©2015-2024 Кавказский геополитический клуб. Геополитика, политика, общество, религия.
О книге Дмитрия Верхотурова «”Казахский геноцид”, которого не было»
Водной из предыдущих публикаций мы уже упоминали [1] о резонансном и где-то даже скандальном круглом столе на тему «Казахстан: суверенное и независимое государство (прошлое, настоящее, будущее)», прошедшем 31 июля 2021 года в консульстве Республики Казахстан в российском Омске. Согласно официальной информации, в ходе мероприятия, приуроченного к 30-летию независимости республики и ко «Дню памяти жертв политических репрессий и голодомора»,
«состоялся просмотр документального фильма «Чтобы помнили», после которого собравшиеся обсудили первопричины возникновения массовых политических репрессий и их влияние на судьбы отдельных личностей, а также тему ужасающего голода, повлекшего гибель миллионов людей и ставшего одной из самых трагических страниц в истории казахского народа».
Помимо этого, по данным пользователей социальных сетей, там же демонстрировались фрагменты из эмоционально окрашенного фильма 2019 года «Откочевники мертвой степи» за авторством Досыма Сатпаева, в 2005 году ставшего членом попечительского совета фонда «Сорос-Казахстан». В отличие от Российской Федерации, где они признаны иностранными агентами, в Казахстане структуры Сороса функционируют свободно, поддерживая неоднозначные, мягко говоря, проекты, одним из которых и стал вышеупомянутый фильм, во многом основанный на книге профессора Мэрилендского университета Сары Кэмерон «Голодная степь. Голод, насилие и создание Советского Казахстана». Аналогичное «омскому» мероприятие – с участием вышеупомянутых Кэмерон и Саптаева – проводилось также и посольством Казахстана в США. Призывая признать голод в Казахстане (националистическая историография использует термин Ашаршылык, эквивалент украинского голодомора), учёная дама уверена, что рано или поздно этого удастся добиться в Конгрессе США. «…Нынешнее казахстанское правительство неохотно поднимает вопрос о голоде, и это означает, что он вряд ли будет затронут на Западе… Украина сделала голодомор центральной проблемой, с точки зрения национальной памяти. Тем не менее, мы не увидели такого же в казахстанском деле…», – сетует госпожа Кэмерон на недостаточную активность руководства республики в раскручивании этой темы, столь важной сторонникам так называемого «сдерживания имперских амбиций Кремля» в политико-идеологическом контексте.
Д. Саптаев считает коллективизацию и репрессии «вторым великим бедствием в истории нашего народа после исхода казахов при джунгарском нашествии». Следует заметить, что интерес адептов «открытого общества» к драматической и трагической странице истории Казахской АССР начала 1930-х годов (1) в последние годы стремительно нарастал. В частности, в том же 2019 г. местный «Фонд Сороса» поддержал публикацию сборника «Живая память. Сталинизм в Казахстане» с большим разделом о коллективизации и голоде в Казахстане в «идеологически правильном» духе. (2) Вероятно, «воодушевляющим» образом на «бойцов идеологического фронта» подействовал пример украинского «голодомора», который сознательно раскручивался с начала 1980-х годов с подачи американских пропагандистов [2].
Характерно, что и украинские, и казахские сторонники теории о целенаправленном геноциде в начале 1930-х годов местных народов со стороны московских большевиков
«совершенно единодушны в своём мнении, что история всецело определяется политическими решениями. Соответствие трудов историков политическим решениям – это для них критерий истины. Но в этом случае… речь идёт вовсе не об объективной научной истории, а о политической идеологии, использующей исторический материал для подкрепления этих тезисов»,
– пишет российский историк и публицист Дмитрий Верхотуров в своей новой книге «Казахский геноцид», которого не было» (М.: издательство Родина, 2021 г.). В работе, подготовленной на основе малоизвестных документов и архивных данных и ряда расчётов, предпринята попытка деконструировать миф о «казгеноциде», фальсифицирующий не только историю самой республики, но и серьёзно искажающий историю СССР как часть истории России. По мнению исследователя, для этого, прежде всего, важно «показать, как в действительности обстояло дело с коллективизацией и оседанием кочевников в Казахстане, как и почему разразился сильный экономический кризис, особых предпосылок к которому не было. Это, пожалуй, наиболее интересная часть всей темы «казгеноцида», поскольку именно эту сторону казахской истории создатели мифа о «казгеноциде» постарались скрыть от общественного внимания, так, чтобы и следов не осталось…»
О чём же идёт речь? Прежде всего, о планах руководства казахской автономии (среди которого были представители многих национальностей, в том числе, разумеется, и сами казахи), предполагающих значительное увеличение, как посевов, так и поголовья скота. «Оказывается, что [к концу 1920-х годов] казахи уже не были только и исключительно кочевниками-скотоводами, как утверждает миф о «казгеноциде». В 1928/29 году казахи имели 1,4 млн. гектаров посева», – пишет Д. Верхотуров, подчёркивая, что в указанный период «казахи засевали 36,5% всех зерновых посевов в КАССР». Более того, в планы Казкрайкома ВКП(б), советских и государственных структур автономии входило увеличение казахского населения, что согласуется с признаваемым самими «голодоморщиками» отсутствием руководящих документов, свидетельствующих о прямой подготовке геноцида казахов.
