«Русские мусульмане»: обзор феномена

Общество

 

Русские мусульмане: классификация групп, проблема радикализма, отношение к ним в России

 

Аннотация: Русские мусульмане стали заметным фактором в исламской общине России в постсоветский период. Это вызвано успехами мусульманской пропаганды на русском языке, привлекательностью ислама как «протестной религии», восприятием ислама как «религии бунта», отсутствием у русских неофитов христианской традиции в семье, браками с мусульманами и слабостью миссионерской работы Русской Православной церкви. Однако проблемой стало распространение среди русских мусульман радикальных форм ислама. В результате русские мусульмане превратились в источник для мобилизации в ряды исламских террористов. Исламский терроризм с русским лицом стал главным сопутствующим фактором феномена русских мусульман.   

Русскими мусульманами в России и других странах СНГ принято называть этнических русских, принявших и исповедующих ислам. В эту группу исламских неофитов можно также включать этнических украинцев, белорусов, чувашей, российских немцев, евреев и др., т.е. представителей тех народов, проживающих на постсоветском пространстве, исторически традиционно не исповедующих ислам, но принявших его в силу ряда субъективных причин и использующих русский язык как средство коммуникации внутри мусульманской уммы. Поэтому русскими мусульманами сегодня можно называть не только этнических русских, но и представителей тех не исповедующих традиционно ислам народов, которые стали мусульманами и используют русский язык как способ общения с единоверцами.

В историческом прошлом России имелись примеры принятия ислама русскими, однако это не вылилось в массовое и настолько заметное явление, как это произошло в постсоветский период. Проблемный характер исламское неофитство среди русских приняло именно в постсоветский период, потому что это явление количественно достигло того масштаба, когда не замечать этого уже не получалось. Тем более, что это порождало такую проблему, как исламский радикализм среди русских мусульман, о чем будет сказано ниже.

Впервые проблема русских мусульман появилась после войны в Афганистане (1979-1989), когда часть советских военнопленных русской национальности, которые были в плену у афганских фундаменталистов, приняли ислам. Это нашло отражение в российском кинофильме «Мусульманин» (1995), главный герой которого, принявший ислам в плену рядовой советской армии, возвращается в родную деревню в Рязанской области, где пытается, будучи мусульманином, вписаться в реалии русского села постсоветской России. Тема принятия ислама русскими еще несколько раз находила отражение в отечественных кинокартинах: такие сюжеты есть в фильмах «Кандагар» (2010) и «Орда» (2012).

При анализе глубинных интервью с активно верующими русскими мусульманами выясняется, что в подавляющем большинстве их неофитство началось с посещения мечети, аура и внутренняя атмосфера которых производили на них глубокое личное впечатление. Нередко подобное происходило на фоне влияния друга, подруги или брачного партнера из числа мусульман. Немаловажным фактором является отсутствие духовного личного опыта исповедования православия – традиционной религии русского народа. Имела место светскость родителей или личное отторжение православия по причине неблаговидных поступков отдельных представителей РПЦ, что автоматически переносилось на все православие.

Свою роль играет также молодежная протестность: «не нашел в православии ответов», «не нравится православное духовенство», «не нравятся православные каноны и ритуалы», «нет крепости веры у православных», «православным быть немодно и даже опасно», - таковы некоторые самооправдания мотивов отказа от православия русскими в пользу ислама. На вопрос, «Почему тогда выбрали ислам?», ответы следующие: «быть мусульманином выгодно в Татарстане и Дагестане, это помогает карьере», «мода», «общение с мусульманами», «внешняя привлекательность (ритуалы)», «ислам понятен и логичен», «ислам научен».

Как отмечают исследователи (в частности, Татьяна Излученко), русские мусульмане «принимают идеи ислама как наиболее, по их мнению, противопоставленные современному положению политико-социальной ситуации, их окружению в семье, в учебных заведениях. <…> Для них характерны активная деятельность в жизни общины, полная отдача себя как личности во власть своего нового» [1]. Последним, кстати, нередко пользуются вербовщики в радикальные исламистские группировки, поскольку синдром неофита, который нередко срабатывает у русского мусульманина после принятия ислама, приводит к резкости в суждениях, черно-белому восприятию реальности, желанию продемонстрировать действиями и поступками свою принадлежность к исламу, загладить «вину» за свое домусульманское прошлое.

Синдром неофита, который испытывает недавно принявший новую религию русский, легко эксплуатируется радикалами. Религиоведы отмечают, что «негативным последствием прозелитизма является то, что неофит зачастую становится фанатиком религии».  «Именно среди новообращённых мусульман мы обнаруживаем самых активных поборников ислама <…>. Выделение группы фанатично настроенных, жаждущих религиозной реформации граждан на всём мусульманском постсоветском пространстве и способствовало расколу общества по принципу «традиционалист – ваххабит». Причём к последним причисляют любого, кто отличается своей религиозной практикой» [2], - подчеркивают исследователи.

Рядом СМИ и интернет-сообществ нередко косвенно или сознательно создается негативный образ русских, ассоциирующихся с «алкашней», «быдлом» и «терпилами», а мусульмане позиционируются как здоровое патриархальное и часто брутальное сообщество. Такое восприятие ислама также располагает русского к его принятию. Правда, есть одно важное «но»: неофит никогда не станет окончательно своим для этнических мусульман, но для русского общества он перестает быть русским. Поэтому, принимая ислам, русские мусульмане начинают демонстрировать религиозное рвение, стремясь доказать, что они равны остальным членам общины, зачастую состоящей из этнических мусульман.

Для самих этнических мусульман русские мусульмане являются, безусловно, живым доказательством истинности собственной веры. Поэтому неофитство приветствуется, однако к русским мусульманам есть определенное недоверие со стороны этнических мусульман, что они нередко сами признают, указывая, что в негласной иерархии внутри исламской общины русских оставляют на вторых ролях. Правда, есть несколько исключений, когда некоторым неофитам удавалось занять посты даже муфтиев в некоторых регионах. Нам известно четыре таких случая: муфтием Чувашии (в юрисдикции ВКЦДУМР) в 1995 году был чувашский мусульманин Марат Архипов; муфтием Северной Осетии в 2008-2010 гг. был Али (Сергей) Евтеев, с 2013 года в Екатеринбурге муфтием Духовного управления мусульман Свердловской области (Центральный муфтият) является Абдуль-Куддусс (Николай) Ашарин и с апреля 2015 года муфтием Карелии является Абдульазиз (Сергей) Дятко. Иногда в числе русских муфтиев указывают также Хамзу (Валерия) Кузнецова, муфтия ДУМ Дальнего Востока в 2009-2014 гг., однако сам он себя считает татарином (у него мать – татарка, отец – русский), поэтому включать его в число русских муфтиев можно только с оговоркой [3].

По своим взглядам, убеждениям, образованию и деятельности они отличаются друг от друга. Так, в 1995 году Маратом Архиповым в Чебоксарах было создано самостоятельное ДУМ Чувашии в составе Высшего координационного центра духовных управлений мусульман России (ВКЦДУМР), однако просуществовало оно недолго: муфтий РДУМ Чувашии в составе ЦДУМ Альбир Крганов собрал съезд мусульман и быстро ликвидировал раскол мусульманской уммы Чувашии. Как отмечает исламовед Роман Силантьев, «такая легкая победа над региональной структурой весьма сильного тогда ВКЦДУМР во многом объяснялась позицией президента Чувашии Николая Федорова, крайне болезненно относившегося к распространению ислама среди чувашей» [4]. Так что деятельность чуваша по национальности муфтия Марата Архипова на посту муфтия, ставшего первым известным исламским неофитом в постсоветской России, попытавшимся занять руководящий пост в мусульманской умме региона, завершилась провалом. Впоследствии Марат Архипов вернулся работать в Казань, работал в ДУМ Татарстана в международном отделе, однако затем ушел из религиозных структур, пойдя работать в светские учреждения.

Али (Сергей) Евтеев, получивший образование в Саудовской Аравии, в молодости был сторонником кавказского террористического подполья, о чем он даже рассказал в одном из своих интервью, после чего ему пришлось покинуть пост муфтия.

Муфтий Карелии Абдульазиз (Сергей) Дятко получил исламское образование в Великобритании (это единственный случай в истории мусульман России) и заочно продолжает обучение в Палестинском университете.

Муфтий ДУМ Свердловской области (Центральный муфтият) Абдуль-Куддусс (Николай) Ашарин не получал религиозного образования, однако в своем регионе он - наиболее последовательный критик ваххабизма и противник «Исламского государства» (запрещенная в РФ террористическая организация – прим.). Муфтий Абдуль-Куддусс Ашарин является тем русским мусульманином, который не ударился в фанатизм и крайности в мировоззрении и поведении, порой свойственные некоторым неофитам, а стал поборником традиционного ислама, и сегодня активно и публично выступает в роли убежденного противника «ИГ». Светские власти Свердловской области видят партнера по профилактике религиозного радикализма среди мусульман региона, поддерживая его деятельность в этом направлении, именно в нем. Это весьма нетипичный случай.

Попытки внести в общественно-политическое пространство феномен русских мусульман активно предпринимались в начале 2000-х годов и были связаны с проектом «Русский ислам», лоббируемым Сергеем Градировским при поддержке тогдашнего полномочного представителя Президента России в Поволжье Сергея Кириенко. Суть проекта сводилась к массовому переходу мечетей в городах на русский язык проповедей [5]. Это встретило решительный протест татарского традиционалистского духовенства (особенно мусульманских богословов Валиуллы Якупова и Фарида Салмана), видевшего в этом угрозу собственной национально-культурной идентичности. Здоровый татарский национализм подразумевал обязательность сохранения татарского языка в мечетях как языка проповеди. С уходом Сергея Кириенко с поста полпреда в 2005 году этот проект закончил свое существование.

Испытывая своего рода ущербность от того, что этнические мусульмане относятся к русским неофитам как к не до конца равным себе, часть русских мусульман попыталась пойти по пути создания объединений русских мусульман. Они предпринимали попытки самоорганизации, что вылилось в появление в 2001 году общины «Прямой путь» во главе с бывшим православным священником, перешедшим в ислам Вячеславом (Али) Полосиным, и Национальной организации русских мусульман (НОРМ), созданной в 2004 году, во главе с Вадимом Сидоровым - бывшим русском националистом, который в своих духовных метаниях пришел к исламу от неоязычества. Сидоров больше известен под псевдонимом Харун ар-Руси.

При этом члены НОРМ выбрали богословской основой ислам маликитского мазхаба (по крайней мере, они публично обозначали свою принадлежность к этому мазхабу), распространенный в Северной Африке. Это яркий пример того, что некоторые русские мусульмане в своих духовных поисках отдают предпочтение нетрадиционным для России течениям ислама (традиционными для нашей страны являются ханафитский (Урало-Поволжье) и шафиитский (Северный Кавказ) мазхабы). Впрочем, обобщать не стоит: если Вадим Сидоров позиционировал себя как сторонник маликитского мазхаба, то Вячеслав Полосин считает себя мюридом (учеником) суфийского шейха Саида Чиркейского (1937-2012), принадлежащего к накшбандийскому и шазилийскому тарикатам и шафиитскому мазхабу. Таким образом, русские мусульмане, принимая ислам, выбирают разные его течения. Нередко бывают и так, что некоторые из них в течение жизни могут менять разные религиозно-правовые школы внутри ислама. Среди русских мусульман можно найти не только суннитов (маликитов, ханафитов, суфиев, ваххабитов, таблиговцев, «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» и др.), но и шиитов.

