Астрахань и область в новом тысячелетии

Общество

 

На пути к юбилею петровской губернии: общий, этнический и конфессиональный срез проблемы. История – наши дни – перспективы

О столичном статусе Астрахани на Каспии, этноконфессиональной ситуации в городе и области, тенденциях развития ислама и многом другом рассказывает Кавказскому геополитическому клубу Виктор Викторин

СПРАВКА: Виктор Михайлович Викторин - потомственный астраханец с историческими корнями в полиэтничных поселениях северной части региона, на взморье Каспия, в самом городе Астрахани. Краевед и этнорегионовед - буквально со школьной скамьи. Инициатор научных экспедиций по приграничью Юга России и стран СНГ, автор многих публикаций.

Кандидат исторических наук. Доцент кафедры восточных языков Астраханского государственного университета. Докторант по историческому религиоведению. Председатель Учёного совета Астраханского государственного музея-заповедника и член экспертной комиссии в администрации МО «Город Астрахань»

Ранее - заведующий облнацотделом (1991-92 гг.), ответственный сотрудник министерства по делам национальностей РФ, советник-референт губернатора Астраханской области. Очевидец и участник событий в Москве (осень 1993 г.) и миротворческой работы на Северном Кавказе (весна 1994 г.).

- Уважаемый Виктор Михайлович, Астрахань нередко именуется «южным форпостом» и «каспийской столицей» России. Претендовала она и на звание «арбузной столицы» – жаль, что этот титул ушёл под Оренбург (ведь тогда город мог бы стать побратимом турецкого Диарбакыра). Какими факторами – из прошлого, сегодняшнего, перспектив –  может определяться такая роль?

- Предлагаете сразу же обсудить «схему факторов» в сложных «самообозначениях»? А Вы что, готовы предложить нашему местному сообществу нечто обратное? Складывающийся пока ещё «российский регионализм» – да, не беспроблемен, но требует серьёзности, адекватной идеологической символики, престижного облика, брендовости и рекламы.  В наши дни не проявишь здравой амбициозности – не получишь вообще ничего, да еще и потеряешь то, что имел.

Уже лет пятнадцать я преподаю будущим педагогам и переводчикам турецкого и персидского языков, и верю в плоды нашей астраханской подготовки. Студенты уже с младших курсов участвуют в приёме многочисленных зарубежных делегаций. Успешно выступают и побеждают на общероссийских Олимпиадах востоковедных вузов. Достойны, востребованы в самых разных сферах своей многогранной профессии и наши выпускники.

Не сокращаем мы всей этой работы. Ещё наладим свои связи, только лишь улучшится обстановка в мире, с разными частями планеты, и с «арбузным Диярбакыром в Турции, на древнем пути Великом Шёлковом» тоже. Но пока что на повестке дня – представление интересов России в Прикаспии. И если Каспийская флотилия с конца 1991 г. имеет базирование в Астрахани – то и «форпост». Флотилия так ярко – и, главное, «громко», на весь мир –  показала себя в сирийских событиях... Добавим к тому и в том же звучном контексте - лётно-испытательный Центр и две крупных базы Воздушно-космических сил России.

Наш край - на Юге России. Жаркий влажный климат, глубокая впадина с ледниковых времён, более чем опасная в плане любой коллизии выше по Волге. Беспощадные степные и пустынные ветра из «Долины смерти» в дальнем же Афганистане. Но и притягательность, магнетизм этих замечательных мест трудновыразимы.

В различные годы я жил, учился, работал в разных местах страны. Но астраханские мужчины обычно возвращаются назад, и не в одиночку. Потому не удивляйтесь ноткам астраханского регионализма и местного партикуляризма, которые, вероятно, прозвучат в нашей беседе. Ведь «если ни мы, то кто?».

Версия форпоста и каспийской столицы обоснована и правомерна, притом весьма нейтральна. Астрахань веками почётно расположена на гербе Российской империи среди создававших ее субъектов. Но вот здешний «сепаратизм» – всего лишь редкий предмет для шуток и анекдотов.

С другой стороны, Астрахань – центр российского Северного Кавказа в 1790-1802 гг. Это до сих пор если не помнят, то ощущают. Я не раз наблюдал повсеместное тёплое отношение к Астрахани на Северном Кавказе. А к астраханцу, представителю дружного и мирного региона, –  особую доверительность.

Хотя отчасти соглашусь: «авангардов» и «столиц», похоже, у нас скоро будет  избыток – становится похоже на их «парад».

- С «форпостом» примерно ясно. Но ведь «столичность» – это ещё более «сильный» концепт, включающий далеко не только социально-экономические показатели. Соответствует ли развитие Астрахани и региона – прежде всего, идейно-политическое  – именно столичным функциям?

