«Жесткая зачистка ВКонтакте, вплоть до ликвидации соцсети»

Общество

Один из ведущих специалистов по проблемам Кавказа о том, почему не стоит демонизировать Telegram

6 апреля Роскомнадзор обратился в столичный Таганский районный суд с исковым заявлением об ограничении доступа к мессенджеру Telegram. Двумя днями ранее директор ФСБ России Александр Бортников заявил на Московской конференции по международной безопасности, что предотвращенные и совершенные в нашей стране теракты координировались через приложения для мгновенного обмена сообщениями.

Ранее «Обзор» подробно обсудил анонимность в сети и использование мессенджеров экстремистскими группировками с основателем SocialDataHub Артуром Хачуяном и директором Центра исследований легитимности и политического протеста, создавшим автоматизированную систему мониторинга сети «Демон Лапласа» Евгением Венедиктовым.

Об использовании социальных сетей сторонниками радикального ислама, итогах президентских выборов на Северном Кавказе, назначении Владимира Васильева и антикоррупционной зачистке в Дагестане, будущем Южной Осетии мы пообщались с секретарем-координатором Кавказского геополитического клуба Яной Амелиной:

- Мессенджеры сегодня наиболее удобный анонимный инструмент для радикалов – не удивительно, что на Ближний Восток приходится значительная часть аудитории Telegram. На ваш взгляд, как государство может контролировать и пресекать вербовку через такие приложения? Или здесь действует принцип – экстремизм порождают несправедливость и коррупция, поэтому нужно бороться, прежде всего, с ними?

- Во-первых, никто из серьезных исследователей, как российских, так и зарубежных, не разделяет вброшенного в свое время либералами постулата о том, что экстремизм, якобы, порождается коррупцией и несправедливостью (об этом очень интересно и, главное, убедительно пишет Никита Мендкович в аналитическом докладе «Терроризм и «террористическая эмиграция» в России»). Неужели таких проблем не испытывают жители того же Кемерово или, скажем, участники недавних протестов против ядовитой свалки под Волоколамском? Да что далеко ходить – каждый из нас, так или иначе, сталкивался как с коррупцией (увы!), так и с несправедливостью (а вот с этим уж точно неоднократно!). Однако мы не стали – и, надеюсь, не станем – экстремистами, поскольку прямой зависимости здесь нет и быть не может. Разумеется, это не означает, что с несправедливостью и коррупцией (которые опасны для государства и общества сами по себе, вне экстремистского контекста) не следует бескомпромиссно бороться!

Во-вторых, мессенджеры сами по себе не являются инструментом «вербовки» в радикальные структуры любого толка. Это просто способ общения людей на расстоянии, как несколько лет назад социальные сети были всего лишь соцсетями, используемыми с той же целью. А еще немного ранее эту роль вполне успешно играли обычные сайты, которые в наши дни выглядят почти анахронизмом. Да, сайты, соцсети и мессенджеры используются, в том числе, для распространения информации экстремистского характера. Но ее надо искать. Никто не ломится с этим к конкретным пользователям, несмотря на множество страшилок.

Основным каналом «вербовки» (каждый раз беру это слово в кавычки, потому что речь не идет о вербовке в прямом смысле слова - никто никого никуда насильно не тянет, интересующиеся радикализмом просто технически находят друг друга) по-прежнему является личное общение. Интернет – всего лишь инструмент, который не стоит демонизировать. А вот контролировать – обязательно. Необходимо полное исключение анонимности в интернете и жесткая зачистка ВКонтакте, вплоть до ликвидации этой соцсети, ставшей очагом распространения не только разного рода деструктивных «субкультур», но также пошлости и безнравственности в самих диких их видах. Для этого необходима всего лишь политическая воля. Ну и осознание проблемы, конечно.

- В Ингушетии, Чечне и Кабардино-Балкарии Владимир Путин получил более 90% голосов. И если в Грозном такой результат можно объяснить федеральной поддержкой республики, почему так проголосовали регионы, испытывающие серьезные социально-экономические проблемы?

- Дело, полагаю, не в социально-экономических проблемах - в Чечне их тоже немало. Дело в том, что имевшийся набор кандидатов практически исключал возможность отдачи голоса кому бы то ни было, кроме победившего кандидата. Грудинин? – Малоизвестный до начала избирательной кампании бизнесмен, наделавший в ее ходе столько ошибок, что впору испугаться, что бы он сделал со страной… Марионеточная фигурка Жириновского, предлагавшего то отделить Кавказ стеной, то другую какую-то ахинею в том же духе? Собчак, не признающая воссоединение Крыма с Россией? Тут просто не о чем говорить, как и в случае остальных кандидатов, собравших мизерное количество голосов и в других субъектах страны.