Самое опасное, когда русские мусульмане вливаются в ряды террористов, и именно поэтому на русских мусульман смотрят как на потенциальную группу риска, т.е. на категорию людей, которые в силу своего неофитского поведения могут быть вовлечены в радикальные группировки. Вот почему самыми известными русскими мусульманами являются, как это ни странно, исламисты-террористы: Александр Тихомиров (Саид Бурятский), Виктор Двораковский, Виталий Раздобудько, Алла Сапрыкина, Павел Печенкин и др. Имена этих людей вошли в историю терроризма в России. Получается, что исчисляемые несколькими тысячами активно верующие «русские мусульмане» в процентном отношении дали гораздо больше террористов, чем 5 млн. татар, традиционно исповедующих ислам.

Точные данные о численности русских мусульман отсутствуют по причине того, что Всероссийская перепись населения не позволяет определить религиозную принадлежность респондентов и ее соотношение с этнической. Озвучиваемые публично данные весьма противоречивы. В СМИ встречаются цифры, оценивающие численность русских мусульман от нескольких тысяч до десятков тысяч человек. Муфтий Равиль Гайнутдин и другие функционеры Совета муфтиев России говорили о «десятках тысяч русских, принимающих ислам». Советник Гайнутдина «русский мусульманин» Вячеслав (Али) Полосин в одном из своих интервью оценивает численность российской общины «русских мусульман» всего в 10 тысяч человек. Впрочем, нельзя исключать, что здесь присутствует желание преувеличить популярность ислама среди русских, а заодно показать масштабность мусульманского русского неофитства. По нашим оценкам, численность русских активно верующих мусульман составляет от 5 до 7 тысяч человек в России.

Отметим, что процесс принятия ислама русскими проходит параллельно с процессом принятия этническими мусульманами (например, татарами) православия и других конфессий христианства, а также учений новых религиозных движений (например, среди кришнаитов Казани, по нашим оценкам, до 60% составляют татары). Неофитство свойственно всем религиям современной России, другое дело, что принятие ислама русскими вызывает больше внимания, интереса и одновременно опасений, чем когда кто-нибудь из татар крестится или вливается в ряды новых религиозных движений. Большую роль здесь играет не столько восприятие рядовым русским обывателем принятия ислама соплеменником как акта вероотступничества (даже если принявший ислам русский был светским человеком, далеким от православия, его все равно воспринимают как вероотступника), сколько набором эксцессов от совместного городского проживания коренного русского населения с мигрантами, большая часть которых представлена мусульманами – выходцами из Центральной Азии или согражданами с Северного Кавказа. Отношение к исламу у русских сегодня в основном формируется под влиянием поведения некоторых мусульман, и порой это поведение далеко от того, чтобы его считать добрососедским.    

                 Классификация групп русских мусульман

Русских мусульман, на наш взгляд, можно разделить на четыре основные группы по характеру принятия ими ислама:

1. «Идейные» – русские мусульмане, принявшие ислам по идейным соображениям, вследствие собственных духовных исканий. Эта группа представляет наибольший интерес как у исследователей, так и у правоохранительных органов, поскольку именно такие русские мусульмане могут стать наиболее благодатной для вербовщиков радикальных группировок группой верующих. Именно «идейные» создавали собственные объединения в 2000-е годы, идя по пути самоорганизации. Как это ни странно, в эту группу могут входить одновременно как интеллектуалы вроде теолога Вячеслава Полосина или переводчицы смыслов Корана на русский язык Валерии Пороховой, так и русские мусульмане, выбравшие путь терроризма, вроде ваххабитов Александра Тихомирова или Виктора Двораковского. Эта группа объединяет русских мусульман, по идейным основаниям пришедшим к принятию ислама, хотя путь нахождения внутри мусульманской уммы каждый из них выбирал свой. Отдельно причины принятия ислама этой категорией русских мусульман будут рассмотрены  ниже.

2. «Семейные» - русские мусульмане, выбравшие мусульманскую религию по семейно-брачным обстоятельствам. На наш взгляд, это наиболее массовая по численности группа исламских неофитов русской национальности. Эту группу составляют русские жёны этнических мусульман, в отдельных случаях – русские мужья этнических мусульманок. Нередко принятие ислама русскими брачными партнерами носит формальный характер и часто выполняется под давлением родителей супругов-мусульман. При этом, участвуя в мусульманском религиозном бракосочетании (никах), после его совершения молодожены могут вести светский образ жизни, воспринимая принятие ислама как уступки теще или свекрови. От представителей этой категории следует отличать тех, кто принял ислам по какой-либо другой причине, а потом уже нашел себе супруга среди мусульман.

3. «Конъюнктурщики» - русские мусульмане, подошедшие к принятию ислама из корыстных или выгодных для себя (социально-экономических или карьерных) соображений. Они встречаются среди представителей бизнеса, сотрудников органов власти, политиков, журналистов, функционеров исламских религиозных организаций. Например, таковым можно считать Абдул-Вахеда Ниязова (Вадима Медведева), сумевшего получить максимум выгоды, выбрав для себя путь исламского политика. Случаи принятия ислама русскими бизнесменами отмечал также полномочный представитель Президента России в Приволжском федеральном округе Сергей Кириенко в 2002 году, когда имелись примеры принятия ислама предпринимателями в надежде избежать поборов со стороны этнических мусульманских преступных группировок, либо же с целью просто влиться в мусульманское деловое сообщество [6]. 

4. «Военнопленные», т.е. те русские мусульмане, которые насильственно были обращены в ислам в афганском или «ичкерийском» плену, после чего смирились со своим новым положением и из ислама уже не стали выходить. По разным оценкам, таких не более нескольких десятков человек.

Русские мусульмане придерживаются следующих направлений суннитского ислама: ваххабизма, «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами», «Джамаат Таблиг», «Нурджулар», маликиты, традиционного для России ислама ханафитского и шафиитского мазхаба, суфийских тарикатов. Шииты составляют немногочисленную группу (наиболее яркий их представитель - Тарас (Абдул-Керим) Черниенко).

«Идейных» русских мусульман, которые представляют наибольший интерес, можно классифицировать по нескольким подгруппам, причем маркером такого разделения будут служить причины, которые мотивировали выбрать для себя ислам в качестве вероисповедания. Отметим, что все «идейные» русские мусульмане принимали ислам осознанно и добровольно, часто через определенный путь духовного поиска. Таких подгрупп «идейных» русских мусульман мы выделяем несколько:

1. Русские, которые интересуются религиями, причем они могут иметь опыт пребывания в православии, однако не нашли в нем духовного удовлетворения, поэтому в ходе своих поисков останавливаются на исламе, который им кажется рациональным и более гармоничным с точки зрения теологической картины мира. Например, все четыре известных русских христианских священника (Вячеслав Полосин, Сергей Тимухин, Михаил Киселев и Владислав Сохин) именно этим объясняли свой выбор ислама.

К этой подгруппе «идейных» русских мусульман, которые приняли мусульманское вероисповедание, я бы также отнес всех тех, кто принял ислам, увлеченных до этого эзотерикой, мистикой и оккультизмом. Как правило, перед приходом в ислам они являются приверженцами различных новых религиозных движений категории «нью-эйдж» (от английского «New Age» - новая эра). К последним относятся увлекающиеся астрологией, учением Ошо, медитацией, Агни-йогой и др. В исламе их привлекает мистика суфизма. Правда, приняв ислам, некоторые такие русские неофиты не ведут жизнь практикующего мусульманина, всех полагающихся ритуалов не совершают или выполняют их только избирательно, правда, позиционируют себя как мусульмане. Часть таких русских мусульман старается найти духовного наставника (стать мюридом какого-нибудь шейха), ощутить свою принадлежность к какому-то братству, но затем не всегда соблюдают все обрядовые предписания ислама. Впрочем, есть и такие, которые стараются ритуалы выполнять, раз ислам этого требует.

2. Принимающие ислам на почве увлечения историей и культурой мусульманского Востока, на фоне изучения восточных языков и комплементарного отношения к традициям мусульманских стран. В основном данная группа состоит из представителей интеллигенции. Как правило, жизнь практикующего мусульманина ведут единицы. К числу таковых я бы отнес переводчицу смыслов Корана на русский язык Валерию Порохову и, например, доцента Высшей школы экономики, исламоведа Игоря Алексеева, занимающегося изучением наследия мусульманских философов.

3. Выбравшие ислам как вероисповедание из идейно-политических побуждений. Это одна из опасных подгрупп «идейных» русских мусульман, поскольку именно из ее массы зачастую появляются террористы. Этих русских мусульман можно обозначить как идущих в ислам для того, чтобы быть революционерами и воевать со светским режимом. Шариатское государство, будь то в виде «халифата» или «Имарата Кавказ», видится им как воплощение социальной справедливости, идеальное государство, за которое надо бороться любыми способами, в том числе и террористическими методами. Александр Тихомиров (Саид Бурятский), Виталий Раздобудько, Павел Печенкин и др. относятся именно к этой подгруппе «идейных» русских мусульман. Впрочем, не все из таких неофитов готовы лично взять в руки оружие, но они могут оправдывать борьбу со светским строем России. Христианство они считают неподходящей религией для таких целей, «религией слабаков».

В основном это выходцы из праворадикальных (националистических) и леворадикальных сообществ. Такие мусульманские неофиты порой перенимают также этнокультурную идентичность радикальных мусульман, которые выступают для них в роли образца для подражания: например, начинают копировать поведение кавказцев. Русских мусульман этой подгруппы привлекает протестность, воинственность, бескомпромиссность, оппозиционность радикального ислама: принимая его, они порой не особенно спешат детально и дотошно выполнять всю обрядовую часть исламского вероучения. Не найдя в русском национализме или ультралевом движении своего места, такие русские ребята впадают в другую крайность – принимают ислам, причем именно радикального толка. Их магнитит желание принадлежать чему-то более сильному, как им кажется и видится.

Мусульманская умма рассматривается ими в качестве такой силы, а то, что на уровне стереотипов ислам рядового русского больше пугает, служит еще большим стимулом к его принятию. Они даже могут пытаться конструировать такие нелепые формы, как «арийский ислам» или «марксистский ислам». Ислам для неофитов «арийского ислама» - это «путь к возрождению русской нации», а то и «путь к возрождению белой расы»; у сторонников мусульман-«марксистов» ислам объявляется «средством к всемирному освобождению угнетенных», исламскую религию они соединяют с леворадикальными доктринами. Разрушительный характер радикальных течений ислама больше притягивает такой тип русских людей. В итоге мы оказываемся в ситуации, когда еще вчерашний русский националист (например, председатель НОРМ Вадим Сидоров) или левак (писатель, журналист и редактор Алексей Цветков) становятся мусульманами,

4. Принимающие ислам в уголовной (криминальной) среде: оказавшись в тюрьме, русский человек находится в состоянии безысходности и в духовном поиске. И при наличии сокамерников-мусульман он принимает ислам, обретя таким образом смысл жизни. Такой путь принятия ислама можно проиллюстрировать воспоминаниями русского мусульманина Вячеслава Баринова (имя в исламе Абдулбари), принявшего ислам в заключении: «Я оглянулся на всю свою жизнь и увидел, что не оставил там ничего. Годы, потраченные на тюрьмы, выпивку и другие глупости оставили после себя только пустоту и на сей раз я был действительно прав – ничего не происходило со мной. Моя жизнь абсолютно ничего не стоила! <…> Даже здесь, у последней черты, у края пропасти, - еще не поздно сделать выбор. Все, что здесь требуется – это каждый раз делать правильный выбор в направлении курса твоей жизни и ее содержания. <…> Любая встреча в жизни не есть случайность. <…> 22.11.2008 г. мой брат Мухутдинов Ирек Кавсарович развил мысль о том, что и рядовому верующему имеет смысл говорить и рассказывать обо всем том, что делает человека лучше, чище, искреннее…» [7].

