«Мы на пороге страшных событий»: в аду Беслана

02 сентября, 18:53

 

В тринадцатую годовщину бесланской трагедии, уроки которой до сих пор не выучены, мы публикуем главу (часть II) из книги секретаря-координатора КГК Яны Амелиной «Не едина и неделима: Осетия после Беслана и «августовской войны».

***

Северная Осетия: после кошмара

Обстановку во Владикавказе – столице Северной Осетии – трудно назвать нормальной. Вчерашним  утром все городские школы получили телефонограмму о том, что занятия отменяются. К обсуждению трагедии в Беслане – постоянной теме всех разговоров последних дней – прибавились слухи о том, что в городе возможны новые теракты. Подтверждения этому из официальных органов нет, но бросается в глаза обилие на улицах сотрудников милиции и военных в полевой форме. У здания тюрьмы продолжает стоять бронетранспортер.

Впрочем, никакого нового учебного года не получилось не только в Беслане, где родители просто не отпускают детей в школы («Пусть хоть чабаном станет, зато живой!») но и по всей республике. «Если в среднем в классе по тридцать школьников, на занятия сейчас приходят 16-17 человек, и это еще хорошая посещаемость», - рассказывает преподавательница владикавказского лицея Ирина. Во многих школах на занятия не соберешь и полкласса. Но взрослые пока и не настаивают – всем нужно время, чтобы хоть немного оправиться от последствий происшедшего в Беслане 1-3 сентября.

«Просить, как счастья, глоток воды»

Наиболее жутко в уничтоженной бесланской школе, где на стенах, исполосованных автоматными очередями и осколками гранат, еще сохранились покосившиеся, грязные от пыли и штукатурки лозунги «Учебник – твой друг, береги его!» и самодельный плакат с картинками, изображающими различные профессии - «Все работы хороши», выглядят стоящие на полу спортзала сотни открытых бутылок с водой и газировкой. «Они очень хотели пить, наши дети», - негромко говорит мужчина средних лет, ставящий очередную бутылку рядом с горой цветов и десятками горящих свечей. И отходит, не скрывая слез.

«Зайка, Заечка…, - заходится в рыданиях женщина в черном, - Где моя деточка? «Мама, - она говорила. – Мама, хоть немного воды…». Потеряла я ее, потеряла, нигде найти не можем…». Стоящие рядом подхватывают ее под руки – безутешная мать едва держится на ногах.

«Страшно тебе было?», - шестиклассник Алан, сидевший рядом с окном спортзала, успевший выпрыгнуть  и не угодить под пули бандитских снайперов, держится, как взрослый мужчина. «В первый день было страшно, во второй – тоже страшно, а на третий было уже все равно, лишь бы конец, - отвечает он. – Только бы дали попить». «Они сказали взрослым: кто выпьет воды, того расстреляем, - девятиклассник Шалва Ханикаев, оставшийся в живых вместе с 16-летней старшей сестрой Майей, рассказывает об этом в Республиканской детской клинической больнице, еще не вполне оправившись от шока. – Наши родители, учителя могли только выжать себе мокрую тряпку, чтобы немного освежиться. А потом запретили и это».

Шалва, Майя, двенадцатилетний Вадим Есиев и 14-летний Батраз Мисиков все три дня просидели в углу у шведской стенки, и впоследствии были спасены спецназом из тренажерного зала рядом со спортзалом. «Наша соседка, чтобы нас не застрелили, написала кровью: «Здесь дети», - говорит Батраз. В заложниках оказалась практически вся его семья – младший брат и отправившиеся провожать его «первый раз в первый класс» отец, мать, тетя и двоюродный брат. К счастью, все они остались в живых. «Брат там настолько отощал, что потом все время спал», - с улыбкой рассказывает Батраз. Из газеты он узнал о гибели своей любимой первой учительницы – «добрейшей души человек, я всегда к ней заходил посоветоваться, и брата сейчас к ней в класс провожали», от родителей – что из их девятого класса в живых остались 3-4 человека. В классе Шалвы погибла половина… «Нам повезло, нам очень крупно повезло, - говорят ребята. – Мы понимали, что угрозы террористов реальны, но верили, что нас хотят спасти».

