Приднестровский феномен: погрузиться на глубину

Общество

Вчерашние президентские выборы в Приднестровской Молдавской Республике состоялись, и, по мнению подавляющего большинства наблюдателей, прошли качественно и без существенных нарушений. По данным экзит-пуллов, проводимых ВЦИОМ в день выборов, за действующего президента ПМР Евгения Шевчука проголосовало около 18%, в то время как председатель Верховного совета Вадим Красносельский набрал более 69% голосов.

Евгений Шевчук

По данным штаба Красносельского, указанный кандидат набрал 62% голосов против 28% у Шевчука. Согласно предварительным итогам выборов (официально они пока не объявлены), новым президентом ПМР становится Вадим Красносельский.

Вадим Красносельский в Слободзейском районе ПМР. Фото: официальный сайт В.Красносельского

Избрание Красносельского дает приднестровцам большие надежды на будущее. Грамотная, реалистичная программа указанного кандидата дополнена профессиональной, эффективной командой, многие члены которой строили и создавали республику на протяжении весьма долгого времени. По приднестровской Конституции правовой статус президента весьма обширен, и именно президент решает, кто в республике будет обладать реальными рычагами власти, и какой государственно-властный курс будет проводиться в ближайшие годы.

Однако предвыборная ситуация в республике должна быть подвергнута самому пристальному анализу. Сделать это необходимо именно сейчас, пока указанная тематика не потеряла актуальности и не стала историей. Кризисные, острые фазы жизненного цикла общества дают о нем много знания, и  задача экспертов - успеть его вовремя собрать.

Еще раз повторюсь - эти выборы стали для Приднестровья особыми. Ожесточенность, с которой велась  избирательная кампания, проникала в низы общества, раскалывая и ссоря людей. В приднестровском социуме, традиционно холодном и даже во многом равнодушном к политическим проблемам, давно не было такого градуса политизированности и нервозности. Сказанное касается не только традиционных центров общественной жизни – Тирасполя, Бендер, Рыбницы – но и отдаленных сел. Все происходящее очень напоминало события в Южной Осетии,  происходившие в ноябре 2011 года, чуть не поставившие республику на грань гражданской войны, и это обстоятельство вынуждает экспертов по Кавказу испытывать дополнительный интерес к описываемой проблематике.

Прошедшие выборы имели, однако, одну существенную особенность. Раскол приднестровского общества, особенно в его низах, не институционализировался и не вел к политической определенности, к выбору народом той или иной стратегии. Иными словами, многие до последнего не знали, за кого они будут голосовать. Бывало так, люди ссорились, выясняли отношения, а за что спорили – окончательно решали у избирательной урны. Это, во-первых, показывало всю болезненность сегодняшней приднестровской социальной ткани, а во-вторых, затрудняло прогнозирование результата избирательной гонки. Ведь все эти процессы проходили не в благополучной Швейцарии, а в маленькой непризнанной республике, окруженной не очень дружелюбными соседями, внимательно мониторящими ситуацию. Именно о внутреннем состоянии приднестровского общества и хотелось бы здесь поговорить.  

Мои большие друзья на днях передали мне часть своего приднестровского архива. Приднестровьем они занимались внимательно, и начали делать это намного раньше меня. В  указанном архиве находились документы, газетные вырезки и книги периода 90-х-начала 2000-х годов. Говоря откровенно, я читал все это и не верил своим глазам. Какая грандиозная, потрясающая  работа была проделана в те годы на этой маленькой полосочке земли! Приднестровскую территорию смогли героическими усилиями не только отстоять в войне 1992 года против развязавших ее фашиствующих румынизаторов, но и (что не менее сложно!) отстроить на этой территории полноценную государственность.

Очень горько и тревожно, что память об этом стремительно стирается из народной жизни, а ведь с военного времени прошло всего лишь двадцать пять лет! Потеря исторической памяти демонтирует народ, запутывает его в рифах повседневности. Что особенно горько, этот процесс происходит в условиях, когда  живы еще очень многие активные участники тех событий. Увы, своей безалаберностью в плане собственной военно-исторической памяти приднестровцы способны создать конкуренцию разве что южным осетинам. Интересно было бы провести соцопрос и выяснить, какой процент приднестровцев сможет ответить, кто такие Кицак, Когут, Костенко (при всей разности отношения к вышеописанным полевым командирам приднестровского сопротивления). Сможет ли хоть кто-то из случайной выборки вспомнить хоть одного героя Приднестровской войны? Уверен, результаты шокируют многих.