Перед нами опыт принятия ислама русским, оказавшимся в тюрьме, где в ходе поиска внутреннего самосовершенствования он через знакомство с сокамерником-мусульманином принял ислам, сделав тем самым свой выбор. Если такой духовный поиск завершился отказом от прежнего преступного и греховного образа жизни, то это одно. Другое дело, когда русский принимает радикальный ислам, видя в нём сходство с «понятиями» криминалитета. Система ценностей уголовного мира предполагает презрение не только по отношению к правоохранительным органам, но к государству как таковому. Это весьма напоминает мировоззренческие установки радикал-исламистов, для которых российское государство является «кяферским» («государством неверных»).

Данную категорию русских заключенных в радикал-исламистской идеологии привлекает то, что предыдущие грехи (преступления) до принятия ислама списываются, а возможность их совершить в дальнейшем оправдывается, поскольку новые преступления (в т.ч. ограбления и убийства) трактуются как часть «джихада». Увеличению численности данной группы приверженцев радикального ислама способствует то, что, попав в места заключения, радикал-исламисты стараются найти новых единомышленников, причём в глазах остальных зэков они выглядят как жертвы государства.

Любопытное описание оставил один из современных лидеров русского национал-социализма (нацизма) Максим Марцинкевич, отбывавший первый срок в колонии. В своих воспоминаниях, изданных после освобождения, он рассказывает, как, находясь в камере с радикал-исламистами и общаясь с ними, отмечал близость определенных ценностей ваххабизма и национал-социализма: «По многим моральным вопросам, которые касаются убогих, наркоманов, вырожденцев, извращенцев, позиция мусульман намного ближе к позиции национал-социалистической, чем позиция христиан. Это реально может привести к тому, что будут «белые ваххабиты», русские мусульмане. Я об этом подумал еще в 2008 году, а тут вышел и узнаю, что уже много таких русских мусульман!» [8].

Важно отметить, что об исламских неофитах русской национальности рядовой российский обыватель часто судит именно по группе «идейных» русских мусульманах, которые сами стараются о себе заявлять публично, сопровождая это порой пиар-кампаниями, создавая вокруг себя ореол массовости. Правда, отметим, что в последнее десятилетие интерес к «идейным» русским мусульманам вызван не тем, что они нашли свое духовное пристанище в лоне ислама, а тем, что некоторые из них выбирают путь терроризма и экстремизма, в итоге для правоохранительных органов русские мусульмане становятся той группой риска, за которой негласно устанавливается надзор и контроль. Естественно, что СМИ также обращают внимание на русских мусульман именно в контексте распространения в их среде исламского экстремизма. «Последнее усиливает проблематизирующий эффект статей, т.к. подобные тексты конструируют риторику «двойного предательства»: «русские ваххабиты» сначала «предали свою веру», а затем совершили «второе предательство», встав на сторону тех, кто борется против российского государства» [9], - отмечают исследователи.

Участие русских мусульман в террористической деятельности

Проблема исламского терроризма с «русским лицом» является одной из главных причин негативного и настороженного отношения к русским мусульманам. Впервые эта проблема обозначилась с началом Второй чеченской войны (1999-2001), когда на стороне ичкерийских боевиков стали участвовать террористы русской национальности.

Первыми русскими мусульманами, вставшими на путь религиозного терроризма, можно назвать студента Карачаево-Черкесского педагогического университета Николая Епринцева и жителя Новокузнецка Виктора Мирошкина, планировавших теракт на рынке «Фаллой» во Владикавказе 23 сентября 1999 года. Оба до этого прошли боевую подготовку в диверсионно-террористическом лагере в Сержень-Юрте (Чечня) амира Абу Саида, одного из полевых командиров Хаттаба. Совершить теракт им не удалось, поскольку при пересечении Ингушетии (они ехали из Чечни в Северную Осетию) были остановлены сотрудниками МВД, и в их автомобиле обнаружен тротил [10].

Другим русским мусульманином, избравшим для себя террористическую деятельность, стал участник «Кукморского джамаата» 21-летний Олег Бабушкин [11]. Члены банды организовали 1 декабря 1999 года теракт на газопроводе в Кукморском районе Татарстана.

В июне 2000 года в Грозном прошли два теракта, организованные смертниками. Ими оказались два русских мусульманина, Александр Алексеев и Сергей Дмитриев.

В феврале 2001 года в Набережных Челнах (Татарстан) с целью выкупа был похищен сын начальника городского жилищного хозяйства Якова Геллера Анатолий. Среди группы похитителей, рассчитывавших получить выкуп в 320 тысяч долларов, был 27-летний Максим Гапонов. При допросе выяснилось, что он принял ислам ваххабитского толка в 1998 году, поехал в учебный лагерь «Кавказ» в Чечню к Хаттабу, встречался и даже регулярно молился вместе с лидером чеченских боевиков Шамилем Басаевым, а потом по их заданию участвовал в организации похищения сына чиновника: «Следователям Гапонов твердо заявил, что на земле он подчиняется лишь приказам Хаттаба, а на небе – Аллаху»,- пишут о нем исследователи [12].

Если в начале ХХ века террористами в России становились революционеры левых и анархических взглядов, то в начале XXI века ими становились исламисты, немалую часть которых составили русские по национальности. На протяжении 2000-х – 2010-х годов участие русских мусульман в деятельности террористических групп становится не просто заметным - отмечаются случаи, когда они являлись их лидерами и создателями. Не обобщая относительно всех русских мусульман, можно заметить, что русские мусульмане достаточно быстро заняли крепкие позиции в среде исламской уммы России именно в ваххабитских джамаатах.

Наиболее характерным примером русского мусульманина, занявшего позицию лидера в террористической банде, можно назвать уроженца Волгоградской области Павла Косолапова (род. в 1980 году). Биография Косолапова (в исламе его имя Мохаммед) примечательна именно тем, что перед нами образец русского мусульманина, который был не только исполнителем, но и идейным вдохновителем терактов в России в 2004-2007 гг.

Известно, что, приняв ислам (по одной из версий, он сделал это под влиянием курсантов-кавказцев, обучаясь в Краснодарском высшем военном командном инженерном училище, куда он поступил в 1997 году, однако не доучился и оставил его), он поехал в Чечню в 1999 году, где прошел военно-идеологическую подготовку в учебно-диверсионном лагере «Кавказ» в Сержень-Юрте у Хаттаба. Вскоре он сам стал инструктором. Затем Косолапов участвовал в организации терактов в московском метро 6 февраля 2004 года (погибло 42 человека), в том же месяце и в марте организовал взрывы на магистральном газопроводе и линиях электропередач в городах Московской области Чехове, Подольске и Бронницах. После этого вернулся домой в Волгоградскую область, откуда отправился в Самару, где участвовал в организации теракта на вещевом рынке города 4 июня 2004 года, в результате которого погибло 11 человек (исполнителем взрыва был ученик Косолапова по лагерю «Кавказ» Еркингали Тайжанов из Казахстана). 13 августа 2007 года Косолапов организовал подрыв железной дороги, в ходе которого сошел с рельсов поезд «Невский Экспресс», направлявшийся из Москвы в Санкт-Петербург. В результате травмы получили 60 пассажиров, из которых 25 человек были доставлены в больницу (к счастью, никто из них не погиб). В настоящее время Павел Косолапов находится в международном розыске. За совершенные теракты Косолапов получил в СМИ прозвище «русский бен Ладен» [13].

Если некоторые русские исламисты, совершавшие теракты в конце 1990-х – первой половине 2000-х годов, имели за спиной опыт пребывания на учебе в лагере «Кавказ» у Хаттаба, то следующим центром притяжения для других русских ваххабитов был «Булгарский джамаат» в Афганистане (название это сообщество получило в память о Волжской Булгарии – средневековом мусульманском государстве на Средней Волге, официально принявшим ислам в 922 году от послов Багдадского халифата).

Образовавшийся в 1999 году как землячество выходцев из Поволжья, прибывших на «джихад» в Афганистан в ряды талибов, он пополнялся не только татарами и башкирами, но и русскими по национальности мусульманами. Одним из самых известных русских боевиков «Булгарского джамаата» был Павел Дорохов (1970-2008), уроженец Баймакского района Башкортостана (в исламе его имя Абдул Муджиб). Пройдя в рядах «Булгарского джамаата» боевую подготовку в 2006-2007 гг., Дорохов прибыл в г. Салават (Башкортостан), где сумел организовать ячейку «Булгарского джамаата», в которую вошел Рустем Зайнагутдинов. В 2008 году террористы планировали организовать взрывы станции водозабора «Салаватводоканала» и хранилища жидкого аммиака на предприятии «Салаватнефтеоргсинтез». Однако осуществить задуманное террористов не удалось: 28 августа 2008 года Зайнагутдинов был задержан, а Дорохов - застрелен у себя на квартире при задержании, поскольку оказал сопротивление. Зайнагутдинов был приговорен к 15 годам лишения свободы [14].  

Другим примером этнически русского мусульманина, который побывал в Афганистане, стал житель Нижневартовска Андрей Баталов (род. в 1979 года), который после принятия ислама отправился учиться в Иран, оттуда перебрался в Пакистан, а уже затем оказался в Афганистане, где был в 2007 году осужден на за террористическую деятельность, проведя в афганской тюрьме 5 лет [15]. 16 июля 2009 года другой житель Нижневартовска Алексей Бабин (род. в 1989 году) в составе группы из пяти исламистов был убит в Таджикистане во время нападения на пост Национальной гвардии Таджикистана [16]. В 2009 году другие русские жители Нижневартовска С. Ю. Мокин (исламское имя — Абдулкерим), Э. Б. Копсергенов (Белал) и А. Ю. Охтова были уничтожены в ходе спецоперации в Ингушетии. Как констатируют исламоведы, «славянские мусульмане-неофиты все чаще стали выступать в качестве «передового эшелона» террористов» [17].

В 2009-2010 гг. на территории Башкортостана действовала террористическая банда, которую возглавляли уроженец Ингушетии Башир Плиев (род. в 1966 году) и русский житель г. Белебея Владимир Тураев (род. в 1973 году). Сама группировка была тесно связана с ваххабитами из Сургута (Ханты-Мансийский автономный округ). Интернациональный по своему составу «джамаат» Плиева-Тураева (помимо названных исламистов туда входили Александр Яшин, Олег Шайхулов, Ирек Гайнуллин, Вадим Карамов, Нафис Шаймухаметов, Ильшат Шафиев и Наиль Ахметгареев) промышлял разбоем, вымогательством и организацией терактов. Так, в апреле 2009 года они взяли в заложники 17-летнего сына вице-президента компании «Роснефть» Михаила Ставского: подростка удалось высвободить, а в Ингушетии, куда его вывезли, задержали исполнителей (среди которых был русский ваххабит Михаил Чернобровкин), однако организаторов похищения, находившихся в Башкортостане, тогда найти не смогли.

23 марта 2010 года исламисты совершили нападение на продуктовый склад бизнесмена Тагира Риянова, но неожиданно родственники коммерсанта (он вел семейный бизнес) оказали бандитам сопротивление, и тогда они «залегли на дно». Их искали, и 27 марта 2010 года в г. Октябрьский (Башкортостан) спецназом ФСБ и СОБРом МВД была проведена спецоперация против них. Всем участникам группировки, кроме 26-летнего Александра Яшина, удалось скрыться. Яшин оказал при задержании сопротивление, был ранен, но умудрился вырваться из окружения, потом проник в городскую больницу, где стал требовать от врачей скорейшего лечения, попытался даже их взять в заложники, но был нейтрализован спецназом.