«Люди себя очень хорошо показали, - по-взрослому констатирует Батраз. – Взрослые успокаивали и своих детей, и чужих, никто не делал между нами никакой разницы. Никто не дрался за  воду: пока нам разрешали пить, первым давали сделать по глотку детям и раненым». По словам ребят, одновременно в спортзале находилось около десяти террористов, которые время от времени менялись. «Я видел только одного ярко выраженного араба, - полагает Батраз. – На голове у него была повязка с арабскими буквами, кличка «Полковник», он был старшим (этот «араб» оказался на самом деле уроженцем чеченских Галашек Русланом Хучбаровым – прим.)».

Однако в чем у школьников нет сомнений, так это в том, что у бандитов были пособники вне школы. «Кто-то стоял снаружи и постоянно звонил на мобильник главному, докладывал, что появились БТРы, и их расположение, - вспоминает Шалва. – Следующий звонок: подошел спецназ - и где он остановился». «Потом они сказали нам – ваше руководство вас предало, школу окружают танки, - говорит Батраз. – Когда все кончилось, мы узнали, откуда они подошли, и стало ясно, что у них информаторы за оцеплением – увидеть танки из школы было просто невозможно».  Боевики сообщили заложникам, что направлялись во Владикавказ, но пришлось остановиться в Беслане, потому что им якобы не хватило денег: «Ваши менты слишком жадные». Как полагает Шалва, первую бомбу, после взрыва которой начался бой, действительно могли подорвать «наши»: «Бандиты говорили, что будут отстреливаться, пока не кончатся патроны, а потом взорвут школу вместе с нами. Но патронов у них было еще очень много».

«Очень тяжело поддаются лечению»

Благодаря ответственности руководства и врачей РДКБ практически все дети, которых смогли довезти до больницы, остались в живых. «Все они поступали с острой шоковой реакцией: были заторможены, сонливы, бледны, - рассказывает заведующим урологическим отделением, профессор Мурат Икаев, ответственный за организацию приема бесланских раненых. –  С ожогами, проникающими и непроникающими минно-осколочными ранениями с повреждением или без повреждений внутренних органов». Врачи не расспрашивают ребят, что с ними случилось – боятся снова вызвать страшные воспоминания. «Практически каждому ребенку и ухаживающим за ним взрослым необходима помощь психологов, - говорит Мурат Владимирович. – Сейчас они постепенно приходят в себя, но такие травмы не проходят бесследно ни в психологическом, ни в чисто физиологическом смысле (например, приводят к обострению хронических заболеваний), и очень тяжело поддаются лечению».

Ни руководство, ни правоохранительные органы не предупреждали врачей ни о чем, они не прошли никакой спецподготовки. Все их действия были личной инициативой профессионалов. «Поступали звонки – «будьте наготове», - рассказывает доктор Икаев. – Но наготове к чему? Мы знали только официальную цифру – 354 заложника – и исходя из нее, были готовы к приему возможных жертв. Но, хотя мы не получили конкретных указаний, сразу, как только услышали о происшедшем захвате школы, решили, что, пусть напрасно, но подготовимся как следует, поскольку больница не готова к массовому приему раненых». В РДКБ развернули семь вместо четырех обычных операционных блоков, закупили в долг постельное белье для больничных коек, подготовили обезболивающее и другие необходимые лекарства, проинструктировали медсестер. «В итоге ни один больной не задерживался у нас в приемном покое. Не было такого, как после взрыва на базаре, когда в приемном покое повсюду лежали окровавленные люди, - с законной гордостью говорит Мурат Владимирович. – Все поступающие сразу на носилках и каталках отправлялись в свободные палаты, тяжелые – в оперблок и затем в реанимацию. В ночь с 3 на 4 сентября мы сделали 28 серьезных полостных операций. Всего через операционные прошли 56 детей, и умерли из них только двое, с тяжелыми черепно-мозговыми травмами». Все ребята, доставленные в Москву и Ростов-на-Дону, сначала оперировались во Владикавказе, и попали в федеральную и региональную столицу фактически на выхаживание – чтобы гарантированно оправиться от полученных ран. В РДКБ нет соответствующих условий.

«Все наши доктора – молодцы, - резюмирует профессор Икаев. – Всем им – низкий поклон. Никто ни минуты не сидел без дела, все работали круглые сутки. Нам очень помогли студенты нашей Медакадемии, особенно когда на десятой минуте после начала поступления раненых встал лифт. Ребята на руках таскали их на четвертый этаж». На прощание он дарит список операций, проведенных в РДКБ во время теракта. Вскрытие брюшной полости, ушивание тонкого и толстого кишечника, ран печени, двенадцатиперстной кишки, дефектов кишечника, удаление внутримозговых гематом и  костных отломков, первичная хирургическая обработка ран… И возраст пациентов: 3 года, 6, 7, 10, 11, 15 лет… Впрочем, о самом страшном врачи говорят вполголоса – и не для печати.