Тем не менее, резкое падение поголовья скота в 1930-32 гг., повлекшее драматические и даже трагические последствия – очевидный факт, признаваемый и тогдашними руководителями края, в частности – пришедшим в январе 1933 г. на смену «пламенному революционеру» Филипу Голощёкину уроженцем Нагорного Карабаха Левоном Мирзояном. По версии последнего, «в скотозаготовках 1931-32 гг. одновременным проведением сплошной коллективизации в казакских кочевых и полукочевых районах, преломились все ошибки и извращения, допущенные прежним руководством края…». Однако перегибы не в меру ретивых исполнителей на местах, как основная причина резкого сокращения поголовья скота в казахских хозяйствах, небезосновательно ставится Д. Верхотуровым под сомнение – и тем более отвергается им ущербная для казахов версия об их неспособности физически противостоять сравнительно немногочисленным реквизиторам.
Основанный на имеющихся статистических данных вывод о том, что «скотозаготовки не были причиной крушения животноводства в КАССР», приводит автора, по собственному признанию, кардинально пересмотревшего свои прошлые воззрения, к выводу о том, что «причины голода находятся в казахской среде», и – более того – именно там
«находились его (голода – авт.) организаторы, поскольку сам характер голода с очевидностью рукотворный и не связан с какими-либо стихийными бедствиями, джутом и тому подобными форс-мажорными причинами. Но кто мог быть организатором голода? Фактически возможный вариант только один – казахское байство». (выделено нами – авт.)
Предугадывая волну эмоционального возмущения в связи с этим, не вполне обычным по нынешним временам утверждением, автор стремится подробно представить социально-классовую и экономическую структуру казахских кочевых и полукочевых обществ. Помимо отрывочных и явно неполных местных источников, использует он и работу П. Погорельского и В. Батракова, описывающих киргизский кочевой аул, едва ли не во всём аналогичный аулу казахскому. Складывающаяся картина представляется, мягко говоря, отнюдь не столь идиллической, как в писаниях апологетов байства как вековечного института национальной жизни, в наибольшей степени обеспечивающего выживание казахских родов, племён и жузов в неласковых природных условиях. Для бая – один из выводов Д. Верхотурова, «в сущности, людьми были лишь те, кто входил в его окружение: семья, аткамнеры, иногда бии (судьи – прим авт.) и старейшины, джигиты. Остальные были для него вещами, приложением к скоту, который бай ценил выше рядовых кочевников…». Разумеется, подобный средневековый подход вступал в коренное противоречие с установлениями власти Советов, на рубеже 1920-х – 1930-х годов перешедшей в решительное наступление на родоплеменную аристократию, вплоть до её полного искоренения. Наступление сперва осторожное, но затем всё более и более решительное.
…В дневнике посла СССР в Лондоне Ивана Майского сохранился такой эпизод: премьер-министр Великобритании «Черчилль с большой охотой вспоминал свою встречу со Сталиным (в августе 1942 г., т.е. в наиболее тяжёлый период войны – Прим. авт.). Рассказал, между прочим, что поставил Сталину такой вопрос: “Скажите, что для вас тяжелее – нынешняя война или коллективизация крестьянства?” Сталин ответил, что коллективизация была тяжелее, ибо там приходилось иметь дело с десятками миллионов упрямых людей, которые не понимали и не видели преимущества новой системы…» (3) Да, таковы были суровые реалии того времени, причём отнюдь не только в Казахстане, где, впрочем, имелись и свои специфические особенности. Так, если «кулацкие» восстания в ареале расселения русских и украинцев не носили политической подоплёки, то на территории КАССР байство с самого начала и повсеместно «предъявляло именно политические претензии». Однако попытки самозваных «ханов» и их приспешников поднять сколь-либо серьёзные мятежи без особого труда пресекались хотя и относительно малочисленными, но закалёнными в боях Гражданской войны отрядами Красной Армии. В сторону советской власти клонились и симпатии значительной части казахского населения, прежде всего – представителей нижних слоёв (букара), которым та наглядно продемонстрировала альтернативу прежнему беспросветному существованию. Тем не менее, байская верхушка, во-первых, не считала советскую власть серьёзным противником, «поскольку низовые её органы были пропитаны байской агентурой. Во-вторых, они явно ждали помощи извне».
