«Я видел свет»: христианство в англоязычном искусстве

Общество

Не так давно мне попался крик души одного российского писателя, возмущенного тем, что нехорошие «церковники» имеют наглость искать христианские мотивы в западных популярных фильмах. Он говорит чуть ли не о приватизации искусства. Между тем, должен сообщить заинтересованной публике: в американском и вообще англоязычном искусстве христианские мотивы – очень сильны. И повсеместны.

Лично я это заметил лет с пятнадцати. Тогда я видел по телевидению сериал «Коломбо» (эпизод «Swan Song», 1974 года), где в сюжете была сцена рок-концерта. Естественно, ожидается, что там будут песни про любовь или про то, что «не стоит прогибаться под изменчивый мир». Вместе этого там звучала песня «Я видел свет» (оригинальные стихи в Х. Уилльямса, 1947 г.), в несколько секуляризованном виде, но с совершенно очевидным религиозным наполнением. Это история человека, который обрел Бога и увидел свет и свой путь в жизни.

Я тогда невольно задумался о том, насколько более значимо религиозное наполнение поп-культуры на Западе. И это действительно так. Могу напомнить хрестоматийные примеры, такие как циклы «Нарния» Льюиса (1951-1956) и «Гарри Поттер» Роулинг (1997-2007).

В общем-то, давно не секрет, оба автора публично признавались в религиозной ориентации своих творений. Оба содержат вполне христианскую апологетику, тему борьбы с грехом, мессианского самопожертвования, искупления и т.п. Оба цикла во многом направлены на то, чтобы познакомить детскую и подростковую аудиторию с христианскими ценностями. Из личного опыта могу сказать, что во многом под влиянием чтения Льюиса в детстве мне было легче понять христианскую эсхатологию в более зрелом возрасте.

Но Льюис, например, вырос не на пустом месте. Христианство он принял под влиянием членства в литературном кружке «Инклингов», возглавляемого Толкином. Кроме ревностного католика Толкина, минимум двое членов литературного клуба, Уильямс и Фокс, были профессиональными богословами, последний даже возглавлял теологический факультет Оксфорда. Льюис пришел к христианской религиозности именно под влиянием бесед с Толкином, о чем неоднократно вспоминал, непосредственно перед войной, а в военные годы уже стал известен как автор религиозных радиопередач и христианский проповедник-апологет. 

В творчестве самого Толкина христианские мотивы менее выражены, чем у Льюиса и Роулинг, но их наличие несомненно. В одном из писем писателя зафиксировано прямое признание, что в мире «Властелина колец» (1954-1955) подразумевается наличие единого Бога-Творца, в рамках замысла которого действуют герои. Соответствующие пасхалки в разговорах о случайностях и судьбе раскиданы в тексте книги. Вообще на тему Толкина и христианства существует огромный пласт исследований, к которому я могу отослать читателей.

Я специально привожу в пример авторов популярной нефилософской литературы, которые не ассоциируются очевидным образом для российского читателя с христианскими идеями. Однако – они там есть.

Если уж мы вспомнили о развлекательном кино, то стоит заметить, что религиозные темы и атрибутика в американских фильмах встречаются гораздо чаще, чем у нас (одним из выдающихся примеров является, в частности, широко известный блокбастер «2012», нашу рецензию на который можно посмотреть здесь – прим. ред.). В России под нее отведены преимущественно философские фильмы, вроде картин «Остров» (Лунгин, 2006) или «Монах и бес» (Досталь, 2016). 

В США же в той или иной мере к религиозным проблемам явно обращаются обычные блокбастеры для широкой аудитории. Например, «Брюс всемогущий» (Шедьяк, 2003), комедия о божественных амбициях человека, породившая продолжения и ремейки. Несмотря на несерьезную форму, фильм – попытка объяснить христианский взгляд на вопросы добра и зла.

Если брать триллеры и драмы, то там крепко прописались христианские персонажи. В любовной драме «Город ангелов» (Силберлинг, 1998) главные герои – ангелы, причем во многих сценах они говорят о Божественной милости, рае, грехе и добродетели. В боевике «Конец света» (Хайамс, 1999) со Шварценеггером герои борются с дьяволом и пытаются предотвратить его пришествие в мир. В качестве антагониста дьявол также выступает в знаменитых фильмах «Омен» (Доннер, 1976), «Шепот» (Хендлер, 2007), «Дьявол» (Шьямалан, 2010).

Названные фильмы - христианские по сути, хотя и в разной степени. Авторы «Омена» демонстрируют весьма смутное представление и о христианстве, и о христианской эсхатологии, вокруг которой вращается действие. Шьямалан же в «Дьяволе», несмотря на критику многими чисто сценарной составляющей, рассказал историю о грехе, раскаянии и прощении как пути к спасению, по которому удается пройти двум из героев.