Поскольку истории свойственно повторяться, очень важно, чтобы во избежание многочисленных трагедий в будущем и общество, и власть обратили на данный вопрос самое серьезное внимание, ибо потеря исторической памяти – прямой путь к демонтажу народа и его дезориентации в социально-политической жизни. Напомню, что именно благодаря подвигу 1992 года авторитет и вес Приднестровья в российском патриотическом движении до сих пор исключительно высок, а сама республика воспринимается в качестве иконы русского сопротивления.

Наличию сегодняшних проблем  способствовал целый ряд аспектов, имеющих как объективный, так и субъективный характер. Постараемся их внимательно проанализировать.

1. Война 1992 года неодинаково захватила территорию формирующегося молодого государства. В разговорах со многими представителями старшего поколения не раз приходилось слышать, что даже, к примеру, во время июньского нападения на Бендеры ряд сел, находящихся у окраины города, жил своей жизнью и с войной соприкасался весьма слабо. Именно поэтому ситуация 1941 года в отношении большого Советского Союза с основополагающей песней «Вставай, страна огромная» и ситуация в ПМР 1992 года были принципиально различными. Именно поэтому о войне помнят в основном те, кто в ней участвовал и те, чьи населенные пункты наиболее значительно соприкасались с прифронтовой зоной.

2. В военное ополчение пошли многие уроженцы Приднестровья, однако мало кто, как в то время, так и сейчас, по-настоящему понимал и понимает всю геополитическую значимость происходивших здесь событий. На войну шли в основном люди, наслышанные о зверствах молдавско-румынских ОПОНовцев и волонтеров, в памяти многих из которых акцентировались воспоминания о различиях приднестровского и бессарабского менталитета, свойственные обеим общностям и в дореволюционное, и в советское время. Понимание того, что войну развязывают Румыния и совокупный Запад против большой России, России как цивилизации, где и Молдова, и ПМР - лишь пешки в большой игре, было в Приднестровье  совсем у немногих[1]. Война имела свойство гражданского, а не межнационального противостояния, чему свидетельство как немалое количество добровольцев из Молдовы, воевавших на стороне ПМР, так и наличие уроженцев Приднестровья, занявших сторону официальной кишиневской власти.

3. Недостаток работы приднестровской государственно-властной вертикали в идеологическом и идейно-стратегическом направлении развития государства. Приднестровские элиты рассматривали и рассматривают  свою страну как территорию, которую следует разместить под российским зонтиком, а об остальном пускай думает Россия. Между тем, подобное ведение дел в данной области является ошибочным. Современная Россия - не СССР, она сама поражена идейно-смысловым кризисом, ее системные блоки не предназначены для того, чтобы конструировать собственную стратегию в каждом регионе планеты. Московские круги заняты тем, чтобы избегать текущих острейших угроз для всего общероссийского социума в целом. Как российским региональным, так и постсоветским государственным элитным звеньям пора усвоить следующий императив: хочешь влиться в московский мейнстрим - разрабатывай собственные сценарии подобного «вливания», и никак иначе. Как бы порой обиден и неприятен такой подход не был, жизнь диктует именно такие правила игры. Не будешь их соблюдать – проиграешь. Официальная Москва не может, да в общем-то и не должна, централизованно заниматься сохранением приднестровской исторической памяти – у нее хватает других забот. Сказанное касается не только ПМР, но и всех остальных непризнанных (или частично признанных!) республик.

4. При всем героизме указанной эпохи, в ней есть страницы, о которых многие сейчас не хотели бы вспоминать. Вопросы подготовки обороны Бендер весной-летом 1992 года, технологии послевоенного строительства приднестровской армии из совокупности существующих формирований, ряд иных аспектов - обо всем этом последующим поколениям придется рассказать правду, какой бы сложной и не слишком приятной она не  казалась, иначе мы дадим нашим противникам дополнительные карты в игре. Самое главное – избегать как излишней патриотической патетики, так и очернительства тех или иных фигур, выпавших впоследствии по тем или иным причинам из приднестровского исторического мейнстрима.

При всей своей сложности и многогранности, проблема сохранения военно-исторического наследия в ПМР и его передача молодому поколению стоит весьма серьезно. Этот фактор, как бы кому не хотелось, неизбежно будет определять устойчивость и стабильность приднестровского социума. Если общество Приднестровья захочет самосохраниться в долгосрочное перспективе, этому вопросу необходимо уделить самое пристальное внимание.

С очень схожими проблемами сталкиваются сейчас Абхазия и Южная Осетия. Было бы очень хорошо, если бы научно-экспертные сообщества трех этих государств взялись бы сообща за решение указанной проблемы. Уверен, что при подъеме подобной инициативы помощь из Москвы обязательно придет. Кстати, подобный комплекс проблем очень скоро встанет и перед республиками Донбасса. Очень хорошо, если им удастся предложить уже готовые и опробованные на практике рецепты действия из республик, послевоенный период в которых насчитывает уже длительное время.