«У нас 15 лет идет война»

Вадим, успешный владикавказский предприниматель, был у школы уже через сорок минут после того, как пришло сообщение о захвате здания террористами. Таскал к «скорым» раненых детей. «Вижу, он стоит в белой спортивной майке, весь в крови, с остановившимся взглядом, - вспоминает его друг Олег. – Я сразу понял, что произошло: только что на его руках умер ребенок, весь с развороченными внутренностями… Скажи, мальчик был, девочка?» - «Девочка», - после недолгого молчания отвечает Вадим.

Он до сих пор не может спокойно говорить о неорганизованности, неслаженности всех действовавших в Беслане служб. «Бой начался в час, а пожарные машины подъехали к школе только через два с половиной часа, - с возмущением говорит Вадим. – Многих можно было бы спасти, если бы начали тушить пожар (после взрыва бомбы в спортзале – прим.) сразу, мощной струей с расстояния в 150 метров, а не ждали бы окончания боя». «Ладно, не готовились к штурму – но кто мешал - на всякий случай - развернуть поближе «скорую помощь»? – продолжает он. – Мы тащили детей, взрослых от школы, до этих машин на руках, они не могли подъехать поближе. Раненые умирали от потери крови, от отсутствия первой медицинской помощи – на моих глазах девушка-медсестра вкалывала обезболивающее всем подряд, пока у нее не кончились ампулы – а когда кончились, села и заплакала…».

Вне критики – только российский спецназ. «Альфа», «Вымпел» - они до конца исполнили свой долг, - с болью говорят осетины. – Своими жизнями спасли столько детей… Когда спецназовцы вошли в школу, бандиты отстреливались, прикрываясь детьми. Фактически там шла рукопашная, а в такой ситуации бронежилет не помощник». Отсюда столько жертв среди профессионалов. По свидетельству очевидцев, «Альфа» была у школы уже в районе 14.00 1 сентября. «Если бы в тот момент, захватив бандитов врасплох, начать штурм, погибло бы гораздо меньше заложников, - уверен Вадим. – Террористы вели бы бой, спасая свою шкуру. У них бы просто не было времени стрелять по захваченным. Во всяком случае, люди не погибли бы страшной смертью в огне под обломками рухнувшей крыши спортзала». Все равно, после того, как боевики выбросили из окна кассету и убили при захвате школы десять человек, было ясно, что живыми им не уйти, считают те, кто был в Беслане.

«Когда раздался взрыв, а за ним автоматные очереди, мы поняли, что - началось, - рассказывает Вадим. - Тогда мы схватили автоматы, пулеметы, у кого что было, и побежали спасать детей». – «Откуда они у вас?». – «У нас пятнадцать лет идет война, - почти раздражается он. – Только в 1991 году закончился грузино-осетинский конфликт – начался осетино-ингушский. Сейчас закончилось в Цхинвале – началось у нас. Как жить, если не можешь защитить себя? Вот люди и покупают оружие». Только делу оно не помогло. «Когда мы прибежали сюда, здесь (на полу сгоревшего спортзала – прим.) вот столько лежало сожженных детей, - Олег показывает, что этому крупному мужчине их было по пояс. – Как можно говорить после этого, что погибли всего 337 человек?».

По мнению очевидцев трагедии, число жертв существенно превышает официальную цифру и достигает по крайней мере полутысячи. Ксерокопии фотографий пропавших без вести расклеены в Беслане и Владикавказе у здания бывшей школы, на воротах РДКБ и во всех других местах, где их могут увидеть и помочь. И хотя республиканский прокурор Александр Бигулов опроверг эту информацию, все говорят о том, что мертвых детей находят сейчас за пятьдесят, сто километров от Беслана – в Моздоке, Прохладном или просто на поле. «Мы нигде не можем найти племянницу, - голос Жанны, владикавказского адвоката, почти срывается на плач. – Ждем теперь, что нам позвонят откуда-нибудь из Ингушетии…». Участники событий не сомневаются, что части террористов удалось бежать, прикрывшись детьми – никто не проверял машины тех, кто принимал раненых и мчал их в больницы. «Кто-то из боевиков, видимо, действительно шел на смерть – они выглядели неопрятно, были небриты, - полагает Вадим. – Другие явно рассчитывали уйти – следили за собой и были чисто выбриты».