- Хорошо, что мы ведём разговор о разной «столичности» и о неизбежной изнанке этого достойного эталона. Теперь-то, спустя годы, я думаю, что быть «провинцией» или «окраиной» страны – не зазорно. Но в начале девяностых мы с группой местной молодой интеллигенции резко выступили в местной печати против ущербного «комплекса провинциализма». И астраханцы, в большинстве, поддерживали нас.

При взгляде из союзного, а сейчас федерального центра, наш небольшой регион (0,026% площади России) тогда выглядел как маломощный и сплошь зависимый «стандартный огород» и «общероссийская рыбалка». Но понемногу мы начинали «звучать» в столичных СМИ, и звучим всё чаще и до сих пор.

Руководство территории вместе с экологическими движениями смело выступило против катастрофических для Великой Реки проектов каналов «Волга-Дон-2» и «Волга-Чограй». Затем перевели из Баку в Астрахань сильную военно-морскую базу. Область стала инициатором борьбы за российские интересы на Каспии, за равноценные связи с северным  Ираном, постоянно преодолевая, кстати, сопротивление «козыревского» МИД. Отлаживали – не без труда – приграничные взаимоотношения. В частности, с соседней Республикой Калмыкия (Астрахань была первой столицей молодой автономии в 1920-1925 гг.; многообразное доброе и неразделённое наследство отчасти оставалось у соседей с тех пор). При кризисе в Донбассе в числе первых заявили о готовности принять у себя бойцов «Беркута», а затем и целые пострадавшие семьи. Не очень «провинциальные», согласитесь, действия…

Отставание от заявленного уровня, конечно, было и тогда, есть оно и сейчас. Но есть и показательные, достойные подвижки. Судостроение и судоремонт вновь набирают силу – много зарубежных заказов. Ждём возрождения волжского речного теплоходного сообщения, как и развития большегрузного каспийского через наш быстроразвивающийся новый порт Оля. Здесь вообще удобное, евразийского значения, перекрестье транспортных магистралей с этнокультурной и миграционной составляющими, широчайшие возможности транзита и туризма. Торгово-транспортные пути идут от нас во все направления, вплоть до самых дальних стран.

Накапливается опыт по спасению и воспроизводству рыбных богатств.

Популярный сейчас термин «биотерроризм» ввёл в 1995-96 гг. мой старший коллега, видный астраханский эксперт и глава группы экспертов. Только что был отлажен сброс воды через плотину Волгоградской ГРЭС. При трёхстах больших и малых речках волжской дельты всё этой пространство связали современные дороги и мосты, заменившие прежние паромы. Завершена, в целом, сплошная газификация населённых пунктов. Решается проблема ветхого и аварийного жилья, где мы были в тройке худших по стране.

Вспомним Аксарайское, на бывших ногайских кочевьях, газосернистое месторождение, разрабатываемое с конца семидесятых. Разработки нефти на северном шельфе Каспия и её разведки, не только на Промысловской, но ещё и на глубинной, мощной Володарской платформе (все было запущено к 2010 г.). Заповедную, по первым советским декретам,  авандельту Каспия.

И наш превосходный людской потенциал, не раз прославлявший и Россию, и СССР, и вновь Россию. Хотя, конечно, конвертировать традицию и таланты в благосостояние массы населения – задача трудная и долгая. Но, в общем-то, при умелом менеджменте и слаженном единстве воли - достижимая.

- Почему же из попыток усиления роли области в качестве геополитического центра РФ на Каспии, предпринятых 5-7 лет назад (о них так азартно высказывалось тогда  астраханское экспертное сообщество), пока еще мало что вышло?

- Не спешите с оценками: Нижневолжье и север Прикаспия – край неожиданностей и сюрпризов. Ведь многого-то ожидать в эти сроки и не приходилось! И всё же удалось кое-что, даже на международном уровне.

Предельно тёплые отношения сложились у региона с Азербайджаном и Туркменистаном. Обе страны направляют нам крупные инвестиции, в том числе в культурно-образовательные и этнокультурные проекты. Приезжающие к нам студенты высоко оценивают здешний класс обучения

Именно в Астрахани состоялся Каспийский форум на высшем уровне глав государств (29 сентября 2014 г.). Теперь у нас постоянно проходит, согласно принятым тогда решениям, масса встреч и конференций попроще.

Смелый проект (его выдвинул и начал реализовывать писатель Ю.А. Никитин, мой коллега по работе советниками в Администрации) – контакты и обмен опытом «дельтовых» регионов (их, крупных - до десятка). Ведь принцип «устойчивого развития окружающей среды» был выработан в ООН с 1972 г. именно на примере крупных речных и приморских пространств в Скандинавии и дельтовых – в Бразилии. Предложено к концу 2017 г. вернуться к нему. Вот и инициирующая «астраханская роль» на планете.

- В каком направлении стоит двигаться, чтобы Астрахань в полной мере стала «каспийской столицей»  России?

