Три страны в региональных энергетических пасьянсах

Политика

Экспертно-аналитические центры Великобритании и США продолжают пристально следить за динамично меняющейся энергетической картой Евразии. В частности, очередное долгосрочное соглашение о поставках в Турцию сжиженного природного газа, уже третье за пять месяцев, способно поколебать надежды Туркменистана на «своповую» сделку на поставки первых небольших объёмов своего природного газа в Турцию и, возможно, в Европу.

Напомним, 18 сентября турецкая государственная компания Botas договорилась с французской Total Energies об импорте, начиная с 2027 года, 1,6 млрд куб. м СПГ из Соединённых Штатов в год, что создало позитивный информационный фон для поездки Р. Эрдогана в США для участия в очередной сессии ГА ООН. Ранее аналогичное соглашение было подписано с британской нефтегазовое кампанией Shell, на импорт 4 млрд куб. м в год, также начиная с 2027 года. В мае 2023 г. была подписана сделка с ExxonMobil, детали которой пока не известны.

Ни Анкара, ни Ашхабад не прокомментировали вопрос о возможном влиянии этих новых контрактов Турции на её давние планы по импорту газа из Туркменистана. В то же время реалии энергетических рынков свидетельствуют о том, что чем больше газа Анкара импортирует из других источников, тем меньше ей будет нужен газ Закаспия для удовлетворения внутреннего спроса и экспортных обязательств.

При этом турецкая сторона потенциально может быть готова принимать газ из Туркменистана, который будет продаваться и перераспределяться в специализированном торговом «хабе», который турецкие власти стремятся создать на северо-западе страны. В телевизионном интервью 20 сентября министр энергетики Альпарслан Байрактар рассказал, что Турция способна получать до 80 млрд куб. м газа в год, в то время как для удовлетворения внутреннего спроса ей требуется всего около 50 млрд куб. м в год: «Если будет возможность экспорта и мы сможем достичь соглашения с клиентами в Европе, мы сможем импортировать СПГ из многих различных источников», среди которых он отдельно выделил Соединённые Штаты, Катар, Оман, Тринидад и Тобаго, но не упомянул Туркменистан.

А ведь всего несколько месяцев назад картина казалась совсем другой: в марте президенты Туркменистана Сердар Бердымухамедов и Турции Реджеп Эрдоган подписали предварительное соглашение о своп-сделке с участием Туркменистана, Турции и Ирана. Но первоначальные надежды на то, что окончательное соглашение может быть достигнуто, так и не оправдались. Согласно неофициальной информации, переговоры зашли в тупик по причине затруднений туркменистанских чиновников с ценой за «голубое топливо».

Потери Ашгабада могут обернуться выгодой для соседей по западному берегу Каспия. Вне зависимости от подлинной причины отказа Турции и Туркменистана заключить сделку по обмену газом, новые долгосрочные соглашения Анкары о поставках СПГ могут сработать в пользу Баку. Добыча газа в Азербайджане увеличивается до уровня, когда ему не нужен газ из Туркменистана для удовлетворения своих краткосрочных внутренних потребностей и экспортных обязательств. При этом по-прежнему неясно, сможет ли Азербайджан выполнить данное Ильхамом Алиевым Урсуле фон дер Ляйен в июле 2022 г. обещание удвоить экспорт в Европу до 20 млрд куб. м в год уже к 2027 году.

Теперь, когда Анкара переходит на СПГ для удовлетворения растущей части собственных потребностей в газе, не исключено, что Botas не нужно будет импортировать так много газа из Азербайджана, что даст Баку больше газа, который он сможет поставлять в страны ЕС. В прошлом году Турция импортировала 10,3 млрд куб. м газа из Азербайджана, что составляет 20 процентов от общего объема её импорта (по сравнению с 8,7 млрд куб. м годом ранее).

В известной мере неопределённость в рамках трехсторонней газовой сделки Иран – Туркмения – Турция может свидетельствовать о растущем интересе Тегерана к Ашхабаду и к Центральноазиатскому региону в целом. Большую часть своей постсоветской истории Туркменистан оставался в стороне от дискуссий по Центральной Азии, а также транспортным маршрутам «Север – Юг» и «Восток – Запад», связывающим регион с остальным миром. Однако за последние два года ситуация кардинально изменилась, поскольку Ашхабад демонстрирует большую открытость, играя всё более важную роль в качестве канала международной торговли между Китаем и Европой, Россией и Ираном, а также стран Центральной Азии без выхода к морю с внешним миром.