Рисуя впечатляющую (но пока, вероятно, неполную) картину байского проникновения в органы местной власти – особенно низовые – и басмаческого движения с опорой на давние связи с Бухарой и Хивой, в специальной главе автор рассматривает также и «скрытые формы байской борьбы»:
«Удрав от большевиков с винтовками и пулемётами, баи и их джигиты обратили свой гнев и ярость на тех, у кого винтовок и тем более пулемётов не было, то есть на рядовых кочевников, симпатизировавших советской власти и участвовавших в коллективизации.
К этим скрытым формам борьбы против советской власти относились: организация перегибов при различных кампаниях, от коллективизации до заготовок скота и хлеба, руками байских агентов в партийных и советских органах; парализация работы местных органов власти; организация откочёвок и угона скота с ограблением остающегося населения, а также своего рода бактериологическая война… Эти различные по своему характеру методы объединяются тем, что позволяют наносить большой ущерб очень легко, скрытно и труднообнаружимым образом».
Особое место противниками новой власти отводилось уничтожению скота, которое представлялось «наиболее простым, легко реализуемым методом этой борьбы, который достигал этих целей разом».
Детально, с использованием имеющейся статистики, исследуя динамику откочёвок и перекочёвок населения в начале 1930-х годов, Д. Верхотуров делает вывод о том, что многие из них могли иметь характер целенаправленного ограбления ряда районов, организованного байскими агентами в местных органах власти под видом скотозаготовок. Зачастую коров, овец, лошадей и верблюдов в конечном итоге угоняли в сопредельный Синьцзян (в то время – фактически независимый от погружённого в хаос Китая), ставший ареной деятельности поддерживаемых извне разномастных антисоветских группировок. Так, в июне 1931 г. Катон-Карагайский райотдел ОГПУ Восточно-Казахстанской области сообщил о ликвидации пограничниками банды некоего Кажи Баямбаева, в результате чего удалось отбить 30 тысяч овец, 2 тысячи крупного рогатого скота и 1000 лошадей. Можно предположить, что это был далеко не единственный случай…
Далее, сравнивая картины голода (в его наиболее чудовищных проявлениях), например, в Чубартауском районе Алма-Атинской области, с рядом эпизодов недавно отгремевшей Гражданской войны, автор утверждает:
«Множество непогребённых трупов – это признак или войны, или… погрома… Учитывая всё, что нам известно о положении в районе, довольно очевидно, что это была расправа, устроенная байством над теми, кто отказался подчиняться их распоряжениям…»
Немалый интерес представляет и раздел, озаглавленный «Своего рода бактериологическая война» с таблицей, из которой «хорошо видно, что в 1931-1932 годах в КАССР произошёл резкий, небывалый рост мер против эпизоотий», абсолютно необходимы «только в условиях небывало широкого распространения заразных болезней скота. Именно перед этим ростом мер против эпизоотий произошло исчезновение 8,6 млн. голов скота, помимо скотозаготовок и собственного продовольственного потребления…» Конечно, данный сюжет требует дополнительного изучения, но и сегодня уже независимый Казахстан, на территории которого имеются природные очаги распространения опасных инфекций, является объектом внимания со стороны биобактериологов Пентагона [3]. Наверное, случайное совпадение…
Подсчитывая хлебофуражный баланс далеко не только скотоводческой республики, автор подтверждает свой, отвергаемый мэйнстримом, но вполне заслуживающий непредвзятого обсуждения «классовый» вывод:
«…люди в Казахстане умирали от голода не потому, что сельское хозяйство развалилось под тяжестью хлебо- и скотозаготовок… Они умирали с голоду потому, что их грабили, отнимали последнее и бросали на неминуемую гибель. И грабили не большевики, у которых был большой хлебный запас и которые подарили в 1933-1934 году казахскому населению суммарно 819 тысяч центнеров зерна. Грабили баи, их джигиты и агенты, грабили сознательно с целью уморить голодом, уничтожить за переход на сторону советской власти…»
Сколько же людей погибло в результате массового голода, возникшего как по естественным, так и по искусственным причинам и действительно приведшего к огромным человеческим потерям? По мнению Д. Верхотурова, предлагающего свою методику подсчёта – около 650 тысяч умерших от неестественных причин в 1932-34 гг., в то время как утверждения политиков и ряда ангажированных авторов [4] преследуют цели, кардинально отличающиеся от поисков объективного исторического знания и изучения подлинных обстоятельств событий начала 1930-х годов. По мнению автора книги, помимо разжигания русофобских настроений пропагандисты мифа о «геноциде казахского народа» стремятся возродить байство «во всём его прежнем великолепии, и, соответственно, возродить тотальное бесправие, забитость и темноту казахского народа…». Тенденция, заметим, наблюдаемая отнюдь не только в этой стране…
* * *
«Многие люди, которых я здесь [в Казахстане] встречаю, говорят со мной по-русски, как на своём родном языке. Мне кажется, это тоже последствие голода, которое больше и больше влияло на казахстанское самосознание», – даёт более чем понятную «установку» в «соросовском» фильме вышеупомянутая Сара Кэмерон. Миф о голодоморе рассматривается Д. Верхотуровым как средство сплочения казахской нации с одновременным погружением её в русофобскую стихию, что несёт долговременные политические последствия. О том, какими именно они могут быть, наглядно демонстрирует пример Украины, и именно по этой причине «Сорос и компания» и далее будут раскручивать искусно скроенную легенду об «Ашаршылыке», стремясь перенести его, в выгодном для себя ключе, уже и в российское информационное и научное пространство.