- Нужно лишь твёрдо и решительно продвигаться вперёд. Гармонизировать и соизмерять все направления регионального развития, доминантные и сопутствующие факторы – как положительные, так и пока нейтральные или даже негативные. Вычленять из них наиболее выгодные, яркие, специфичные для региона и престижные для него сейчас или в перспективе.

Ещё активнее предъявлять себя во всевозможных СМИ. Инициировать важные изменения в федеральном и областном законодательстве – ибо небольшой, но важный стране край, конечно, нуждается в поддержке. Отладить наконец-то межбюджетные взаимоотношения.

Многое проявит грядущий Большой Юбилей региона, но о нём немного позже. Пока что будем считать так: «столичность» - это смелый ориентир и азартные ожидания. А ещё и рекламный, имиджевый концепт региональной идеологии, вполне понятный и приемлемый для местного сообщества и гостей области. 

- Астраханские политологи уделяют большое внимание особенностям развития региона в контексте его пограничности («фронтирности»). Важен ли сейчас этот фактор или он имеет сугубо историческое значение?

- Не очень доверяю такой «ковбойской» терминологии. Хотя мои друзья и коллеги на Кубани весьма результативно применяют её к «территориям позднего заселения» России. Об этносоциальном типе «людей с границы», пожалуй, готов вести речь. Да, это давняя история, но следы отчётливы до сих пор. В научном мире продолжаются споры об этом. Но я охотнее использую для описания здешней ситуации выражения «марковость - маргинальность» и ещё «окоёмность» (по Льву Гумилёву, в Астрахани, кстати, бывавшему и с радостью вспоминавшему наш край, как он сам мне о том и рассказывал).

- Вы несколько раз упомянули этническую и конфессиональную составляющие в общественной жизни и развитии региона. Астрахань и её округа не на словах, а на деле является полиэтническим и поликонфессиональным регионом, оживлённым религиозно-культурным перекрёстком как в истории, так и в современности. О многих других субъектах Федерации такое можно сказать лишь формально. Можно ли говорить о соответствующих особенностях астраханского менталитета? Каковы, по-Вашему, минусы и плюсы такого мультикультурализма?

- В Астрахани вы сразу же замечаете старинное и необычное традиционно-культурное наследие во всем, символический, знаковый облик населённых пунктов, от белоснежного астраханского Кремля и неповторимой архитектуры в наследии разных этносов. Прекрасный людской потенциал, не раз прославивший державу. Певица Людмила  Максакова говорила: «Какие же астраханцы - богачи!». Да, «богачи»… Но при здравом оптимизме можно увидеть и перспективу буквального смысла такого выражения.

Это – пространства позднего миграционного освоения в России. Кочевавших жителей от ордынского и ханского периодов, по нашему с группой коллег мнению, практически не осталось. Переселение шло отовсюду, в единстве носителей языков, обычаев, верований. Несколько этносов и служилых групп одновременно и сообща осваивали пойменные и дельтовые волго-каспийские ареалы. Возникшее в итоге население черпает истоки от сложнейшего перепутья этнических контактов за четыре с половиной века. Своеобразная внешность, местные словечки и обороты, выговор (как у поэтессы Н.А. Мордовиной:  «Астраханочка – жгучая смесь!»).

Сейчас здесь представлены все национальности СНГ, хотя бы индивидуально или в лице нескольких семей. Более зримо выглядят 25 этносов с количественным составом в одну тысячу человек и более. Основной облик региона задаёт славяно-тюрко-калмыцкое единство с добавлением среднеазиатских и кавказских (северокавказские, меньше - закавказские) групп.

Численность и процент этнических русских не сильно, но уменьшается (по 2-3% за каждое десятилетие переписей), сохраняя большинство (свыше 65%). А вот число владеющих русским языком, в том числе в качестве родного (72-75%), возрастает.

Другие языки – татарский, казахский, калмыцкий – в проблемной зоне, особенно у младших поколений. После 1989 г. к ним присоединился, для многих неожиданно, и ногайский. Выходят татарская и казахская газеты. Поступают они и от соседей. На нашей недавней памяти были ещё «свои» теле- и радиопередачи. Сейчас туговато со средствами, пошли по пути ретрансляции передач из соседних регионов и Казахстана. Но сельские школы – и 1-2 городских – от преподавания родных, этнических языков не отказываются.

Астраханцы всех национальностей ежегодно весной и летом собираются на радостные, массовые праздники - Науруз и Сабантуй. А в районах славянская Масленица нередко объединяется с калмыцким Новым годом (Цаган Сар) тогда, когда они «братаются» между собою в близкие сроки проведения.

У моих земляков, кстати, не принято постоянно акцентировать внимание на национальном и религиозном признаках, как-то выпячивать их. Но знание обычаев друзей и соседей, умение деликатно соблюсти их – приветствуется. На религиозные праздники принято приглашать товарищей и сослуживцев разных национальностей. В науке и на практике считается очень хорошим признаком, когда молитвенные здания (церкви и мечети разных направлений каждого вероучения) расположены рядом, в границах одного квартала. В моём родном астраханском Заканалье дело обстоит именно так.