30 марта 2010 года уже на территории Челябинской области арестовали Башира Плиева (у него было прозвище «Эмир башкирский»). Другие члены «джамаата», находясь на свободе, 7 июня 2010 года у деревни Вязовка Бирского района Башкортостана заложили взрывчатку под линией электропередачи (ее удалось вовремя обнаружить и обезвредить), а в ночь с 11 на 12 июня 2010 года около поселка Суксун (Пермский край) напали на пост ДПС, где застрелили двух сотрудников полиции. Затем 4 июля 2010 года террористы заложили взрывчатку под магистральный газопровод высокого давления в Бирском районе Башкортостана (к счастью, заложенное ими самодельное взрывное устройство было вовремя обнаружено и обезврежено).

Банда организовала в лесу возле деревни Кургаш Архангельского района Башкортостана свой лагерь, однако 17 августа 2010 года в ходе спецоперации ФСБ и МВД «джамаат» был схвачен [18]. Из этой группировки только Владимиру Тураеву удалось скрыться (он до сих пор находится в розыске). Как отмечают наблюдатели, «ситуация, когда среди задержанных ваххабитов оказываются сразу несколько этнических русских, уже стала обыденной». По оценке исследователя Владислава Мальцева, «на улицах башкирских городов и сел русские мусульмане достаточно заметны». «А в Аскине, райцентре того самого периферийного района на севере Башкирии, где в деревне Кубиязы родились и «партизанили» уничтоженные в августе этого года «лесные братья» – 32-летний Нафис Шаймухаметов, 28-летний Ирек Гайнулин, 23-летний Ильфат Шафиев и 30-летний Вадим Карамов, по данным СМИ, лишь за прошедший год число новообращенных мусульман среди русских возросло в четыре раза» [19], - констатирует он.

Наибольшей известности из числа русских ваххабитов достиг (и пока его популярности никто не превзошел) уроженец Улан-Удэ Александр Тихомиров (1982-2010), известный больше под псевдонимом «Саид Бурятский». Личность последнего уникальна тем, что из всех русских мусульман, избравших путь терроризма, он остался в истории российского ваххабизма как наиболее харизматичный проповедник. Все известные до сегодняшнего дня русские исламисты-террористы не использовали видео-проповедь как форму агитации, чтобы распространять свои взгляды. Саид Бурятский это не просто реализовал, обладая определенным талантом агитатора, но и сохранил свое «наследие» даже после смерти. До сих пор его проповеди, лекции, выступления в виде роликов можно свободно найти в Интернете. Примечательно, что из всех русских мусульман Саид Бурятский становится одной из самых первых заметных фигур, которые знаменуют собой череду участия русских мусульман в запрещенной в РФ террористической организации «Имарат Кавказ». Пик ее активности приходится на 2007-2013 гг., после чего «ИК» уступает «ИГ», провозгласившей создание на части территории Сирии и Ирака своего «исламского государства» в виде «халифата».

До того, как Саид Бурятский присягнул на верность в мае 2008 года лидеру «Имарата Кавказ» Доку Умарову и присоединился к террористическому подполью на Северном Кавказе, его биография была связана с Советом муфтиев России. «Начав с работы в улан-удэнской общине ДУМАЧР, Бурятский переехал в Зеленоград (Подмосковье), где получил образование в исламском колледже «Расуль-Акрам», потом учился в бугурусланском медресе «Аль-Фуркан» (тоже действовавшем под эгидой СМР), а затем работал в центральном аппарате СМР и читал проповеди в московской мечети «Дар-уль-Акрам», которую возглавлял генеральный секретарь СМР Мухаммад Карачай» [20], - так описывает вехи его жизни исламовед Роман Силантьев.

В 2002-2005 гг. Саид Бурятский учился в Центре изучения арабского языка «Фаджр» в Египте, посещал лекции в исламском университете «Аль-Азхар» в Каире, причем среди его учителей значатся салафитские шейхи Мухаммад Хасан, Махмуд Мисри и Мухаммад Юсри. В этот период он в 2004 году на 4 месяца уехал в Кувейт на образовательные курсы, совершенствуя знание арабского языка. После чего вернулся в Египет, однако в скором времени уехал в Россию, так и не получив диплома: по одной из версий, из-за опасения быть схваченным египетскими спецслужбами.  Из всех русских мусульман, ставших террористами, Саид Бурятский действительно свободно владел арабским языком, знал Коран и хадисы, которые впоследствии умело цитировал в своих проповедях и лекциях с собственной их интерпретацией.

Вернувшись в Россию, Бурятский трудоустраивается в книжное издательство «Умма» и работает в Московской соборной мечети. В 2007 году совершает хадж в Мекку и Медину. Вторая половина 2000-х годов знаменует собой начало массового доступа россиян к Интернету, и с этого времени видео-проповеди Саида Бурятского завоевывают популярность среди русскоязычных мусульман. Бурятский становится живым примером русского неофита, не просто принявшего ислам, а ставшего успешным исламским проповедником. До сегодняшнего дня из всех известных русских мусульман, включая тех, кто достиг поста муфтия, объективно нет равного ему по харизме проповедника, свободно владеющего арабским языком, умеющего свободно цитировать по памяти Коран и хадисы, и с доступной для понимания широкой аудиторией понятной устной речью. Именно поэтому он был привлечен боевиками «Имарата Кавказ» на свою сторону.

Получив видеописьмо от одного из заместителей Доку Умарова, полевого командира Муханнада с предложением присоединиться к «джихаду» на Кавказе, Бурятский откликнулся, и в мае 2008 года приехал в Ингушетию, где и присягнул на верность лидеру «Имарата Кавказ». До своей гибели 2 марта 2010 года им были организованы покушение на президента Ингушетии Юнус-бека Евкурова 22 июня 2009 года (глава Ингушетии получил ранения, но остался жив), теракт 26 июля 2009 года на Театральной площади в Грозном (погибло 6 человек, включая четверых высокопоставленных сотрудников МВД), взрыв 17 августа 2009 года «газели» возле ГОВД г. Назрани (погибло 25 сотрудников милиции и 260 человек было ранено). Выявлена также причастность Бурятского к организации теракта 27 ноября 2009 года в отношении поезда «Невский экспресс», следовавшего из Санкт-Петербурга в Москву (погибло 28 пассажиров и 132 человека оказались ранеными). Весь период нахождения в рядах «Имарата Кавказ» Бурятский регулярно выступал с видео-обращениями, отвечал на вопросы, присылаемые к нему, выступал с проповедями по Интернету. 

Среди других русских мусульман, которые избрали для себя путь террористов-смертников, можно назвать семейную пару Виталия Раздобудько (род. в 1978 году) и Марии Хорошевой (род. в 1985 году) из Пятигорска. Особенностью этого случая является то, что здесь в роли террористов выступала семейная пара двух этнически русских, которые подорвали себя, и их не только не остановил инстинкт самосохранения, но и оказалась совершенно безразлична судьба собственных детей, которые остались сиротами.

Ислам Виталий Раздобудько принял еще во время учебы в Пятигорском технологическом университете (его имя в исламе Валид). Там же, в Ставрополе, он  познакомился со своей будущей супругой Марией Хорошевой, которая окончила Пятигорскую фармацевтическую академию и тоже приняла ислам. Правда, юридически свой брак они не оформляли, закрепив его только через никах (мусульманское религиозное бракосочетание). У них родилось двое детей – дочь Марьям и сын Абдулла. Семейная пара присоединилась к «Ногайскому джамаату», действовавшему на территории Ставрополья. 17 августа 2010 года членами «джамаата» был организован теракт у кафе «Эрмитаж» в Пятигорске (погибло 30 человек). Были попытки провести подобные теракты 19 сентября в электричке на железной дороге (никто не пострадал) и 30 сентября в Ставрополе у кафе «Глория» (теракт не состоялся).

Затем «Ногайский джамаат» организовал теракт в Москве: 31 декабря 2010 года произошел взрыв в гостиничном номере ООО «Спортивно-Стрелковый Клуб Военно-Охотничьего общества», расположенного на улице Головачева в Кузьминках в Москве. Виталия Раздобудько подозревали к причастности к теракту 24 января 2011 года в аэропорту Домодедово в Москве, однако это впоследствии не подтвердилось. Затем семейная пара русских мусульман 14 февраля 2011 года совершила самоподрыв возле полицейского отделения в селе Губден Карабудахкенсткого района Дагестана (погибли 2 полицейских и 20 человек получили ранения) [21]. Перед терактом оба русских террориста оставили видеообращения, в которых призвали к борьбе с «неверными».

Уроженец Махачкалы Виктор Двораковский (род. в 1987 году) вместе с семьей перебрался в Ставропольский край. В 2007 году Виктор принимает ислам (его имя в исламе Абдулла) и в скором времени присоединяется к террористическому подполью в своем регионе. С конца 2010 года он объявлен в федеральный розыск по подозрению в причастности к терактам в Пятигорске и Ставрополе. При задержании в ночь на 14 июля 2011 года Двораковский оказал сопротивление, бросив в полицейских бомбу и ранив одного из них. Другая бомба взорвалась у него в руках, оторвав кисть левой руки [22]. Суд приговорил его к 23 годам колонии строгого режима.

В Ульяновской области милицией была раскрыта деятельность «Ульяновского джамаата», который промышлял в 2002-2003 гг. рэкетом и грабежом дальнобойщиков. На полученные преступным путем деньги исламисты закупали оружие и боеприпасы, планируя совершить теракты (например, они были причастны к теракту в г. Каспийске Республики Дагестан). Исламисты останавливали на трассах дальнобойщиков, отбирали у них фуры, водителей брали в заложники, а их большегрузы потом перепродавали со сбитыми номерами по уже отработанной схеме.

«Ульяновский джамаат» был интернационален, в число его членов входили русский Сергей Сандрыкин и чуваш Валерий Ильминдеев. Примечательно, что Ильмендеев, оказавшись в колонии г. Новоульяновска, где он отбывал 13-летний срок заключения, сумел обратить в ислам радикального толка других своих сокамерников, многие из которых не были до этого экстремистами, отбывая наказание за бытовые преступления. После этого ячейке удалось наладить связь с северокавказскими ваххабитами (у Ильмендеева имелись телефоны), и созданный его стараниями в колонии «джамаат» присягнул на верность тогдашнему лидеру «Имарата Кавказ» Доку Умарову. Выходившие на свободу зэки-исламисты туда отправлялись на «джихад». В 2012 году эту ячейку удалось вскрыть МВД по Приволжскому федеральному округу. Членов этого тюремного «джамаата» осудили, а Ильминдеева отправили отбывать наказание в Архангельскую область.

Другой случай, когда русский мусульманин становится не просто членом, а лидером террористического джамаата, можно проиллюстрировать на примере Андрея Антонова (род. в 1981 году). Сколотив группу в 5 человек (все они были жителями Астрахани), террористы 26 апреля 2011 года у здания ГИБДД в Волгограде взорвали самодельное взрывное устройство. В результате теракта никто не пострадал. В этот же день у здания академии МВД было обнаружено еще одно взрывное устройство, которое было обезврежено сапёрами. Ислам Антонов (его имя в исламе Умар) принял, отбывая наказание в колонии за разбой. В банде также состоял его брат Алексей Антонов. После терактов в Волгограде террористы вернулись в родную Астрахань, однако были 7 мая 2011 года выявлены сотрудниками правоохранительных органов. При попытке задержания лидер джамаата Андрей Антонов предпринял попытку взорвать гранату, и оперативники астраханского СОБРа вынуждены были его застрелить. Остальные члены группы были арестованы, осуждены и получили сроки от 3 до 19 лет лишения свободы [23].