Несомненно, ценность (сравнительно небольшой и лёгкой для восприятия) книги «”Казахский геноцид”», которого не было» придаёт упоминание и иных сюжетов, имеющих прямое отношение к «великому перелому» на территории казахской автономии (да и по стране в целом), требующие дополнительного изучения и документирования. Например, упомянутые в главе «Тихое завоевание Казахстана» и не только… Разумеется, нервно отреагировавшие на выход книги казахские национал-патриоты заниматься этим не будут, равно как и предпочитающее не замечать альтернативу своему обретённому в перестройку «символу веры» местное сообщество профессиональных историков.
Надо всё же надеяться, что со своей стороны российский научный истеблишмент хотя бы частично восполнит имеющийся пробел, перестанет «прятать голову в песок» и инициирует поиск и введение в научный оборот источников и архивных документов, способных раскрыть подлинную картину событий в Казахстане периода коллективизации, их первопричин и движущих факторов. О том, что такая работа по «сложным» сюжетам важна и необходима, свидетельствуют, в частности, историко-документальные экспозиции, посвященные началу Второй мировой войны, советско-польским отношениям, а также периоду с 1 сентября 1939 по 22 июня 1941 г. [5], когда европейские партнёры СССР уделяли повышенное внимание Ближнему Востоку и Кавказу. Очевидно, что и Средняя Азия занимала в их (а также нацистской Германии и милитаристской Японии) не менее важное место, так что не исключено, что и здесь, при должной проработке вопроса, мы узнаем немало интересного…
Только кропотливая работа при её (максимально свободном от столь модного сегодня хайпа) адекватном информационном сопровождении в состоянии выбить идеологические козыри у «Сороса и компании», силящихся направить Казахстан по кривой «украинской дорожке». Увы, чёрный миф об «Ашаршылыке» уже начал приносить свои отравленные семена, способные, в случае дальнейшего взращивания, принести немало бед. При этом у российских исследователей, в отличие от оппонентов, нет нужды апеллировать, в стиле советских (а ещё более – постсоветских) традиций, к очередным политическим решениям в качестве «единственно верных» критериев исторической истины…
Примечания:
(1) Союзной республикой Казахстан стал в1936 г., с принятием новой Конституции СССР; с июня 1925 года по февраль 1936 года – Казакская Автономная Социалистическая Советская Республика (Казакская АССР, Казакстан)
(2) При этом необходимо отметить, что провозвестниками «казахского геноцида» стали вполне статусные историки «коммунистического» периода, оперативно перекрасившиеся в соответствии с «новыми веяниями» на рубеже 1980-х – 1990-х гг. Разумеется, такая ситуация не была уникальной для Казахской ССР, всего лишь отражая местную специфику более широкого замысла «архитекторов перестройки».
(3) Цит. по: Рыбас С. Московские против питерских. Ленинградское дело Сталина. М.: 2013.
Ссылки
[1] https://vpoanalytics.com/2021/07/06/afganskaya-problema-i-tsentralnaya-aziya-bolshaya-igra-s-nepredskazuemym-ishodom/
[2] https://www.fondsk.ru/news/2019/03/03/zlaja-skazka-o-golodomore-rodilas-v-us-47711.html
[3] https://vpoanalytics.com/tag/biolaboratorii/
[4] https://www.ritmeurasia.org/news--2020-12-19--golodomor-v-kazahstane-vlastjam-i-obschestvu-pridetsja-opredelitsja-52453
[5] https://ria.ru/20210708/istoriya-1740366177.html
[6] https://kavkazgeoclub.ru/novye-materialy-sayta-kavkazgeoclubru