Люди как-то сами отлаживают взаимоотношения. На замечательном первом конкурсе «Супер-невестка в казахской семье» (Керемет келiн)  в нашем Межгосударственном культурном комплексе композитора Курмангазы 10 марта 2016 г.  (мне довелось участвовать в жюри) ярко и красиво победила полуукраинка, выросшая в нескольких традициях, замужем за казахом, блестяще спевшая колыбельную по-казахски. Теперь такое состязание станет ежегодным с приглашением участниц-соседок из Казахстана.

Нижневолжье никогда не знало острых конфликтов между группами населения, тем более, идейно-оформленных. Бытовые, правда, случаются - чаще от неведения и невежливости. Но изложенное намечает и профилактический потенциал. Так, посетивший Астрахань осенью 1997 г. французско-голландский журналист Адриан-Файиз Хэнни, хорошо владеющий русским,  на базаре подслушал острую беседу с приезжим продавцом, начавшим кричать про «ущемление». Ему решительно возразили: «Здесь – Астрахань, у нас национальностью (у Хэнни – «коммунностью») козырять не принято».

Не очень отчётливо, но проявляются и серьёзные концептуальные моменты по линии ключевого единобожия (мусульмано-иудео-христианский та’ухид), даже на неспециальном, бытовом уровне: по мнению многих жителей города, в навершиях куполов кремлёвских храмов «соединены Крест и Полумесяц» (на самом деле, это «купель Христа»).

Приведём потрясающе-трогательный диалог по астраханскому радио. Репортёр в ранние дни января спрашивает на улице русского подростка: «Кого ты сейчас поздравишь со светлым праздником Рождества?». - «Моего лучшего друга – Наиля!». Поставим все вместе большой «смайлик». Похоже, что нередко дети тоньше и чётче взрослых отражают и великий межрелигиозный та’ухид Ближнего Востока, и принципы дружбы народов в России. Пусть бы всегда так!

- Есть ли специфика, обусловленная географическим положением области, составом её населения, динамикой миграционных потоков и т.п.? И собственно, и в сравнении, например, с Краснодарским и Ставропольским  краями?

- Мы уже отмечали эту черту: Нижневолжье – край постоянных миграций, так было все предшествующие века. Но миграции бывают «внешние» (из-за рубежа), «внутренние» (между регионами в России) и - не вполне понять, какие. Наши вузы популярны и вновь принимают студентов из развивающихся стран. Представлена сезонная, трудовая сельскохозяйственная миграция, больше из Средней Азии.

Огромная волна – сопоставимая с населением региона – захлестнула регион при распаде СССР. Остались жить постоянно примерно 60 тысяч человек, русские, татары, украинцы, евреи, немцы – тот же этносостав, что и обычный, легко усвоенный регионом.

Кто только не находил здесь спасения и защиты, особенно после распада СССР и конфликтов на Юге России. Все делали сообща. Нетипичные раньше турки-месхетинцы (2 тысячи человек в двух сёлах и городе) были радушно приняты и без большого труда обустроились. С 50-х гг. XX в. возникла цыганская (т.н. «саксонской», низшей ветви) группа населения размеров в те же 2 тысячи человек. Увеличивается и постоянное население выходцев из Закавказья. Но главное, усиливается переселенческий элемент с Северного Кавказа, особенно из Дагестана: аварцы с андийцами, даргинцы, лезгины, кумыки, а теперь и табасаранцы с лакцами. Многочисленная ранее (10 тысяч) чеченская группа (сельская, кстати) уменьшилась почти вдвое. Значительная ее часть, особенно мужчины, подались в родные места.

Деваться некуда: нетрудоустроенное население будет «выбрасываться» - на короткое ли, долгое время – с Северного Кавказа. Иного надёжного пути из российского Дагестана во внутреннюю Россию, кроме как через Калмыкию и Астраханскую область, в общем-то, нет. Плюс к тому завязывающиеся по-новому рыночные связи – продажа и перепродажа товаров. 

Мы стараемся вести дело к адаптации - «астраханизации» - новоприбывших. И те, кто приехали, скажем, после сильного землетрясения в Дагестане в июне 1970 г., вполне вписались в этот процесс. Есть и депутаты из их числа, и директора, и врачи, и учителя, и работники силовых структур. Но есть и иные – особенно молодёжь, оторванная от авторитетов и ведущая себя порой как попало. К началу девяностых сложился ритуал для уходивших в армию: приехать в Астрахань на поезде «Махачкала-Москва» и побузотёрить здесь денёк-другой. С подобными эксцессами встречаемся и теперь. Нет надёжной связи со старшими в семье и роду, чтобы повлиять на распоясавшихся и забывших кодекс этнической чести.