«Наш президент нам не нужен»

«Все это время там не было никого из руководства, кроме главы парламента Таймураза Мамсурова (среди заложников оказались его сын и дочь – прим.) и нашего президента (говорящий – выходец из Южной Осетии, - прим.) Эдуарда Кокойты», - так начинается список претензий к руководству Северной Осетии, которые высказывают и участники антипрезидентского митинга во Владикавказе, и те, кто не намерен ходить на подобные акции, но внутренне солидарен с требованиями их организаторов.

Бандиты требовали, чтобы в здание бесланской школы вошли президент Северной Осетии Александр Дзасохов, президент Ингушетии Мурат Зязиков, советник президента РФ по вопросам Северо-Кавказского региона Асланбек Аслаханов и детский врач Леонид Рошаль. «Зязикова они ненавидят, потому что после бойни 22 июня были арестованы все родственники виновных, вплоть до троюродных братьев, - говорит Олег. – Аслаханова считают предателем. Их бы они расстреляли. Но Дзасохову это не грозило – он с ингушами в хороших отношениях. Все они тут живут, ингушские дети бесплатно лечатся в осетинских санаториях и так далее. Почему он не вошел в школу? Человек разменял уже восьмой десяток, но испугался пожертвовать жизнью ради более чем тысячи человек, ради детей!». – «А не слишком ли много требуете? К тому же спецслужбы не позволили ему вступать в переговоры». – «Не позволили», - злится Олег. – Он давал президентскую клятву!».

Вместо Дзасохова в школу вошел бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. «Он посмотрел на нас, сидящих на полу спортзала, ничего не сказал и вышел, - вспоминает Батраз Мисиков. – Представляете, какие чувства можно испытывать, если к вам приходит чужой президент, а не ваш? Кстати, и во время схода ледника в Кармадоне наш повел себя точно также – никто его не слышал и не видел».

«Власть лгала народу, - в той или иной вариации эту фразу повторяет буквально каждый житель Осетии, с которым удалось поговорить. – Зачем они говорили нам, что заложников только 350, что террористы не выдвигают никаких требований, теперь говорят, что все они перебиты?». Требование об отставке президента (необходимость свершившейся отставки правительства и президентской администрации никто даже не обсуждал) возникло стихийно. 7 сентября  его озвучили на трехтысячном несанкционированном митинге, прошедшем на площади Свободы у Дома Правительства во Владикавказе. По словам самого президента Дзасохова, еще раньше, на второй день после бесланской трагедии, на столицу попытались пройти несколько сотен человек. «Понять, какие требования они будут выдвигать, трудно даже при всем уважении к нашим жителям», - прокомментировал президент Северной Осетии. Но чего уж непонятного – о его отставке говорит вся республика.

На следующий день в том же месте в том же количестве собрался уже проправительственный митинг - не только санкционированный, но и организованный властями. Из одного владикавказского Горно-металлургического института на площадь прибыло 17 автобусов со студентами. «Я, как мать, протестую против того, чтобы сгонять наших детей на такие акции, - преподаватель одного из владикавказских вузов Мадина возмущена происходящим. – Сегодня говорю в деканате: вы из кого баранов делаете? Разве можно так рисковать жизнями детей?». «Нам сказали, что будет митинг против терроризма, - рассказали вузовцы, - Разумеется, мы решили принять в нем участие. Однако на месте выяснилось, что это митинг против отставки Дзасохова, а у нас многие считают, что он действительно не справился». Ребята отошли в сторону от трибуны.

Речи тех, кто призывал не торопиться с решениями, не играть на руку террористам, не обезглавливать республику в такой ответственный момент, встречались криками и возмущенным свистом. «Люди, нас хотят стравить, но мы же должны быть умнее! – воскликнула Татьяна Плахова,  директор Дома культуры станицы Архонской, что в десяти километрах от Беслана. – Отставка президента сейчас – это война! Что она даст, кроме новых могил, новых слез? Осетия 230 лет с Россией, и никаким людям в масках нас не разлучить». После выступления  президента, в котором он заявил, что будет со своим народом до последней минуты, исход с площади принял массовый характер. Многие были явно разочарованы словами Дзасохова. «Так и запишите: наш президент нам не нужен», - наставлял меня крепкий молодой парень, стоявший вместе с группой своих товарищей.