Здесь я привожу только известные и сразу пришедшие мне на ум фильмы, которые в реальности исчисляются десятками. В отечественном кино трудно представить такое количество картин, наполненных христианской мистикой, причем в легких жанрах – триллеры, боевики, ужасы. А эти фильмы не являются в чистом виде христианской апологетикой, это именно развлекательные картины, где религиозные образы и темы – просто органичная часть картины мира.

При этом есть и вполне «миссионерские» произведения искусства, которые стали заметным культурным явлением. Например, цикл книг «Оставленные позади» Дженкинса-Лахэйя (1995-2007), рассказывающий историю событий перед Концом света: вознесение праведников, появление антихриста, гонения на Церковь... Секулярная аудитория может воспринимать фильм как политический триллер с мистикой. Вначале они получили малобюджетную экранизацию (Сэрин, 2000), но не так давно вышел мощный фильм с участием Кейджа (Армстронг, 2014). Серия «Оставленные позади» стала одним из крупнейших культурных явлений США 1990-2000-х и предала крайнюю популярность среди протестантов идее «Восхищения Церкви» (слышал, что ей симпатизировал даже президент Буш-младший).

Современный сериал «Оставленные позади» (2015) не основан на книгах, а просто дает секулярное переосмысление той же вводной – массовое исчезновение людей, которое напоминает о библейских пророчествах. И этот факт еще раз показывает популярность и культурное значение франшизы.

При этом есть и фильмы аналогичной тематики, включая «Апокалипсис» (ван Хирден, 1998-2001). Есть популярные фильмы на тему предубеждений секулярного общества против Церкви, например, «Бог не умер» (Кронк, 2014). Есть бесконечное множество фильмов на библейскую тематику, включая «Страсти Христовы» (Гибсон, 2004).

Столь свободное использование религиозных образов связано с тем, что общество англосаксонских стран погружено в религию на уровне культуры. Долгое время Библия и основы религии изучались в школах, самобытная культура США начиналась как консервативно-христианская. Поэтому в современном западном обществе большинство образов и аллюзий худо-бедно понятны. Именно поэтому ветхозаветными образами, например, столь свободно оперирует Леонард Коэн в знаменитом «Аллилуйя» (1984).

Другое дело, что не всегда они используются для создания христианских по сути или по духу сюжетов. Примером может служить новая дилогия «Чужой» (Скотт, 2012 и 2017), обе части которой перенасыщены библейскими и иконографическими аллюзиями. («Ах, герои встали, как на «Тайной вечере»!», «Ах, Давид-Дэвид на дудочке играет!»). Как, впрочем, и различными аллюзиями на светскую классическую литературу и музыку. 

Однако на выходе эта история, если верить пост-съемочным интервью участников проекта, - о смерти традиционных мировоззрений и парадигм, включая религиозные. Многие персонажи олицетворяют архетипы коллективного и индивидуального бессознательного, а их гибель олицетворяет невостребованность современным обществом. Важен, с точки зрения авторов, также момент, что действие первой части («Прометей») развивается на Рождество, поэтому история гибели экспедиции, пришедшей искать в том числе способ борьбы со смертью – приобретает особо негативный оттенок. Еще раз: это не мои произвольные выводы, а именно авторский подтекст, специально артикулированный после выхода фильма.

При этом в последнее время на Западе антихристианского и антирелигиозного творчества становится все больше, хотя для выражения новых идей продолжает использоваться старый культурный инструментарий.

Христианские аллюзии или христианский код, если угодно, могут фигурировать вне основного сюжетного контекста, на его окраине, причем даже в откровенно непритязательных произведениях. Причина в том, что большинство представителей творческих профессий, особенно в музыке и киноиндустрии, имеют хотя бы базовую подготовку по специальности. Они вынуждено изучают накопившееся культурное наследие, воспринимают творческие ходы, анализ пасхалок в старых произведениях, набирают определенный культурный багаж. В результате они накапливают знания, большие, чем у большинства потенциальной аудитории.

По итогам в произведение порой намеренно закладывается второй слой. Частично это дань моде на постмодернизм, частично - желание самовыразиться в глазах коллег и оправдать создание «попсы», частично желание уподобиться «старым мастерам», в чьих произведениях старательно ищутся отсылки и аллюзии.

Тот же «Прометей» может быть формально отнесен к жанру ужасов и даже слэшеров и восприниматься в таком качестве, но это совершенно не исключает закладку «второго слоя», который признан и авторами, и западной критикой. Примером также служит «Начало» (Нолан, 2010), которое по форме – боевик и триллер, по второму слою – рассуждение о нереальности бытия, влиянии кино на сознание зрителя и легкий троллинг аудитории. «Револьвер» (Ричи, 2005) – авантюрный триллер, но при этом содержит огромный «подвал», основанный на каббалистических символах и идеях (да, антихристианские моменты там мелькают).

Использование такого приема позволяет автору сознательно играть сразу на двух досках, популярного и «фестивального» искусства. Кроме того, следование определенным схемам и идейным комплексам может иметь неосознанный характер.