В конце 2013 года всплыло имя еще одного русского мусульманина, ставшего террористом Павла Печенкина (род. в 1982 году). Уроженец г. Волжска (Марий Эл) Печенкин работал фельдшером на станции скорой медицинской помощи в родном городе. В декабре 2011 года Печенкин увлекся исламом (его имя в исламе Ансар ар-Руси). Затем он уезжает в Москву, сообщив родителям, что устроился там работать по специальности. Однако затем уезжает в Махачкалу, где присоединяется к «Тамир-Хан-Шурухинскому джамаату», после чего он был послан в Волгоград, где 30 декабря 2013 года подорвал себя в троллейбусе [24]. В результате теракта погибло 25 человек. Из всех русских мусульман, ставших террористами-смертниками, Павел Печенкин больше других унес человеческих жизней.

Одна из последних историй, связанных с вовлеченностью русских мусульман в ряды террористических организаций, относится к их участию в «джихаде» на территории Сирии. Череда «арабских революций» в 2010-2011 гг. привела к падению правительства в Тунисе, Египте, Йемене и Ливии. В Сирии начавшаяся была «арабская революция» наткнулась на твердое сопротивление законного правительства Башара Асада, и вскоре противостояние между ним и оппозицией вылилось в гражданскую войну, принявшей, однако, ярко выраженный религиозно-политический оттенок. На «джихад» против Башара Асада стали прибывать ваххабиты со всего мира, видя в этой войне возможность для создания «халифата».

Одна из действовавших на территории Ближнего Востока террористических группировок, «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ, «ИГ») 29 июня 2014 года провозгласила «халифат». Заветная «мечта» не одного поколения исламистов второй половины ХХ – начала XXI вв. воплотилась в жизнь, что привлекло еще больший поток ваххабитов, желающих влиться в ряды террористического интернационала. Исключением не стали и российские исламисты, которые с 2012 года стали приезжать через Турцию в Сирию. В их рядах были и русские мусульмане. В конце 2014 года группировка «ИГИЛ» была признана решением Верховного суда России террористической.  

Среди русских мусульман, которые отправились туда на «джихад», можно назвать молодую семейную пару, Станислава Васильева (род. в 1993 году) и его жену Регину из Альметьевска (Татарстан), которые в 2012 году уехали в Сирию вместе с братьями Наилем и Булатом Автаховыми. Станислав (в исламе его имя Абдулла) и братья Автаховы учились вместе с 2011 года в Альметьевском исламском медресе им. Р. Фахретдина, однако проучившись около года, решили отправиться в Сирию на «джихад». Уже находясь там, какое-то время Станислав поддерживал телефонную связь с матерью, однако, понимая, что при возвращении домой он будет арестован за участие в незаконных вооруженных формированиях, остался в Сирии. Его жена Регина на момент отъезда на «джихад» была беременна. Остается только поражаться религиозному фанатизму этих людей, из-за которого они поступили столь безрассудно, обрекая на трудности своего еще даже не родившегося ребенка. Дальнейшая судьба Станислава и Регины Васильевых не известны. Но они стали первыми известными по публикациям в прессе русскими мусульманами, уехавшими в Сирию.

Другой представитель русских мусульман, который также выбрал для себя путь участия в «джихаде» в Сирии, был молодой московский актер Вадим Дорофеев (1983-2014). Он успел сняться в 10 кинофильмах, наибольшую известность ему принесла роль в фильме «Дочь якудзы» (2010). В январе 2014 года он принимает ислам вместе со своим другом, тоже актером Леонидом Тележинским, а 16 сентября того же года уезжает в Сирию, оставляя в Москве жену и двух детей. 20 декабря 2014 года он погиб [25]. 

В январе 2015 года стало известно о казни 30-летнего студента заочного отделения Российского исламского университета (Казань) Сергея Ашимова (в исламе его Абдулла), уехавшего в Сирию на «джихад», но заподозренного «игиловцами» в работе на российские спецслужбы. Его казнь была снята на видео и размещена в Интернете.  Она имеет ярко выраженный постановочный характер (примечательно, что в роли палача выступает казахский подросток, расстрелявший из пистолета Сергея Ашимова и еще одного приехавшего в Сирию на «джихад» 38-летнего уроженца Казахстана Жанболата Мамаева) [26].

Один из последних случаев принятия ислама русскими, уехавшими затем на «джихад» в Сирию, связан с жителем г. Набережные Челны (Татарстан) Михаилом Головенко. Его биография является одним из примеров русского идейного мусульманского неофитства. Михаил был обычным «гопником» у себя в городе. Оказавшись в тюрьме, он принимает под влиянием сокамерников ислам ваххабитского толка. Затем, выйдя на свободу, весной 2014 года решает уехать в «ИГ». Оказавшись в Сирии, участвует в грабеже и мародерстве вместе с боевиками. Однако у Михаила был характер борзого и болтливого «гопника», любящего по натуре «понты» и «крутизну». Это стало вызывать у «игиловцев» подозрение, его приняли за шпиона, а в таких случаях подозрения заканчиваются отрезанием головы: «игиловцы» особенно не церемонятся. Головенко решил вернуться домой в 2015 году. Неизвестно, что бы такой человек сделал, оставаясь на свободе и имея за плечами боевой опыт и соответствующий идеологический настрой. В глазах ваххабитов в Татарстане он выглядел бы авторитетом - дескать, побывал на «джихаде», повоевал за «халифат». Но он был арестован и 19 ноября 2015 года приговорен к наказанию в виде 6 лет лишения свободы [27]. 

Кроме Сирии, которая притягивала к себе ваххабитский интернационал со всего мира с 2011 года, по-прежнему сохранял свою притягательность для желающих вести «джихад» из России и Афганистан. Русских мусульман, избравших для себя путь террора, Афганистан притягивал еще с 2000-х годов (история с Павлом Дороховым из Башкортостана, приведенная выше, - наиболее яркая к этому иллюстрация). Но и в 2010-е годы, когда центр притяжения исламистов всего мира передислоцировался в Сирию, Афганистан оставался местом, куда отправлялись радикалы со всего света, в том числе и из России.

Одним из последних таких случаев можно назвать историю с 28-летним русским мусульманином Семеном Нагибиным (в исламе взял имя Салим), который выехал из Челябинска в Таджикистан, чтобы оттуда перебраться в Афганистан. На милицейском блокпосту в Пянджском районе Таджикистана он показался подозрительным сотрудникам правоохранительных органов. Они решили уточнить, кто он такой, Нагибин посчитал, что его сейчас арестуют, поэтому сам напал на одного из милиционеров с ножом. Силовики открыли огонь, ранив в ногу Нагибина, после чего его доставили в местную больницу. Там при допросе Нагибин и рассказал о своих планах. Впрочем, неудавшемуся джихадисту удалось сбежать из больницы, предварительно сняв с себя наручники и завладев пистолетом охранявшего его милиционера. Вскоре его окружили, он попытался оказать вооруженное сопротивление, но был убит при задержании [28].

Ряд экспертов предлагают рассматривать русских девушек-ваххабиток как отдельную категорию исламских террористов, поскольку специфика женского терроризма построена на нарушении «стереотипов восприятия «женского» как пассивного, оказываясь не на своем месте и занимаясь не женским делом». «Неприятие привычной модели женской судьбы указывает террористке путь к обретению смысла существования <…> женское честолюбие состоит в том, чтобы разделять честолюбие мужчин, их готовность к риску и жажду побед. Возможно, следуя этой логике, для террористки это означает «переход в подлинную жизнь» - в террористическую деятельность» [29], - полагают ряд исследователей гендерного аспекта терроризма как явления. При изучении русских мусульманок, вставших на путь терроризма, важно понимать, что вовлечение в ряды вооруженного бандподполья может происходить как осознанно, так и путем обмана и доверчивости. Впрочем, в последнем случае это никак не оправдывает и не снимает ответственность с таких девушек, поскольку от их действий страдают в итоге другие люди.

Наиболее яркий пример русской мусульманки-террористки – история Аллы Сапрыкиной (1982-2012), получившая после принятия ислама имя Аминат. Будучи одно время «общей женой» для боевиков Дагестана, она согласилась стать смертницей, и 28 августа 2012 года совершила самоподрыв во время посещения известного суфийского шейха Саида Чиркейского, который был наиболее яркой фигурой в деле сохранения и популяризации традиционного для этого региона ислама, что вызывало ненависть у ваххабитов. В итоге своей цели – убийства шейха – террористы добились с помощью завербованной ими русской мусульманки.

Надо сказать, что русские мусульманки в ряды террористов вербуются не только на Северном Кавказе, но и в Поволжье. Как пишет религиовед Василий Иванов, «в последнее время на территории поволжских регионов отмечена негативная тенденция вовлечения русских девушек, принявших ислам, в деятельность вооружённого бандподполья Северного Кавказа». По его словам, «ваххабиты знакомятся с девушками через Интернет, после чего убеждают их вступить в «тайный брак с моджахедом». На первой же встрече с незнакомым человеком, с которым девушка познакомилась в Интернете, проводится мусульманский обряд «никах» (заключение брака). После этого девушку тайно вывозят в одну из республик Северного Кавказа. Иногда даже «никах» заключается по телефону либо по Интернету (чего в исламе никогда не было принято) с человеком, с которым в реальной жизни «невеста» никогда не встречалась, и он убеждает её самостоятельно прибыть в одну из северокавказских республик. Уже там девушек вовлекают в противоправную деятельность в качестве общих жён, причём боевиками, как правило, предполагается, что рано или поздно они станут смертницами-шахидками» [30].

Такое наблюдалось в истории с 16-летней учащийся медицинского колледжа Юлии Титовой из Астрахани, которая попала под влияние ваххабитов, уехав втайне от родителей на Северный Кавказ. Приняв ислам и став именоваться Аминой, девушка объявила собственных родителей «неверными» и тайно вышла замуж, совершив обряд «никах» по телефону [31].

Проблема принятия русскими девушками ислама и готовность их пополнить ряды террористов стала поводом для широкого обсуждения в российском обществе в 2015 году, когда стало известно об истории студентки философского факультета МГУ Варвары Карауловой. 19-летняя русская девушка приняла ислам, взяла имя Амина и попала под влияние вербовщика ИГИЛ («Исламское государство Леванта и Ирака») из Казани Айрата Саматова, находящегося в Сирии на «джихаде». После чего, по зову то ли любви и желания быть рядом с женихом, то ли из религиозного рвения жить в «халифате», Караулова поехала в Сирию. Однако ее отец, узнав об этом, поднял шум, привлек внимание СМИ и подключил свои связи, чтобы вернуть дочь. Караулова была задержана в Турции, через которую собиралась попасть в Сирию, и возвращена домой. Однако по возвращению в Москву девушка продолжила переписываться с вербовщиками ИГИЛ, что послужило основанием для ее ареста.

Истории с русскими мусульманками, примыкающими к террористическим организациям, поражают тем, насколько безрассудно эти девушки готовы себя вести. В их случаях происходит смешивание женской любви, желания выйти замуж и религиозного фанатизма. Естественно, этим и пользуются вербовщики. Впрочем, это никак не оправдывает этих девушек и не снимает с них ответственность, хоть и порой подобные истории могут показаться сентиментальными.

Отношение к русским мусульманам со стороны этнических мусульман

Принятие русскими ислама воспринимается этническими мусульманами как торжество этой религии над другими, свидетельство того, что ислам является «верой истины». Поскольку для русских традиционной религией является православие, то принятие кем-нибудь из них ислама в глазах других мусульман считается доказательством превосходства ислама над христианством. Правда, отметим, что, если этнический мусульманин (татарин, башкир, чеченец или азербайджанец) принимает христианство (а такие случаи имеют место), это, естественно, вызывает у мусульман отношение к этому как к измене или предательству веры.