В то время как роль Китая и торговли «Восток – Запад» через Туркменистан привлекает значительное внимание внешних игроков, в известной мере остаётся «за кадром» не «постоянно растущее значение Ирана в структуре торговли Центральной Азии. Москва, Ашхабад и другие столицы Центральной Азии приветствуют эту тенденцию, но многие на Западе опасаются его», опасаясь использования Тегераном экономических рычагов для продвижения нежелательных идеологических установок. «Иран уже несколько лет сосредоточен на развитии торговых путей в страны Центральной Азии и далее в Россию. Учитывая географическое положение Ирана, это совершенно естественно… [альтернативные] маршруты в Центральную Азию и из неё проходят через Россию, Китай, Афганистан или через Каспийское море; каждый из этих вариантов сопряжен со своими политическими и логистическими проблемами. Амбиции Ирана стать доминирующим игроком в торговле Центральной Азии приобрели новые и более масштабные масштабы после подписания соглашений между бывшим президентом Туркменистана и нынешним национальным лидером Гурбангулы Бердымухамедовым и верховным лидером ИРИ Али Хаменеи в конце августа. С 2023 года объём торговли по этим маршрутам увеличился в целых 30 раз, и планируется, что новые соглашения еще больше увеличат его в течение следующих двух-трех лет, как говорят российские эксперты. Если эти прогнозы оправдаются, железные дороги и трубопроводы через Туркменистан станут основными транзитными маршрутами не только для стран Центральной Азии, но и для России и Ирана».

Среди причин успехов Ирана авторы публикации аффилированного с ЦРУ западного аналитического центра выделяют, во-первых, желание элит государств Центральной Азии «иметь несколько экспортных и импортных маршрутов, чтобы ни одна страна не могла доминировать над ними». Во-вторых, «Россия создаёт растущий альянс в области безопасности с Ираном и заинтересована в переносе мощи на юг, в сторону Индийского океана». Наконец, в-третьих «Россия и Иран сталкиваются с многочисленными трудностями при ведении торговли через Кавказ или Каспийское море». Из-за сохраняющейся неопределённости и нестабильности на Южном Кавказе, трудностей при строительстве железных дорог на северо-западе Ирана (многострадальный участок Решт – Астара) а также «узких мест» на Каспии, «российское правительство всё больше переключает свое внимание на развитие торговли с Ираном через страны Центральной Азии. Москва поддержала развитие коридора через Туркменистан в Иран, даже если в будущем он может быть использован против России. Эта поддержка облегчила как Ашхабаду, так и Тегерану достижение их собственных соглашений. У Ирана более масштабная экономическая повестка дня, чем просто расширение транзитных коридоров. Ашхабад и Тегеран обсуждают создание специальных совместных зон экономической деятельности и другие шаги по расширению экономического взаимодействия между ними».

Далее, что примечательно, авторы публикации прямо намекают на возможные беспорядки в Туркменистане в случае дальнейшего развития связей с южным соседом: «Туркменистан далеко не стабилен, бедность и даже голод остаются серьезными проблемами, особенно с учетом все более острой нехватки воды. Конфликты внутри элиты, похоже, нарастают, и этническая напряженность, безусловно, растет, меньшинства покидают страну... Исламистская мысль становится все большей проблемой, поскольку в Ашхабаде сейчас закрываются мечети, что делает контакты с Ираном особенно проблематичными. В прошлом Ашхабад предупреждал об опасности народных восстаний в Туркменистане в иранском стиле – опасности, которая не исчезла и, возможно, усиливается».

Свои намерения и планы стратеги «Большой Игры XXI века» выражают вполне определённо: «Ирану может оказаться всё труднее расширять свое присутствие в Туркменистане и использовать его как трамплин для достижения аналогичных успехов в Центральной Азии. По крайней мере, на данный момент Иран завоёвывает новые точки опоры в регионе при поддержке Москвы, особенно среди оппозиционных групп. Как полагают британские эксперты, это, несомненно, должно вызвать тревогу в западных столицах, опасающихся, что за расширением экономического влияния Ирана последует и рост его идеологического влияния. Такое развитие событий, без сомнения, будет угрожать интересам Запада в регионе. Что ещё предстоит выяснить, так это поймут ли Москва и Пекин, что такие успехи Ирана будут угрожать и им в долгосрочной перспективе, какими бы выгодными они ни были в настоящее время».

На фоне разгорающегося конфликта на Ближнем Востоке и очевидных попыток торпедировать обусловленный общими интересами диалог между Москвой и Тегераном, вероятность развёртывания на северо-восточных границах Ирана «второго фронта» повышает востребованность свободных от западного присутствия консультационных механизмов и платформ по доверительному обмену мнениями.