«Митингующие, требующие отставки президента с использованием ненормативной лексики, непристойных сравнений (высказывания в таком духе звучали 7 сентября – прим.), просто, пользуясь ситуацией, рвутся к власти, - считает историк Алан, как и все, крайне негативно отзывающийся об уровне организации операции по спасению заложников в Беслане. – А таких людей к ней подпускать нельзя. Сейчас неподходящий момент для того, чтобы Дзасохов ушел в отставку: ситуацию ни в коем случае нельзя выпускать из-под контроля».

«Если он уйдет, я перестану его уважать, - утверждает Николай, пожилой тренер по плаванию, потомок казаков, переселившихся в эти края в середине позапрошлого века. – Бросить республику в такой момент - это будет предательством. Александр Дзасохов сделал для Северной Осетии много хорошего, - например, навел порядок с криминалом, - но люди добра не помнят. Если президент уйдет – это означает войну с ингушами. Я спрашивал этих, на митинге: вас что, бесланцы уполномочили требовать отставки Дзасохова? Нет, они сейчас хоронят своих родных. А эти используют любую возможность, лишь бы оказаться у кормушки. Ведь здесь спирт, Военно-Грузинская дорога и Транскам. Наложи на это лапу – и живи безбедно».

Борьбой за власть объясняет антидзасоховские выступления и Вадим. «Ведь договорились не устраивать никаких митингов, пока не будут похоронены все погибшие», - говорит он.

«Над нашим народом надругались»

Дело, однако, не столько в отставке Александра Дзасохова. Осетины настаивают на решительных действиях в отношении истинных виновников теракта в Беслане. Все в Осетии знают, что подавляющее большинство бандитов были ингушами и чеченцами («короче, вайнахи»), и раздражены тем, что эта информация замалчивается. «При чем тут международный терроризм? - говорит Алан. – Зачем врать народу?»

«Еще 31 августа все ингуши выписались из больниц города, на кирпичный завод не заехало ни одной их машины, а раньше ежедневно приезжали десятками, - говорит адвокат Жанна. – Значит, они знали о готовящейся акции». «Ерунда это, - не согласен с ней Николай. – 1 сентября, действительно, из больниц выписали буквально всех, не разбирая национальности, потому что готовили койко-места. Слухи о бегстве ингушей возникают потому, что перед началом осетино-ингушского конфликта 1992 года они на самом деле оставили город. Правда в том, что после захвата школы они уехали из Владикавказа и Беслана».

«Если реакции властей на этот беспредел не последует, все это может закончиться очень плохо, - прогнозирует Мадина. – Большая ошибка, что власти не учитывают менталитет алан. В том числе и президент Путин, заявивший на оперативном совещании в Беслане, что «одной из целей террористов было посеять межнациональную вражду и взорвать Северный Кавказ» и «все, кто будет поддаваться на провокации подобного рода, будут рассматриваться нами как соучастники террористического акта и пособники террористов». Мои студенты страшно возмутились: «Это мы  - пособники террористов? Мы – соучастники?». Наверное, не подумав, президент нанес нам жесткое оскорбление.  Понимаете, мы – осетины, мы – аланы, мы – воины. Мы просто не сможем существовать дальше как нация, если не отомстим за наших детей. Либо мы притащим головы их убийц, либо нам просто не жить на Кавказе». «Над нашим народом надругались, а теперь угрозы президента идут не в адрес бандитов, а в нашу сторону, - замечает Жанна. – Фактически нам сказали: цыц, вас убивают, жгут живыми, а вы помалкивайте!».

«До сих пор не дана политическая оценка событий 1992 года, а она необходима, - продолжает Мадина. – Ингуши даже не извинились за те события, вселились сюда и, конечно, чувствуют себя победителями. Их здесь полно, они даже возят из Ингушетии своих рожениц, чтобы получить владикавказскую прописку. В ингушских семьях до десяти детей, в осетинской максимум трое – они просто задавят нас своей демографией. Мы их принимали здесь, устраивали, бесплатно лечили детей, предоставляли гуманитарную помощь – и вот результат. Женщины в Беслане рыдали: «За что нам это?». Осетины вызвали огонь на себя тем, что мы единственная православная и самая пророссийская республика на Северном Кавказе. Сейчас власти зовут нас к единству, но наш народ един в отношении к бесланской трагедии. Все происшедшее – следствие того, что все эти годы ингушская проблема замалчивалась. Плюс повсеместное взяточничество и  коррупция, процветающие с полного согласия руководства республики». «У нас нет продуманной национальной политики, - добавляет Жанна. – А что касается гуманитарной помощи, за которую мы благодарны и российским регионам, и всему миру, то все уверены, что большая ее часть будет попросту разворована».