Религиоведы отмечают, что «при позиционировании ислама как религии без национальности имеется несколько вариантов отношения этнических мусульман к русским. Первый – свидетельство правильности и истинности своей религии (русские, религией которых традиционно принято считать православие, становятся последователями исламской веры и воспринимаются этническими мусульманами как отказавшиеся от своей религии в пользу «истинной»). Второй – присутствует подозрительность, обусловленная фактом перехода из одной религии в другую (верующий, уже сменивший по каким-либо причинам один раз свою религиозную традицию, в представлении этнических мусульман может вновь изменить свой новый выбор). Третий – своеобразная зависть по отношению к русским, связанная с философско-богословским толкованием греховности (с принятием ислама все грехи, которые имеются у человека, прощаются, и он начинает жизнь с чистого листа, в то время как этнические мусульмане вынуждены расплачиваться за свои прегрешения с малолетнего возраста)» [32], - отмечает в своем исследовании русских мусульман красноярский религиовед Татьяна Излученко.

Одним из первых, кто из высшего мусульманского духовенства, высказал негативное отношение к русским мусульманам, был муфтий Татарстана (1998-2011) Гусман Исхаков, заявивший в одном из своих интервью в апреле 2003 года следующее: «Меня, как муфтия, не радует, что русские принимают ислам. <...> Каждый пусть держит свою паству, сеет в своем огороде. Да и потом, примеры русских, перешедших в ислам, не слишком обнадеживающие: у них обычно повышенная агрессивность, да и менталитет у них совсем другой. <...> Мне кажется, что каждый должен свои исконные обычаи, нравы, традиции хранить» [33].

Сменивший Гусмана Исхакова на посту муфтия Татарстана (2011-2013) Ильдус Файзов, хоть и высказывал позитивное отношение к русским мусульманам, в тоже время признавал факт наличия у них «синдрома неофита»: «Я очень положительно отношусь к таким людям, но все же, их отличие в том, что они очень фанатично подходят к исламу в отличие от этнических мусульман. У этнических мусульман ислам в крови, они к этому готовы. А эти люди, после принятия ислама, порой и перебарщивают в некоторых вещах» [34].

Работающий сейчас имамом в Закабанной мечети г. Казани Нурислам Ибрагимов с недоверием относится к русским мусульманам: «Среди моих знакомых русских есть такие, которые приняли ислам, но почему-то я им не очень доверяю. То, что они не хотят говорить слово «Аллах», а говорят вместо этого «Бог», всякие другие мелкие непонятные вещи заставляют меня смотреть на них с некоторой осторожностью. Не будет ли здесь такого, что сначала начнутся разговоры об общности всех религий, об их объединении, а потом останется одно только христианство? Но все-таки мы относимся к ним с уважением. Аллах дает им двойное вознаграждение за то, что они пришли в ислам осознанно, в поисках истины, а не только по одному факту рождения мусульманами» [35].

Муфтий Ямало-Ненецкого автономного округа Хайдар Хафизов отрицательно относится к принятию русскими людьми: «Такого не должно быть: сегодня одна вера, завтра - другая» [36].

Положение, когда другие мусульмане относятся к русским мусульманам не всегда на равных, с настороженностью или внутренним недоверием, в лучшем случае, как к «младшим братьям», порождало в их среде попытки стать своего рода передовым отрядом российской уммы, постараться выйти на роль выразителей ее настроений, занять интеллектуальную нишу. Столкнувшись с национализмом этнических мусульман, имеющим элементы русофобии, часть русских мусульман пошли по пути создания отдельных собственных объединений по этническому признаку. Опыт той же «Национальной организации русских мусульман» может служить подобным примером.

При этом только русские мусульмане пытались создать собственные этнорелигиозные организации - никто из представителей тех народов России, которые традиционно исповедуют ислам, не пытался в постсоветский период создать по этническому признаку религиозную организацию. Ни Центральное духовное управление мусульман, ни Совет муфтиев России, ни Координационный центр мусульман Северного Кавказа не позиционируют себя как организации с ярко выраженным этническим принципом объединения.

Малочисленность объединений русских мусульман, череда расколов внутри них привели к тому, что эксперименты по созданию русской диаспоры внутри российской уммы были обречены на провал. Добавим, что одна из причин неуспеха попыток организационного оформления русских мусульман связана с тем, что русские мусульмане принадлежат к разным течениям ислама. Как подметил исламовед Ренат Беккин, «заданные идеологические рамки (ограниченность нераспространенной в России правой школы, примат национального над религиозным и др.), возникшие как ответ на неприятие со стороны истеблишмента народов, традиционно исповедующих ислам, превратили русских мусульман в обособленную маргинальную группу, занимающую свою скромную нишу в общественной жизни мусульман России». По его словам, «стремление определенной части русских мусульман следовать примеру “других русских” (староверов, субботников, молокан, духоборов, штундистов и др.) вступает в противоречие с их намерением выступать в авангарде российской уммы» [37].  

В результате у русских мусульман остается единственный путь – интеграция в российскую умму без намерения создать какую-то отдельную русскую диаспору внутри нее. В принципе, для этой интеграции есть одно объективно развивающееся явление, которое для русских мусульман облегчает такое направление. Речь идет о том, что русский язык сегодня уже стал одним из важных средств коммуникации внутри российской уммы: проповеди во многих городских мечетях страны сегодня идут только на русском языке, исламские СМИ и многочисленные иные информационные ресурсы (сайты, форумы, блоги, сообщества в социальных сетях) развиваются на русском языке весьма успешно, религиозная литература об исламе в подавляющем большинстве сегодня издается на русском языке, общение между мусульманами разных национальностей происходит не на арабском, а именно на русском языке.

Прежний дискомфорт, на который жаловались русские мусульмане от того, что в мечетях проповеди ведутся на татарском или башкирском языках, который они не понимают, сегодня стоит уже не так остро: в городах за пределами Татарстана и Башкортостана русский язык, к большому сожалению татарского духовенства, уже окончательно вытеснил прежний татарский язык. На Северном Кавказе русский язык не используется как язык проповеди только там, где население моноэтнично, например, в Чечне или Ингушетии. Там же, где компактно проживают представители разных народов, как, например, в столице Дагестана Махачкале, русский язык используется в мечетях как неизбежное в условиях полиэтничности прихожан средство коммуникации. Поэтому для русских мусульман сегодня языковая преграда для интеграции в российскую умму не так актуальна, как это было в 1990-е годы.

Проблема в том, что русский мусульманин зачастую с принятием ислама меняет не только религиозную идентификацию, но и нередко перенимает определенные элементы этнической идентичности тех мусульманских народов, среди представителей которых он живет и которые могут выступать для него как образец для подражания. Не имея мусульманского культурного кода, не имея исламской духовной национальной традиции, русские мусульмане часто уязвимы в мировоззренческом плане перед радикальными идеологическими концепциями.

Принимая ислам, русский мусульманин, как правило, в начале не имеет представлений о всей палитре идеологического разнообразия современного мусульманского сообщества в России, не осознает, что нет просто ислама, есть разные направления и религиозно-правовые школы в исламе (мазхабы). Естественно, что русский неофит не всегда может понять все различия между ними, у него неизбежно возникнет вопрос: какой же из видов и направлений ислама правильный? Этим легко могут воспользоваться радикалы (те же ваххабиты), как правило, предлагая упрощенный вариант толкования мусульманского вероучения с его черно-белым отношением к окружающему миру.

У народов, традиционно исповедующих ислам, религия тесно переплетается с их национальной культурой, становясь одним из признаков этнической идентичности. Как правило, исторически происходило принятие тем или иным коренным мусульманским народом России ислама конкретного мазхаба: например, у народов Поволжья – это ханафитский мазхаб, на Северном Кавказе – шафиитский мазхаб. Укоренение этих религиозно-правовых школ происходило на протяжении всей истории этих народов. У русских мусульман этого нет: принятие ислама происходит не коллективно, а индивидуально. Соответственно, это и породило такую разнообразную идеологическую палитру русского мусульманского сообщества.

Возникает вопрос: может ли сложиться отдельная русская мусульманская культура, тесно связанная с этнической идентичностью, как это, например, есть у татар или чеченцев? Ответить на этот вопрос можно только в том случае, если русские мусульмане будут сохраняться как общность в течение нескольких поколений и проживать в относительно ограниченном территориальном пространстве, причем преимущественно в сельской местности. Пока же основная масса русских мусульман – это неофиты в первом поколении и в массе своей горожане. Даже если не только их дети, но и внуки и правнуки будут воспитаны как мусульмане, это еще не гарантирует того, что русские мусульмане смогут оформиться в отдельную субконфессиональную группу русского народа, наподобие молокан или духоборов.

Не произойдет это, на наш взгляд, потому, что русские мусульмане проживают в городах, где этнорелигиозные различия претерпевают трансформацию под влиянием урбанизации и глобализации. Те же старообрядцы сформировались в субконфессиональную группу русского народа по причине определенной замкнутости своего существования, подчеркнутой обособленности, значительной людской массы и компактного совместного проживания с единоверцами. Ничего подобного у русских мусульман, большинство из которых живет в мегаполисах, пока даже близко не наблюдается. Поэтому, на наш взгляд, в нынешних условиях русские мусульмане не смогут сформироваться даже в будущем в отдельную субконфессиональную группу русского народа.

Русские мусульмане и Русская Православная Церковь

Исламизация определенной части русских – это следствие не только свободы вероисповедания, но также показатель качества миссионерской работы Русской Православной Церкви сегодня. Если русский парень или русская девушка принимают ислам добровольно и осознанно, то это значит, что они либо были не воцерковлены, либо у них не было позитивного опыта знакомства с христианским вероучением, а то, и наоборот, Церковь по каким-то причинам их оттолкнула от православия. Объективно надо признать, что в некоторых епархиях не ведётся полноценной миссионерской работы среди русской молодёжи. Миссионерские отделы в таких епархиях в реальности миссионерством не занимаются, предпочитая больше имитировать эту работу, сводя ее к формальностям, делая это «для галочки». В итоге православная миссия среди этнически православных нередко становится делом лишь отдельных священников-энтузиастов, которые не в состоянии приобщить к православию широкие массы русского населения, в особенности молодежь. Успех исламской пропаганды и провал православной миссии среди этнически христианских народов – такова картина в ряде епархий.

Одной из причин, по которым русские выбирают ислам, также следует указать нередко встречаемое отсутствие у русского исламского неофита религиозного опыта пребывания в лоне православия - традиционной религии русских. Не имея порой знакомства с православием или столкнувшись с каким-то примером недостойного поведения кого-нибудь из христиан, это приводит к отторжению православия в целом и негативному к нему отношению.  Другая причина негативного отношения к православию и предпочтение ислама русскими неофитами - это восприятие христианства как «религии слабаков», проповедующей пацифизм, а также полностью являющейся частью государственной системы России. Свое неприятие РПЦ и соответственно выбор в пользу ислама русские мусульмане нередко объясняют тем, что Церковь является «служанкой» государства, которое отождествляется с коррупцией, беспределом, беззаконием. Точно так же, кстати, они относятся и к традиционному мусульманскому духовенству, считая его обслуживающим персоналом бюрократии. Ислам же видится им как религия, оппозиционно настроенная к политической системе. Поскольку русский парень или девушка не в состоянии детально разобраться в разных течениях ислама, радикалы преподносят ваххабизм как единственно верное вероучение.

