, что вот-вот начнется восстановление промышленности, развитие хозяйственных связей, что еще немного, и мы будем с Россией… Так пусть хотя бы у сына будет лучшее будущее». Она возлагает некоторые надежды на то, что бесланская трагедия подвигнет Москву к признанию независимости Южной Осетии, но многих  страшит такой поворот. «История единой Осетии не может начаться с черного листа, - в словах многих цхинвальцев звучит почти мистический ужас. – Мы не хотим, чтобы объединение осетинского народа покупалось столь страшной ценой, чтобы именно Беслан заставил Россию изменить свою позицию».

«Такие трагедии просто так не случаются и просто так не проходят, - констатирует директор гимназии «Рухс» Урузмаг Джиоев. – Они даются нам в наказание и оставляют мистический след. Даже далекие от церкви люди подчеркивают сейчас, что случившееся в Беслане было вторым со времен Ирода целенаправленным и массовым избиением детей». Перед первой чеченской войной, в Грозном, он ощутил странное предчувствие надвигающейся беды. «В Осетии у меня было такое же ощущение, - продолжает он. – Предельная коррумпированность, взятки, поборы, все, что творилось в республике с попустительства мафии (власть имущих) – это не могло остаться безнаказанным. И если Чечню Господь просто сжег как Содом и Гоморру, то нам, осетинам, я думаю, повезло. Он должен был покарать нас гораздо сильнее, но, видимо, молитвами многих святых, просиявших на земле аланской, все же дал нам шанс. Произошло жертвоприношение – именно так воспринимают случившееся в Южной Осетии. Мы на пороге страшных событий – тотальной войны Запада против России, которая начнется на Северном Кавказе. Может быть, осетинский народ должен быть принесен в жертву ради спасения России».

Осетины уже знают, что живут в новой реальности. «В первые дни после Беслана я думал: как мужчины из семей тех, кого захватили в заложники, отцы изнасилованных и поруганных детей, смогут жить с этим? – говорит Урузмаг Джиоев. – Теперь я думаю, как жить с этим мне? Как жить всем нам?».

Что касается роли Руслана Аушева в бесланской трагедии и на Северном Кавказе в целом, исчерпывающий ответ на это дает эпизод из фильма Дудя. Ближе к концу ленты бывший президент Ингушетии рассуждает о нереализованной в Беслане необходимости «разговаривать» с террористами - тогда бы, мол, все могло кончиться по-другому, ведь «там же не звери были». «…Звери», - вот тут в шоке замирает и Дудь. И Аушев начинает суетливо пояснять свою мысль, мол, звери-не звери, я имею в виду… Это все, что нужно знать об Аушеве и его роли в этих событиях. «Не звери».

Поразил и другой эпизод того же фильма - тот, где журналистка «Новой газеты» Елена Милашина отказывается назвать «альфовцев», погибших в Беслане, закрывая детей своими телами, - героями. Для нее они - лишь профессионалы, ценой жизни выполнившие преступный приказ своего руководства.

Такая оценка действий спецназовцев тем более поразительна, что ни один разговор о Беслане в обеих частях Осетии никогда не обходится без упоминания героев. Если разговор происходит за столом - за них всегда, не чокаясь, поднимают стакан. «Я всегда думаю: как так получилось, что где-то в России русские матери родили сыновей, чтобы они положили жизни за наших детей?», - с тоской говорил знакомый осетин, все три дня пробывший у бесланской школы в надежде помочь спасению людей. После я много раз слышала те же слова за столами во Владикавказе и Цхинвале. Эту боль и благодарность героям-спецназовцам, горькое восхищение их подвигом разделяют все жители Осетии. Неужели Милашина этого не знает? Неужели собственные предубеждения полностью заглушают голос совести?..

Но почему на 15-летие трагедии мы смотрим именно это? Где фильмы о Беслане, снятые с иной точки зрения? Где ленты, рассказывающие о глубинных, в том числе - и в первую очередь! - духовных причинах и последствиях произошедшего? Ждем фильма о Беслане от Любови Соболь? Или все же попробуем, наконец, показать реальную картину происшедшей трагедии, изменившей мир, Россию и личную судьбу каждого из нас?..

А может быть, мы боимся того, что она окажется еще более страшной и глубокой?..