«Миграционное наполнение» региона составляет 1:12 (на конец XX в.), что вдвое-второе меньше, чем у краёв ЮФО и СКФО. Но в условиях малоземелья (в области пригодно для жилья лишь 30 тыс. кв. км – остальное пески и вода) это переносится труднее. Региональное сообщество сейчас вроде бы «переваривает» новопоселенцев. Но их количественное давление весьма серьёзно.

- Наличествует ли (и в чём выражается) дестабилизационный потенциал?

- Проблем здесь немало, в том числе наметившаяся новая тенденция совместного проживания прибывающих. Возникновение необычных «анклавов» новых жителей (наподобие семи цыганских посёлков) наверняка добавит нам трудностей.

Научно-экспертное сообщество порой некомпетентно льёт «масло в огонь», причём не меньше и даже болезненнее журналистского. В 1992 г. прошло несколько столкновений торговых конкурентах на городских рынках. Так вот, одна астраханская исследовательница, ставшая позже московским профессором, предрекла через год «реки крови» на улицах  Астрахани. Обошлось… Она тогда умненько написала: «Конфликт находится в длительной латентной фазе». Но так можно сказать почти обо всем.

Мультикультурализм хорош не как лозунг, а как реальное явление, даже если между собой люди обозначают его не столь заумно. Европа проявила одну сторону, мы – другую. Интересный, собственный, опыт есть и у наших коллег в Ставрополе и Краснодаре: социология, работа структур правоохраны, всегда яркие публикации. Жаль, что мы реже стали общаться между собою. Внутренними заботами, видать, заняты…

- Выходит, астраханско-региональная толерантность торжествует?

- Вот то-то и оно, что нет! Но вновь по-своему, очень нестандартно. Россия участвовала в принятии «Декларации принципов терпимости (толерантности)» ООН и ЮНЕСКО от 16 ноября 1995 г. Но как её применять? Толерантность, по пункту 1.3, это обязанность претворять (каждодневно и почти ежеминутно) в жизнь международные нормы, постоянно «способствовать» правам человека и «культурному плюрализму». Но это, простите, вечная опасливость, «не нарушаю ли я чего-то, не обижаю ли кого-то»... Принцип и термин – сугубо «западный». Там, где конфликт, всё это необходимо, а где нет его… Отрицая «догматизм», Декларация вводит новый, не менее опасный. В результате при анкетных опросах астраханцы отвечают: «Толерантности у нас нет, она нам в регионе не нужна, у нас есть понятия нашей дружбы, единства и взаимного расположения». Так и я, пожалуй, стану исходить из «астраханского» понимания. Всё же это как-то ближе и теплее - по  принципу, условно говоря, «импортозамещения»!

- А как насчёт данных о побоище 14 мая на Хованском кладбище в Москве - о некоем «астраханском», «ахтубинском» следе в произошедшем там кровопролитии?

- Трудно комментировать – маловато объективных данных. Но точно, что «исламской солидарности» между работавшими там таджиками и напавшими на них северокавказцами не было и в помине. Вряд ли кто-то хоть раз задумался о столь возвышенных материях. Взрослый мужчина, 42-х лет, чеченец (я полагаю, особый, дагестанский) Лечи  Яхьяев – то ли получивший травмы и медпомощь, то ли один из главных организаторов драки, задержан. Числится уроженцем украино-переселенческого (солевозчики-чумаки) села Болхуны Ахтубинского района. Ну, родился он там в 1974 году. Куда уехал и где жил позже? Если б место рождения добавляло благочестия… И как он пожил на Нижневолжье, что «не знает» ни русского языка, ни украинского диалекта, раз запросил переводчика?.. Чью преступную волю исполнял, как наймит, этот джигит среднего возраста? На что и на сколько разменял он свою вековую этническую честь? Вопросов пока больше, чем ответов. Скоро, надо надеяться, узнаем детали. Прославил, точнее, «ославил» в столице  родной ему край… Хотя едва ли он ощущал Астраханскую область как свою, а не случайную родину. Вообще, во всех громких криминальных и коррупционных делах в Астраханском регионе этнический фактор, может быть, лишь намечен (персоналиями виновных и пострадавших). А религиозного я практически не нахожу.

- Представители народов, традиционно исповедующих ислам, составляют около четверти жителей области. Какова динамика роли исламского фактора в общественно-политической жизни? Растёт ли его значимость, и если да, то за счёт чего?

- Вы, фактически, предлагаете сейчас для разговора лишь одну тему из обширнейшего комплекса: «Астрахань в мусульманском и межконфессиональном мире Юга России». Ну что ж, это интересно и важно, и в науке и практически. Тем более, что  историко-этнически и географически мы – центр не только Прикаспия, но и, если «горизонтально по параллелям», тюрко-исламского кочевого пространства: 2,5 тыс. км до Восточного Туркестана - Синьцзяна, столько же – до Балкан. Хотя и вся исламская цивилизация с нашей периферией взаимоувязывается всё теснее, в том числе, и электронными средствами. Качественные изменения в ней неизбежно произойдут – и многие молодые богословы, знаю, ожидают своего часа.