«Осетино-ингушская вражда берет начало еще в середине девятнадцатого века, - Алан, как и полагается историку, старается апеллировать к фактам, а не к эмоциям. – Главная причина – разница менталитетов, культурных уровней двух народов. Они устроили этот теракт для того, чтобы разжечь пожар на всем Северном Кавказе. Но я думаю, что осетины все-таки не будут мстить. Сегодняшние заявления о мести – это эмоции». Но с этим согласны далеко не все. «Что будет делать человек, похоронивший жену и четверых детей? – спрашивает один из тех, кто от начала до конца стоял за кольцом оцепления бесланской школы. – Сегодня рядом с ним друзья, родственники, но когда они уйдут, что ему останется?».

***

Ситуация в Северной Осетии остается напряженной,  но власти, похоже, удалось пережить самые тяжелые дни, пресечь стихийные попытки мести ингушам. Однако этот вопрос не снят с повестки дня. Трагедия в Беслане отразила все проблемы нынешней российской власти: отсутствие продуманной национальной политики, коррумпированность  правоохранительных органов, неспособность руководства республики грамотно работать с общественным мнением. И пока на эти вызовы не будут даны серьезные, обстоятельные, удовлетворяющие общество ответы, о стабильности на Северном Кавказе говорить не придется. Да и самой республике до нее далеко. «Надеюсь, будут еще у нашего осетинского народа хорошие, счастливые дни!», -  поднимает, после традиционных поминальных, тост Олег. «В ближайшее время точно не будут», - мрачно отвечает Вадим.

ИА «Росбалт», 11 сентября 2004 г. Владикавказ

«Школа № 1». Холст, масло, смешанная техника, 120×160, 2009. Тигран Саакян (Армения). Картина взята отсюда
 

«Произошло жертвоприношение…»

Взгляд на бесланскую трагедию из Южной Осетии

Осетины – один из немногих разделенных народов мира. Большая их часть живет в российской северокавказской республике - Северной Осетии. Меньшая – в Южной Осетии, формально находящейся в составе Грузии, но де-факто уже более десяти лет являющейся независимым государством. Трагедия в Беслане в равной степени ударила по обеим частям Осетии, жители которой мечтают увидеть свою Родину единой. В югоосетинской столице Цхинвале, как и во Владикавказе, мучительно анализируют происшедшее. Ищут его страшные причины…

«Случившееся в Беслане явно продиктовано желанием дестабилизировать ситуацию во всей Осетии, - полагает министр иностранных дел РЮО Мурат Джиоев. – Ведь мы не разделяем ее на Северную и Южную. Все, что происходит у нас на Юге, находит живой отклик в Северной Осетии – и наоборот. Беслан – наша общая боль и трагедия. Люди здесь до сих пор не отошли от шока. Траурный митинг, прошедший в Цхинвале 7 сентября, стал самой массовой акцией за последние четырнадцать лет». Северная Осетия – единственная христианская республика Северного Кавказа, продолжает Мурат Джиоев, и «самый реальный оплот России на Кавказе». Осетинский народ – верный союзник России начиная с восемнадцатого века. Это главные причины того, что именно эта республика стала мишенью террористов и ваххабитов.

Некоторое время назад югоосетинские правоохранительные органы получили от коллег из Северной Осетии информацию о возможности крупных террористических актов в период между президентскими выборами в Чечне и первыми числами сентября. «Но, похоже, во Владикавказе ей не придали особого значения, - говорит цхинвальский силовик. – Да и кому было это делать? Правоохранительные органы показали свою полную беспомощность, не сумев организовать даже нормального оцепления. Развал всего и вся зашел так далеко, что, если бы не реакция России и мирового сообщества, во Владикавказе взяли бы курс на замалчивание трагедии, и через месяц о ней бы уже не вспоминали. Вина властей в происшедшем настолько очевидна, что я не удивлюсь, если среди родственников погибших найдется новый Виталий Калоев (в авиакатастрофе, происшедшей из-за ошибки диспетчера, этот человек потерял жену и двоих детей, после чего отыскал и зарезал виновника своего горя – прим.)». Имя Калоева звучит сейчас в обеих частях Осетии очень часто.