Часто на неприятие христианства у русских мусульман влияет индивидуальное восприятие. Профессор Светлана Кардинская, проводившее исследование среди русских мусульман г. Ижевска в 2008-2009 гг., выявила, что к моменту своего религиозного выбора в их глазах христианская религия в XX веке уже утратила свою привлекательность: «Христианство было священной религией, но затем священные книги были искажены людьми» (Мужчина, 35 лет). По мнению опрошенных ею русских мусульман, «люди упростили христианство, приспособили его к своим эгоистическим интересам». «Эта религия уже не требует от человека каких-либо ограничений, так, люди, считающие себя христианами, могут не соблюдать пост, употреблять алкогольные напитки, они даже могут не верить в Бога: «Я спрашивал в епархии, кого русская православная церковь считает христианами. И отец Матвей сказал, что мы считаем христианами всех крещеных. Этот ответ меня поразил, я спросил – а если человек крещен, но говорит: «Бога нет»? Будет ли он христианином? Отец Матвей повторил: мы считаем христианами всех крещеных. Здесь просто иное понимание верующий – неверующий. Мусульманин, который говорит, что Бога нет, все-таки мусульманином не является, пусть даже он хороший человек и делает хорошие дела» (Мужчина, 38 лет) [38]. Т.е. данные примеры показывают, что отношение к христианству как к неполноценной религии с точки зрения русских мусульман сформировалось под сугубо индивидуальным восприятием от слов отдельного священника. Исследователи отмечают, что русских привлекает ислам тем, что он «дает людям нечто традиционное, твердое, правильное с точки зрения организации жизни в согласии с Богом <…> Мусульманская община обеспечивает духовную поддержку, и не только в стенах храма» [39]. 

Постсоветский период истории России ознаменовался четырьмя случаями принятия ислама христианскими священниками. Первым по времени переход в ислам осуществляет протоирей Калужской епархии Вячеслав Полосин, ставший мусульманином в 1999 году. Вторым священником, принявшим ислам, был Сергей Тимухин из Кемеровской епархии: правда, отметим, что клириком РПЦ он был до 2001 года, после чего ее покинул и принял протестантизм, перейдя в Американскую Евангелическо-Лютеранскую церковь, и уже оттуда в 2003 году он вместе с женой переходит в ислам.  В 2006 году ислам принимает иеромонах Украинской Автокефальной Православной церкви Михаил Киселев, который в 1994-1998 гг. был клириком Иркутской епархии РПЦ, а затем уехал на Украину, где и перешел в раскольническую с точки зрения Московского Патриархата Украинскую Автокефальную Православную церковь. Впрочем, пребывание его в исламе было недолгим, в 2007 году он скончался в Таганроге. В 2006 году ислам принимает священник Курской епархии РПЦ Владислав Сохин.

Принятие ислама христианским священником – событие, безусловно, экстраординарное для России. Это, естественно, приковывало к этим фактам определенное внимание, и отделаться словами, что это всего лишь четыре христианских священника, пусть даже двое из них ушли из РПЦ до принятия ислама, будет сложно. Особенно если учитывать, что нет примеров, чтобы хоть один российский муфтий или имам какой-нибудь из мечетей уходил из ислама в христианство (правда, подобные факты имеются в зарубежных странах, но в России таких случаев не зафиксировано).

Понятно, что все эти четыре случая принятия ислама священниками гораздо больше видятся торжеством истинности мусульманской веры в глазах этнических мусульман, чем если просто кто-то из русских примет ислам. Впрочем, заметим, что переход в ислам не привел к тому, что они сами стали священнослужителями ислама: никто из них не стал имамом или муфтием. Из всех четверых только Вячеслав Полосин сумел сделать карьеру в мусульманских религиозных структурах, став одним из функционеров Совета муфтиев России. «Поэтому произошедшие переходы бывших священников не следует рассматривать как некий «знак», «характерную тенденцию нового времени» или симптом «кризиса православия. Это – частные случаи, представляющие определенный интерес и важные для исследования психологии поведения конкретной личности» [40], - пишет об этом религиовед Сергей Фирсов, добавляя, что перешедшие в ислам священники родились и выросли в семьях, далеких от православия. Поэтому их духовный поиск, приведший их к исламу, следует рассматривать в контексте их социального и интеллектуального взросления (Сергею Тимухину было 30 лет, а Владиславу Сохину 25 лет, когда они приняли ислам) со всеми вытекающими из этого последствиями.

Следует признать, что главной причиной успеха исламского прозелитизма среди отдельных представителей русского народа является то, что большинство русских до сих пор оторваны от своих духовных корней и фактически не знакомы с религией своих предков – православным христианством, испытывая при этом порой предвзятое отношение к РПЦ как религиозному институту и отдельным священнослужителям за их порой неподобающее их сану поведение, перенося его на отношение к христианской религии в целом.

Отношение русского общества к русским мусульманам

Первой трудностью неофитов в исламе становится реакция родственников на принятие ими новой, исторически нетрадиционной для их народа религии. Американская исследовательница Кэрол Л. Энвэй, изучавшая в США проблему взаимоотношений родителей-немусульман со взрослыми дочерями, принявшими ислам и носящими хиджаб, пишет: «Изначальная реакция родителей опрошенных женщин охватывала широкий спектр – от принятия до отвержения и разрыва отношений. 46% отметили, что вначале их родители восприняли это в штыки, напряженно. У 23% респонденток родители отреагировали нормально, без стресса и гнева. 14% рассказали о положительном восприятии их родителями новости о принятии ислама, о поддержке с их стороны. Кто-то заметил, что это не дело родителей – одобрять или отклонять выбор своих взрослых детей» [41]. Таковы данные социологического исследования в США.

В России к исламским неофитам степень отрицательного отношения в русской среде значительно выше, чем в США.  В 2012 году был проведен опрос в Интернете об отношении к русским мусульманам, в котором приняло участие 5 176 человек, из которых 14% отнеслись нейтрально к исламским неофитам из числа русских, 1,8% - приветствовали их выбор, 32% опрошенных отнеслись отрицательно, но считают, что это их личное дело, 41% называют таких русских «предателями русского народа». Были опрошены в том числе и этнические мусульмане (татары), которые, что удивительно, относятся к принятию русских ислама далеко не положительно, считая, что русский все же должен исповедовать православие [42].

Отметим, что для остального русского населения, даже секулярного, русский мусульманин будет отступником от русской идентичности, которая даже для светского общества ассоциируется с православием. Получается, что русский мусульманин – это «свой среди чужих, чужой среди своих». Отношение к русским мусульманам у русской национально-ориентированной интеллигенции в целом негативное. Так, председатель Общества русской культуры Республики Татарстан Михаил Щеглов, анализируя явление перехода в ислам русских, отметил, что «нам неизвестен ни один русский мусульманин, который бы популяризировал национальную русскую культуру» [43], тем самым давая понять, что русский мусульманин теряет свою русскую национально-культурную идентичность, ей не дорожит и как бы выпадает из русского народа. Известный русский национал-интеллектуал Александр Севастьянов еще более категоричен в своих оценках: «Можно понять русского человека, думающего над выбором между русским православием и русским родноверием: тот и другой выбор исторически оправдан, обусловлен, он не грозит русскому народу гражданской войной. Но человек, выбирающий иную, неродную для нас религию, в первую очередь – ислам, должен понимать, что он делает шаг в бездну национального предательства» [44].

Русская Православная Церковь следует византийской традиции отношения к исламским неофитам: русские мусульмане – это вероотступники. К православным священникам, которые перешли в ислам (Вячеславу Полосину и Владиславу Сохину, поскольку они были на момент принятия ислама действующими клириками РПЦ), отношение как к «иудам». При этом отметим, что если принятие ислама произошло в военном плену или в рабстве, то к таким русским мусульманам нет строгого канонического отношения как к вероотступникам. К русским женщинам, формально принявшим ислам в результате брака с мусульманином, но при этом не совершающим никаких религиозных мусульманских обрядов, отношение более снисходительное, хотя и неодобрительное.

Примечательно, что отношение к русским мусульманам в русском обществе гораздо хуже, чем, например, к русским буддистам, кришнаитам или протестантам. Во многом подобный более ярко выраженный негатив именно к исламским неофитам русского происхождения вызван тем, что Россия столкнулась в постсоветский период с проблемой исламского терроризма, а также поведением мигрантов из Центральной Азии и сограждан с Северного Кавказа в российских городах. Наиболее отрицательное отношение в русском обществе вызывают русские мусульмане, примкнувшие к террористам.

Публицист Игорь Бойков провел параллель между русскими мусульманами-террористами и русскими коллаборационистами, перешедшими на сторону вермахта во время Великой Отечественной войны. Причем, по его мнению, мотивы предательства последних, пусть и наивно, но имели какую-то идеологическую подоплеку борьбы за «свободную от большевизма» Россию. А вот у русских мусульман, вступивших в ряды ваххабитских банд, такого идеологического обоснования в виде пусть даже такого же, как у власовцев, лжепатриотизма нет: «Их доктрина [ваххабитов] принципиально отвергает наше понимание нации (не говоря уже о нашем понимании общества и государства), на деление по этническому принципу вообще наложен строжайший запрет. Провозглашается, что в рамках данного проекта нация может быть лишь одна – всемирная нация ислама, мировая умма, внутри которой в идеале должны нивелироваться все этнические различия. Русские предатели, присягая подобному проекту, по сути, не признают за русским народом даже права на существование, предлагая ему полностью отказаться и от собственной национальной, религиозной и культурной идентичности, и от собственной исторической судьбы. Более того, ради этого они наверняка готовы убивать и своих единокровных братьев. Разве есть сомнения в том, что, получив соответствующий приказ, Алла Сапрыкина и ей подобные, не моргнув глазом, отправились бы в любой русский город и взорвались там где-нибудь в праздничный день на центральной площади, в “толпе кафиров”? В их предательстве есть что-то глубоко болезненное, на грани психопаталогии. При всём этом русские ваххабиты ни словом, ни делом не дают нам повода усомниться в абсолютной искренности своих действий – послушайте хоть лекции Александра Тихомирова, хоть видеообращение Виталия Раздобудько. Эти люди не лицемерят и не притворяются – они действительно говорят, как думают, они в это верят. Придя в радикальный ислам, они обрели в нём, ни много – ни мало - смысл земной жизни в его исконном религиозном значении. И он в конечном итоге перевесил в их сознании всё: чувство национальной солидарности, ощущение Родины, любовь к родителям, к отчему дому» [45].

Принцип свободы вероисповедания, дающий возможность любому человеку в России быть приверженцем нетрадиционной для его этнической группы религии, на практике привел к обособлению русских мусульман от русского общества. По крайней мере, русская национально-ориентированная общественность терпимее относится к русскому буддисту или неопротестанту (нам неизвестны публикации с резким отрицательным отношением к русским неофитам этих религиозных групп), чем к русскому, принявшему ислам. Подобная реакция вызвана, на наш взгляд, тем отношением, которое испытывает русское общество к мусульманам и через это формирует свое восприятие ислама. Его можно охарактеризовать как общественное беспокойство, связанное как с ростом религиозного радикализма среди мусульман, принимающего порой характер терроризма, так и поведением мусульман из Центральной Азии и Кавказа в российских городах, где они исторически не проживали. Регулярные заявления о миролюбии ислама контрастируют с деятельностью радикальных исламистов, что в свою очередь порождает недоверие к подобным заявлениям. Отсюда и настороженность, и негативная реакция по отношению к русским мусульманам.