Ислам пришёл на Нижнюю Волгу ещё в хазарские времена, к  середине VIII в., то есть на век раньше, чем в булгарское Средневолжье. Но возобновлялся он несколько раз, в связи с постоянной сменой населения. Нами неоднократно отмечен «новый» приход ислама на «старые» места – включая, кстати, знаковые и почитаемые. Как и образ «Итиля-Волги» в эпосе множества народов, предки коих хоть единожды  побывали здесь.

Исламская умма декларировано едина, хотя региональных и локальных трактовок вероучения – огромное множество. Типичный для кочевников степей и жителей предгорий мистическо-миссионерский «суфийский, дервишеский» ислам существенно отличается от «классических» вариантов религии.

Сейчас все известные нам исламские общины региона объединены в составе Духовного управления (муфтията) мусульман Астраханской области. Вслед за юртовским ногае-татарином среднеазиатских и иранских корней Назымбеком Ильязовым его только что возглавил казах Рауф Джантасов, знающий и уважаемый человек. Всех лидеров астраханских конфессий по  торжественным и праздничным случаям мы неизменно видим вместе. Это люди, глубоко понимающие обстановку и искренние в своём служении.

Верховный муфтий РФ, председатель Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) Талгат Таджуддин побывал в Астрахани 13 мая 2016 г. и утвердил смену руководства АРДУМ. Было подписано Соглашение о взаимодействии и социальном партнёрстве между правительством области и руководством ЦДУМ. Упомянута в документе и «профилактика религиозного и этнического экстремизма». Сам Таджуддин был удостоен  медали «За заслуги перед Астраханской областью», а губернатор Александр Жилкин – высокой награды ЦДУМ, медали «Аль-Хамд» («Восхваление и слава»).

Рауф Джантасов и Талгат Таджуддин. Фото

В составе АРДУМ есть общины двух необычных городских мечетей, здания которых были переданы им после реставрации. Это мечеть  №3 на знаменитом по Волге городском рынке (там собираются шафииты - дагестанцы и чеченцы с ингушами). Ко второй мечети №38, под названием «Бакы» (на улице Бакинской), тяготеют азербайджанцы и талыши. Большинство из них – шииты, но среди первых представлены и сунниты.

Помимо канонических, «элитных» трактовок религии распространены и бытовые, «внемечетные» исламские культы, соотносимые с низшим, «примогильным» «суфизмом-дервишизмом». Это культы так называемых святых мест - аулийа, аулья, которых прежде было известно до сорока. Некоторые обнаруживают золотоордынскую основу, а одно-два – кочевую тюркскую древнекыпчакскую. От ногайцев это почитание «подхватили» к концу XVIII в. переселившиеся торговать и на службу средневолжские татары, а с массовой, дозволенной императорами миграцией в 1801 г. – и казахи особой «букеевской» группы. Отдельные места, связанные со ссыльными деятелями ислама с Северного Кавказа, почитаются переселенцами и специально приезжающими из Дагестана.

Такое вот, на практике, крайнее разнообразие в наших краях.

- В начале девяностых Астрахань называли одним из центров российского политического ислама. Не случайно учредительный съезд Исламской партии возрождения (ИПВ; имена её лидеров до сих пор на слуху и исламского, и экспертного сообщества) прошел в 1990 г. именно здесь. Насколько закономерно было тогдашнее течение событий?

- Многообразия факторов в таких случаях всегда не занимать. К доброй популярности нашего региона иные доброхоты всегда тщатся добавить недобрую. А журналисты – так и преувеличат от души. Конечно, «лагерей подготовки», о которых тогда писалось, вокруг Астрахани не было в помине и быть не могло. Возмутились бы сами местные традиционные мусульмане.

Инициатива создания ИПВ в зале школы ДОСААФ в Астрахани, 9 июня 1990 г., шла из дагестанского Кизилюрта (братья Кебедовы), поддержали её московский востоковед Вали Садур и группировка в Таджикистане. Я беседовал с делегатами, спорил до хрипоты с Садуром. Это были приезжие. Астраханская «база поддержки» составляла 4-5 человек, не таких уж грамотных вообще и в исламе в частности. Сейчас те, кто жив, уже очень пожилые люди. Но след в истории остался. Храню и приводил не раз документы. Они весьма занятны, хотя вызывают и чувство неприятия: «Мы проводим свой «слёт» в Астрахани, поскольку здесь спокойная, дружелюбная обстановка». – «А мы бережём её и не разрешаем вам». – «Аллах нам  позволил».

Нестандартные исламские группы возникали у нас и далее. Кого только ни принимала к себе земля Астраханская… Сколько уж «политики» там было – спорно высказать оценки.