Кавказ связывает с фигурой Владимира Путина надежду на дальнейшее укрепление стабильности и безопасности, а также экономический рост и выход на новые идейно-смысловые рубежи в масштабах страны, а может быть, всего макрорегиона Большого Кавказа - Ближнего Востока (конечно, в прямой координации с федеральным центром). Все остальные кандидаты Кавказ не знали и узнавать не собирались, допускали провокационные и просто неумные высказывания в адрес его жителей, а главное, не видели регион неотъемлемой и значимой частью России, которой он является де-юре и де-факто. Вряд ли они сильно удивились полученным результатам.

- А что вы сами считаете главным достижением и главной недоработкой Владимира Путина за 18 лет на Кавказе?

- Главное достижение, безусловно, разгром радикально-исламистского подполья и его пособников в местных органах власти и СМИ, разрешение (в целом) проблемы безопасности региона. И хотя окончательного решения эта проблема не имеет, за предыдущий путинский срок выполнен огромный объем работ, результат которого налицо.

Недоработка – в том, что до 2013 года это делалось относительно медленно и неравномерно, по известному принципу «шаг вперед – два шага назад». Если бы федеральная власть действовала быстрее, жестче и четче, порядок был бы наведен гораздо раньше, многих ненужных жертв удалось бы избежать. С другой стороны, «время тогда было такое». 

Проблемами остаются и отсутствие реальных, не «туристических», планов социально-экономического развития (я принципиальный противник развития туризма как основного драйвера экономического роста), и наблюдаемый в последнее время в ряде республик рост национализма (казалось бы, ушедшего в прошлое еще в 90-х - начале 2000-х), и, конечно, неспособность Кавказа самостоятельно преодолеть свою глубокую провинциальность. К сожалению, к решению этих вопросов Москва пока фактически не приступала, а самостоятельно Кавказ с ними не справится.

- Одна из главных политических новостей конца 2017 года на юге России – приход Владимира Васильева в Дагестан. Пока еще в статусе врио. На ваш взгляд, Васильев в Дагестане действительно временный управляющий на период зачисток коррупционных кланов или же всерьез и надолго?

- Не думаю, что это принципиально. Но если исходить из интересов дела, Васильев (или иной «русский», то есть присланный из Москвы, генерал-губернатор) должен оставаться главой республики максимально долго. Столько, сколько потребуется для полного наведения порядка в Дагестане. Дагестанцы только «за» подобное развитие событий. И, судя по всему, не только дагестанцы. Опора исключительно на местные кадры должна уйти в прошлое – конечно, если эти кадры «теряют берега» и чувство самосохранения, как это и произошло в Дагестане.

- Если говорить в целом об антикоррупционной кампании в Дагестане, она вызвана действительно беспрецедентным, по сравнению с другими республиками, взяточничеством и расхищениями или федеральный центр решил сделать показательный регион?

- В России все регионы должны быть показательными. Недавняя трагедия в Кемерово продемонстрировала, что коррупция, безответственность чиновников и должностных лиц примета отнюдь не только субъектов СКФО. Однако Дагестан, пожалуй, выделялся на общем фоне, и далеко не в лучшую сторону. В последние год-полтора и вовсе создавалось впечатление какой-то полной неадекватности того, что происходит в республике на среднем и выше среднего уровнях. При этом высшее руководство до назначения Васильева как будто ничего не видело и «защищало» «несправедливо обижаемый» Дагестан даже там, где нужно было немедленно принимать решительные меры.

Эта глухая провинциальность, нежелание делать выводы из конструктивной, хотя и жесткой, критики губила Дагестан, при том, что ситуация в плане безопасности постепенно становилась лучше, как и на всем Северном Кавказе. В какой-то момент сохранение статус-кво стало абсолютно недопустимым. В этом сходились как основная масса жителей республики, так и эксперты, федеральные чиновники вне ее. Так что теперь показательный регион будут делать специалисты, достойно проявившие себя на других, не менее сложных направлениях. И это – урок для всех: не хотите по-хорошему – будете полностью отстранены от властных рычагов. Народ не только не «выйдет на улицы», чтобы поддержать вас (чем Махачкала любила пугать Москву), но открыто вздохнет с облегчением.