                                                                                                                             ***

Русские мусульмане, в отличие от всех иных примеров религиозного неофитства русских, являются объектом наиболее горячих споров вокруг этой этноконфессиональной группы. Русские кришнаиты или русские буддисты не вызывают к себе столь пристального интереса, как русские, принявшие ислам. Споры ведутся вокруг отношения к этому явлению: считать ли переход некоторых русских в ислам ничего не значащим явлением в жизни общества, где свобода вероисповедания является законодательно закрепленным принципом религиозной жизни, или же признать это проблемой, таящей в себе опасность и негативные последствия? Страсти между религиоведами, общественностью, духовенством, государственными органами по поводу русских мусульман упираются именно в этот вопрос.

Частота участия русских в рядах террористических банд, свойственный порой неофитам психологический настрой на крайнюю и радикальную трактовку религиозного учения, а также геополитическая ситуация, при которой Россия ведет военные действия против «ИГ» в Сирии, в рядах которой присутствуют русские мусульмане, будет вызывать настороженное и подозрительное отношение к этой этноконфессиональной группе. Причем недоверие к русским мусульманам испытывают и этнические мусульмане, которые, с одной стороны, приветствуют принятие русскими ислама, с другой стороны, относятся к ним не до конца как к равным. Русские мусульмане сами по себе являются свидетельством не только привлекательности ислама, но и слабой работы Русской Православной церкви среди своей потенциальной паствы. Отметим, что специальной миссионерской деятельности среди русских ни одна централизованная мусульманская религиозная организация в России не ведет: русские, принимающие ислам, делают это в основной своей массе добровольно.

Масштаб этого явления не стоит преувеличивать, но также не стоит и приуменьшать. Его очень сложно с чем-то сравнить: если по поводу русских мусульман еще дается хоть какая-то, пусть и различающаяся в числовой оценке, статистика, то численность этнических мусульман, перешедших в православие, чтобы провести сравнение, чья религия привлекательнее для неофитов разных национальностей, не называет никто. Но можно сказать однозначно, что русские мусульмане, при всем разном отношении к ним, стали выделяющейся частью исламской уммы современной России: не замечать их уже невозможно.

 

Примечания:

1. Излученко Т.В. Русский ислам: современное положение и тенденции развития // «Вестник Красноярского государственного педагогического университета им. В.П.Астафьева». – 2013. - №1. – С.281-282

2. Кимпаев С.К., Измайлова С.И. Прозелитизм в исламе // «Исламоведение». – 2013. - №1. – С.76

3. Исламовед Алексей Старостин, проводивший с Хамзой Кузнецовым глубинное интервью, считает, что нельзя называть его русским мусульманином, если он сам себя этнически самоопределяет как татарин: «Национальность человека определяется по его собственной самоидентификации», - уверен исламовед (Из личной беседы автора).

4. Силантьев Р. А. Роль новообращенных мусульман в расколах // "Имперское возрождение". - 2007. - №1

5. Русский ислам: интервью с Сергеем Градировским // «Эксперт». - №6 (361). – 17 февраля 2003 года

6. Силантьев Р.А. Новейшая история ислама в России. – М.: Алгоритм, 2007. – С.342

7. Баринов В. Все во благо, что от Аллаха. – Набережные Челны: ООО «ДДЦ «Ислам нуры», 2012. – С.9-11

8. Цит. по: Сулейманов Р.Р. Ваххабизм в российских тюрьмах: распространение и последствия // Ислам и государство в России: Сборник материалов Международной научно-практической конференции, посвященной 225-летию Центрального духовного управления мусульман России - Оренбургского магометанского духовного собрания. Уфа, 22 октября 2013 г. / составители: Р.М.Мухаметзянова-Дуггал, А.Т.Ахатов, И.В.Фролова, В.С.Хазиев / под общей ред. А.Б.Юнусовой. - Уфа: ГУП РБ Уфимский полиграфкомбинат, 2013. - С.260

9. Нурутдинов И.И., Сафин Р.Р., Салагаев А.А. Конструирование образа ваххабизма в печатных СМИ // «Вестник экономики, права и социологии». – 2012. - №2. – С.233

10. Гутнов В. «Мама, не волнуйся, я скоро приеду и все объясню» // «Независимая газета», 18 ноября 1999 года. URL: http://www.ng.ru/events/1999-11-18/2_mama.html (Режим доступа свободный)

11. Палеха К. Диверсант чист перед Аллахом // "Время и деньги", 29 ноября 2002 года. URL: http://www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-1526-print-1.htm (Режим доступа свободный)

14. Ахунов А. Почему русские принимают ислам? // «Независимая газета», 28 марта 2001 года. URL: http://www.ng.ru/ng_religii/2001-03-28/5_russian.html (Режим доступа свободный)

15. Соколов-Митрич Д. Русский бен Ладен // "Известия", 21 января 2005 года. URL: http://izvestia.ru/news/298781 (Режим доступа свободный)

16. Пухарева Н. Как россиянину не превратиться в биоресурс для «Аль-Каиды» // "Республика Башкортостан", 22 июля 2009 года. URL: http://resbash.ru/pdf/2009/7/RB-22-7-3.pdf (Режим доступа свободный)

17. Булатов Э. Исповедь югорского террориста // "URA.ru", 26 марта 2015 года. URL: http://ura.ru/articles/1036264406 (Режим доступа свободный)

18. МВД Таджикистана называет убитых россиян "террористами" // "Интерфакс", 20 июля 2009 года. URL: http://www.interfax.ru/russia/91034 (Режим доступа свободный)

19. Старостин А. Н., Малашенко А. В. Ислам на современном Урале // Рабочие материалы Карнеги. Апрель №5. - М.: Московский центр Карнеги, 2015. - С.15

20. Горевой Р. Ползучий террор: Исламский радикализм перебирается с Северного Кавказа в Поволжье // "Версия", 30 августа 2010 года. URL: https://versia.ru/islamskij-radikalizm-perebiraetsya-s-severnogo-kavkaza-v-povolzhe (Режим доступа свободный)

21. Мальцев В. Башкирский джихад // "Независимая газета", 1 сентября 2010 года. URL: http://www.ng.ru/ng_religii/2010-09-01/4_jihad.html (Режим доступа свободный)

22. Силантьев Р.А. Совет муфтиев России: история одной фитны. – М.: РИСИ, 2015. – С.500

23. Солянская К., Мальцев С. Двойной подрыв семьи Раздобудько // "Газета.ру", 15 февраля 2011 года. URL: http://www.gazeta.ru/politics/2011/02/15_a_3525746.shtml (Режим доступа свободный)

24. На Ставрополье задержан ваххабит Виктор Двораковский // "Коммерсант", 14 июля 2011 года. URL: http://www.kommersant.ru/doc/1678461 (Режим доступа свободный)

25. Свердлов С. Откуда берутся террористы и бандиты? // "Астраханские новости", 22 июля 2011 года. URL: http://ast-news.ru/node/4354 (Режим доступа свободный)

26. Алексеева Т. Родители Павла Печенкина, подорвавшегося в Волгограде, умоляли его вернуться // "Комсомольская правда", 30 декабря 2013 года. URL: http://www.kp.ru/daily/26177.5/3067051/ (Режим доступа свободный)

27. Принявший ислам российский актер погиб, уехав воевать в Сирию // «Комсомольская правда», 25 января 2015 года. URL: http://www.kp.ru/daily/26333.7/3216204/ (Режим доступа свободный)

28. «Исламское государство»: сущность и противостояние. Аналитический доклад / Под общей редакцией Я.А. Амелиной и А.Г. Арешева. - Владикавказ: Кавказский геополитический клуб, 2015. – С.80

29. Михаил Головенко получил 6 лет в колонии за участие в войне в Сирии // "Челны ЛТД", 19 ноября 2015 года. URL: http://www.chelnyltd.ru/novosti/mihail_golovenko_poluchil_6_let_v_kolonii_za_uchastie_v_voyne_v_sirii (Режим доступа свободный)

30. Застреленный в Пяндже россиянин рвался на джихад в Афганистан // «Ислам и общество», 24 апреля 2015 года. URL: http://www.islamio.ru/news/society/zastrelennyy_v_pyandzhe_rossiyanin_rvalsya_na_dzhikhad_v_afganistan/ (Режим доступа свободный)

31. Щебланова В., Ярская-Смирнова Е. Трагические парадоксы женского терроризма // «Гендерные исследования». – 2001. - №6. – С.240-241

32. Иванов В.В. Распространение радикальных течений ислама в среде русского населения Поволжья и его последствия // Ислам и государство в России: Сборник материалов Международной научно-практической конференции, посвященной 225-летию Центрального духовного управления мусульман России – Оренбургского магометанского духовного собрания. Уфа, 22 октября 2013 г. / составители: Р.М.Мухаметзянова-Дуггал, А.Т.Ахатов, И.В.Фролова, В.С.Хазиев / под общей ред. А.Б.Юнусовой. – Уфа: ГУП РБ Уфимский полиграфкомбинат, 2013. – С.223

33. Володина М. Фата или пояс шахида? // "Российская газета", 14 июня 2013 года. URL: http://www.rg.ru/2013/05/28/reg-ufo/telefon.html (Режим доступа свободный)

34. Излученко Т.В. Русские мусульмане: радикализация религиозных взглядов в исламе // «Исламоведение». – 2014. - №2. – С.28

35. Гусман Исхаков: "Меня, как муфтия, не радует, что русские принимают ислам. Человек не должен каждый год менять свою нацию, свою религию" // "Портал-Credo.Ru", 30 апреля 2003 года. URL: http://www.portal-credo.ru/site/print.php?act=authority&id=111 (Режим доступа свободный)

36. Цит. по: Ахунов А. Русские в исламе // «Татарстан». - 2004. - №3. – С.38-41

37. Там же.

38. Главы влиятельных на Ямале религиозных конфессий признали экспансию радикального ислама в регионе // "Русская народная линия", 25 апреля 2013 года. URL: http://ruskline.ru/news_rl/2013/04/25/glavy_vliyatelnyh_na_yamale_religioznyh_konfessij_priznali_ekspansiyu_radikalnogo_islama_v_regione/ (Режим доступа свободный)

39. Беккин Р.И. Русские мусульмане: заблудшая секта или авангард российской уммы? // "Дружба народов". - 2012. - №10. – С.171-172

40. Кардинская С.В. Русские мусульмане: интерпассивность современной религиозности // «Вестник Удмуртского университета». – 2010. – Вып.1. – С.66

41. Голубчиков Ю.Н., Мнацаканян Р.А. Исламизация России. Тревожные сценарии будущего. – М.: Вече, 2005. – С.388

42. Фирсов С.Л. «Третий путь» как альтернатива «Третьему Риму»: принятие ислама священниками Русской православной церкви // Процессы трансформации религий / под ред. проф. М.М.Шахнович. – СПб: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2014. – С.218-219

43. Энвэй К.Л. Выбравшие иной путь / пер. М. Эмами; ред. и примеч. А.Ежовой. – М.: ООО «Садра», 2014. – С.78

44. В Казани выясняли причины перехода русских в ислам // "REGNUM", 11 октября 2012 года. URL: http://regnum.ru/news/polit/1580459.html (Режим доступа свободный)

45. Конференция "Русские мусульмане в постсоветской России: причины неофитства, положение в исламской среде, реакция государства и общества" // «Мусульманский мир». – 2014. - №4. – С.134-135

46. Севастьянов А. О русских мусульманах // "Агентство политических новостей", 27 августа 2013 года. URL: http://www.apn.ru/publications/print29920.htm (Режим доступа свободный)

47. Бойков И. Джихад против Родины: Русские ваххабиты как особый тип национального предателя // «Завтра», 27 сентября 2012 года. URL: http://zavtra.ru/content/view/russkie-vahhabityi/ (Режим доступа свободный)

  

Сулейманов Раис Равкатович (Казань, Россия) – эксперт Института национальной стратегии, главный редактор журнала «Мусульманский мир»