«Вторая волна» - «мирные салафиты», или «мухмины» («мумины»), во главе с семьей цумадинских аварцев из числа пострадавших от дагестанского землетрясения 1970 г. - торговая корпорация, приятнейшие люди, по-своему понимавшие первичную культуру ислама, уважаемые за трезвость и доброжелательность соседями по микрорайону. А «особой одеждой» в Астрахани мало кого смутишь. Но они осудили и прокляли «войну, кто бы в ней ни сражался» – и настоящие радикалы с Северного Кавказа прокляли и приговорили их. И, что ещё важнее – они не выдержали рыночной конкуренции с земляками типичного «мюридского» направления. В 2000-х гг. джама’ат мухминов (где уже, как говорят, преобладали новообращённые мусульмане с их интересом к упрощённому пониманию ислама) сошел на нет.

Это был уровень исламских обновленцев – «братьев-мусульман», то есть, скорее, культурной, а не политической ветви движения. Далее, на третьем этапе, в регион стали проникать эмиссары-вербовщики более экстремальных течений.

- Астрахань нередко упоминается в оперативных сводках и информационных сообщениях, повествующих о борьбе с запрещённой в РФ террористической организацией, именующей себя «Исламское государство». Уместно ли рассматривать это как проявление растущей радикализации местного исламского сообщества? Или ситуация принципиально не отличается от того, что происходит у соседей?

- Радикалов было много, разных направлений: «хизбы», таблигиты, «хизметисты», разные «неоджихадисты», близкие к «Аль-Каеде», а затем и самые опасные –  прямые деятели  «ИГ». Как результат, поддались им и уехали в Ирак и Сирию несколько десятков (до семидесяти) молодых людей разных национальностей, живших, работавших или (что чаще) учившихся в нашем регионе.

Попавшиеся на связях с «ИГ», насколько я замечал, - либо специально прибывшие, либо недавно проживающие в наших краях. Местное мусульманское сообщество придерживается традиционного ислама и пророссийски настроено. Кадры надёжных и знающих имамов-богословов, в основном из числа астраханцев,  с середины 90-х гг. готовит «Исламский колледж» (преподавал, хоть и давненько, я и здесь).

Возможно ли усмотреть здесь религиозную радикализацию? Если на региональном и групповом  уровнях – уверен, что совсем не уместно. В подобных разговорах я вижу повторение того, что столь же неуместно сообщалось об Астрахани как о центре Исламской партии возрождения после 1990 г.  Журналисты раздуют и припишут ради красного словца, и глазом притом не моргнут, и доказывай обратное. А вот рассматривая проблемы на индивидуальных примерах «радикализма от имени ислама» (наш, астраханский, экспертный термин) – так здесь всякое бывает.

- Не просматриваются ли в «игиловской» пропаганде в области планы замыкания радикально-исламистского «коридора» по вектору Поволжье - Северный Кавказ (в рамках чего можно рассматривать и практически синхронные попытки «раскачивания» ситуации в Татарстане и Северной Осетии, предпринятые 4-5 лет назад)?

- Что там на уме у верхушки «ИГ», сказать не берусь, как-то не в курсе. Ясно только, что вербуемая молодёжь – лишь статисты для них. И ислама как солидного вероучения, кстати, там нет – только лозунги. Силёнок уже не хватит для претворения таких масштабных планов. Лучше не станем планировать за них. Беспокоит, однако, что, видимо, это – не последняя стадия «по-исламски оформленного радикализма».  Вероятны и иные разрушительные начинания. Увы, война – всегда доходный проект. А тонких струнок общинного устройства – лишь две: как раз конфессиональная  и этническая.

- Доля дагестанских выходцев составляет лишь 2% от общей численности населения области. Насколько существенна роль дагестанских мусульман и религиозных идей, привносимых из Дагестана, в жизни астраханской уммы и особенно – в её радикализации? Верно ли, что большинство арестованных здесь по обвинению в связях с «ИГ» носят дагестанские имена?

- Даже хулиганство, когда лет сорок назад подростковые группы (по типу «вестсайдско-казанских») делили город на сферы влияния, всегда было многоэтничным. Это сейчас «дворовая» и «квартальная» общности в прошлом, а детишки – в Интернете. В связи с «ИГ» упоминаются не только дагестанцы - есть имена вполне даже славянские. Вновь сказывается проблема нетрудоустроенного населения, посреднической торговли и внутренней миграции. Единственно точный акцент в том, что недавние переселенцы – больше «межрегионально-связанные» и при этом «маргинально-ориентированные». А потому они более лёгкая питательная среда для идейных и душевных диверсий.

Хочется подчеркнуть исторические связи несколько разных типов ислама – «астраханского» и «вайнахо-дагестанского». Религиозные деятели Дагестана и ссылались, и ездили учиться в Астрахань ещё до революции.  Связи были и есть. И почитаемые места – тоже. Традиции проявляются разные. Поддерживать надо конструктивные.