- Будет ли в ближайшие годы развиваться интеграция Южной Осетии и Абхазии в состав России или ситуация с Крымом и Донбассом отложила решение этого вопроса на потом? В интересах ли России сохранение статуса-кво в данной ситуации?

- Ситуации с вернувшимся в состав России Крымом и Донбассом, зависшим в неопределенной государственно-правовой и общественно-политической ситуации при постоянной угрозе возобновления прямых боевых действий, совершенно различны. Серьезные различия наблюдаются и в позициях Южной Осетии, поставившей целью воссоединение разделенного осетинского народа в составе России, то есть фактически присоединение Южную Осетию к нашей стране, и Абхазии, провозгласившей строительство независимого суверенного государства, но продвинувшейся на этом пути совсем не так далеко, как хотелось бы Сухуму. Полагаю, сохранение статус-кво – всегда не лучшая стратегия, поскольку подразумевает отсутствие стратегии как таковой. В интересах Южной Осетии формально закрепить отношения с Россией в форме вхождения в состав российского государства. Однако о сроках и методах подобного решения нужно думать самому Цхинвалу. Очевидно одно: с Россией лучше, чем без нее, а еще лучше – не просто с Россией, а непосредственно в ней, в качестве одного из субъектов федерации. Как-то надежней.

- По вашей оценке после разгрома ИГ* и завершения военной операции в Сирии, о которых заявил Путин, тактика террористов и вербовщиков на Северном Кавказе изменится? Как федеральный центр может эффективнее противостоять ей?

- Война в Сирии, а значит, и история российского (как и американского) военного присутствия в этой стране, далека от завершения. Однако можно уверенно констатировать два основных момента. Террористическая опасность на Северном Кавказе значительно снижена, в первую очередь, в ходе работы силовых структур. Множество экстремистов физически уничтожено. Не менее существенная часть радикалов исламистского толка предпочла покинуть пределы страны, причем не всегда присоединяясь к запрещенной в России террористической организации, именующей себя «Исламское государство*» и иже с ней. Многие просто перебрались на жительство в  Турцию, Египет и другие, более исламские государства.

«Вербовать» в террористические структуры на Кавказе, как и в других регионах, становится все сложнее. Факты свидетельствуют: в последние полтора года по обвинению в причастности к организации и деятельности исламистских террористических структур арестовываются практически исключительно временно пребывающие на территории нашей страны выходцы из Средней Азии. Бороться с этой угрозой нужно полицейскими методами, что достаточно успешно осуществляется. Это касается и значительно уменьшившегося за последние годы числа лиц, склонных, несмотря ни на какие российские успехи в Сирии, к вступлению в ряды незаконных вооруженных формирований.

- А если говорить в целом о радикально-исламистском проекте, как альтернативной официальной, государственной структуре?

- В качестве альтернативной государственности он потерпел сокрушительное поражение. Несмотря на размах претензий, ИГ* разумеется, не смогло стать государством, оставшись одной из множества экстремистских группировок. Это серьезное поражение исламизма как идеологии. Пока трудно прогнозировать, сможет ли он от него оправиться.

К сожалению, на глазах растет относительно новая угроза национальной безопасности, идущая от депрессивно-(ауто)агрессивных сообществ социальной сети ВКонтакте, о которых я говорила в самом начале. Создаваемая ими атмосфера формирует достаточно большой круг лиц, в первую очередь, подросткового возраста, потенциально способных к совершению суицидальных и иных терактов, прочих часто немотивированных действий.

Примерами таковых являются последние инциденты по «колумбайновскому» сценарию в школах Ивантеевки, Перми и Улан-Удэ, недавняя стрельба в шадринской школе и тому подобное. Причем «колумбайн» – всего лишь один из многих отрабатываемых вариантов «разогрева» определенного сорта молодежи, склонного к деструктивному поведению. И если несколько лет назад такие подростки искали варианты отъезда в ИГ* (а еще годом ранее – на Донбасс, для участия в конфликте на стороне сил Л/ДНР), то теперь тот же контингент радостно лайкает демотиваторы вроде «Ударил бы ребенка за миллион?» и тому подобное. В стране накопилась значительная масса молодежи, которой в принципе все равно, кого бить, против кого идти. При этом в иной ситуации она могла бы стать верной опорой государству. Вот где со всей остротой встает вопрос социальных лифтов… Правоохранительные и в целом государственные органы пока не вполне осознают эту проблему.

Беседовал Андрей Кошик