- Что можно сказать о шиитской составляющей исламского спектра Астраханской области? Растёт ли она параллельно с постепенным усилением иранского влияния в регионе, или шииты-азербайджанцы не координируют свои действия с представителями ИРИ?

- Мы уже немного коснулись этой темы. Ирано-тюркские проблемы (ещё с времён Фирдоуси) непросты и неоднозначны. И так даже в шиизме, ещё с шахов Исмаила I Сефеви и Надира Афшара. Потому координации я, даже при большом стремлении, не увидел бы. Вряд ли есть даже знакомства по линии религиозного культа. Астраханским шиитам о джафаризме, похоже, мне бы и пришлось разъяснять. Принцип ИРИ по «сближению мазхабов» (расходящихся в трактовках школ), при нынешней численности исламского населения области неактуален. Хотя в глобальном масштабе он обсуждается… скажем так, средне-успешно.

Итак, не усматриваю такой, даже гипотетичной,  закономерности. Нет «братства и политической солидарности» ни в одной из религий современности, либо в их крупных ответвлениях. А конкуренция – присутствует. Но нами в Астрахани это каждодневно не ощущается (ни самими носителями культуры ислама, ни их соседями), и не является рельефно-важным.

- Цифры, характеризующие экономические связи Ирана и Астраханской области, выглядят весьма внушительно. Распространяется ли эта внушительность и на духовно-религиозную сферу? Есть ли перспективы укрепления позиций ИРИ в регионе – по всем направлениям?

- Нет, это давняя реальность приобрела себе обновлённое начало, помнится, с осени 1994 г. (визит в прикаспийский Иран первого губернатора нашей области). Тогда она  пошла на новый круг развития именно по инициативе руководства нашего региона. Мне довелось наблюдать и отчасти участвовать в возрождении этих «каспийских связей». С 1 декабря 2000 г. восстановлено и действует Генеральное консульство Ирана. У Кремля, ближе к Волге и городскому озеру,  развевается флаг дружественной страны. Изучается, и весьма успешно, фарси (персидский язык). Правильно, что всё это происходит и делается именно  в Астрахани.

Наша семья раньше жила у городского канала, вблизи дореволюционного здания консульства Персии. Улица, где я прожил свой первый год, называлась тогда в честь красного командира боевого отряда иранских грузчиков в Астрахани, перса и азербайджанца одновременно. Сейчас подготовлена новая научная работа об «иранском лице» Астрахани – оно было, может, и не преобладавшим, но очень ярким и важным. Доклады на эту тему с интересом и вниманием слушают и наши, и иранцы.

Замечательны примеры этнокультурных контактов до выселения граждан Ирана перед войной 40-х гг. XX в. О чем-то из этой сферы мне рассказывали старшие в семье. А ещё раньше, в XVII - XVIII вв., Джульфинская торговая компания, в XIX -  начале XX вв. - пароходство «Кавказ и Меркурий» вели коммерческую деятельность, взаимовыгодную и России, и Персии. Нынешние торговые связи по Каспию и через порт Оля тоже начали приносить доход и стране, и региону. Это сотрудничество расширяется и растёт.

- Каков же основной посыл из светлого астраханского Кремля и примыкающего к нему делового Белого посада к стране и миру? 

Астраханский Кремль. Фото

- «Об Астрахани и астраханцах же ведайте…»: Юг России с волжско-прикаспийского и степного направления надёжно прикрыт. Прожжённый и загорелый здешний народ, сообщество разных национальностей, религий и языков, не подводил державу и не подведет. Следите за нашими событиями, интересуйтесь ими – здесь произойдет много необычного и интересного, притом на глазах данного поколения жителей региона, их соседей с разных сторон и россиян вообще. Жизнь и развитие края – предельно динамичны.

В декабре будущего года пройдет славный юбилей - 300-летие обширной Астраханской губернии, основанной в 1717 г. Петром Великим. Это крупный стимул для науки, аналитики и публикаций. Будем ждать и готовиться. Ну, и, конечно, пригласим разделить наше торжество, поздравить нас и посетить наши интересные края в качестве гостей и туристов.

Наш Прикаспий, расположенный между Казахстаном и Азербайджаном вплоть до братского города-юбиляра Дербента – это «активно-действующая периферия» России (тоже наш, астраханский, экспертный термин по мотивам Льва Гумилёва). Попроще  - это  территория, мало что решающая, но на всё влияющая. И притом обречённая на эффективное самовыживание и самоспасение. И она, насколько вижу и попытался выше изложить, способна самоспасаться. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он прогнётся под нас». Этого я всем нам искренне пожелаю.

 

Беседовала Яна Амелина, секретарь-координатор Кавказского геополитического клуба

Фотографии: Андрей Арешев и из личного архива В.М.Викторина