«Весь Кавказ знал, что осенью в Северной Осетии начнется война, после которой разразится вторая фаза силового противостояния с Грузией на Юге, - рассказывает бывший министр иностранных дел Южной Осетии, ныне директор православной гимназии «Рухс» («Свет») и начальник штаба стрелкового батальона Урузмаг Джиоев. – Северный Кавказ прибит к телу России осетинским гвоздем, и Запад,  решая проблему этого гвоздя, пытается уничтожить нас: здесь – руками Саакашвили, там – руками  террористов. Летом по всему региону циркулировали слухи о том, что начало учебного года будет отложено до октября – настолько было ясно, что теракт произойдет именно в школе!».

«Одной из задач террористов, захвативших школу в Беслане, было утверждение в роли миротворца и возвращение на федеральный политический олимп бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева, благодаря которому без малого десятилетие назад республика превратилась в рай для чеченских боевиков, находивших там и кров, и отдых, и моральную поддержку, - убежден высокопоставленный сотрудник правоохранительных органов Южной Осетии, начинавший карьеру в аналогичных структурах на Севере. – Человек, состояние которого оценивается в десятки миллионов долларов, откровенно не удовлетворен своим крайне скромным ныне политическим влиянием и мечтает вернуться к руководству Ингушетией. Но так как в рамках сформированной за последние годы вертикали власти сделать это невозможно, остается ее разрушить. Бандиты планировали и «переформатирование» роли Аслана Масхадова – если бы им удалось ввести его в игру, разыграть освобождение детей «легитимным президентом Ичкерии», это серьезно изменило бы отношение Запада к политике России в Чечне и дало бы новые козыри сторонникам переговоров с сепаратистами».

Но главный, глобальный смысл чудовищной акции в Беслане, по мнению нашего источника – дестабилизация всего Северного Кавказа с дальнейшим отрывом его от России, в ходе которой в полной мере проявится и продемонстрирует свою значимость «новая сила», чьи боевые ячейки сформированы уже по всему региону, а  выразителем целей и интересов является, в частности, Аушев (не зря заложники рассказывают, что, когда он вошел в школу, все боевики в знак уважения встали). «Речь идет о ваххабитах, взрывной рост влияния которых тесно связан с полным развалом государственной системы воспитания молодежи и столь же серьезным падением авторитета традиционных ценностей - семьи и Родины, - поясняет югоосетинский силовик. - Система власти в Северной Осетии прогнила настолько, что если в самое ближайшее время не будут приняты конкретные меры, все может завершиться очень печально. По оперативным данным, распространение ваххабизма в республике идет быстрыми темпами (три месяца назад, отвечая на наш вопрос, существование проблемы нехотя признал и президент республики Александр Дзасохов – прим.), однако происшедшее не стоит переводить в плоскость религиозного противостояния между православием и исламом. Северная Осетия была выбрана для проведения теракта потому, что из всех северокавказских республик только в ней к тому времени еще не произошли ваххабитские вылазки, направленные на серьезную дестабилизацию обстановки».

«Происшедшее в Беслане хотят представить в форме христиано-исламского конфликта, но это не так, - считает югоосетинский духовный лидер, глава Аланской епархии Георгий Пухаев. – Осетины – единственный в регионе православный народ. Мы - мост между православной Россией и православным Ближним Востоком. Его хотят уничтожить, чтобы Северный Кавказ стал еще одним мусульманским регионом, агрессивно настроенным против России и православия».

Бесланская трагедия имеет не только общественно-политические, но и очевидные духовные последствия. Жизнь десятков тысяч осетин как на Севере, так и на Юге, разделилась на две неравные части: до и после Беслана. «Происшедшее восприняли здесь очень болезненно, - говорит о.Георгий. – Среди погибших были и крещеные у меня… Говорят, что северяне – люди традиции, а мы, южане – люди сердца. Действительно, мы более сентиментальны, воспринимаем все ближе к сердцу – и нам очень больно. Ведь многие уехали из Южной Осетии именно для того, чтобы уберечь детей…».

Гибель сотен людей заставляет посмотреть на все по-иному. «Трагедия изменила отношение Северной Осетии к Южной, - говорит один из югоосетинских силовиков. – Теперь крупномасштабные боевые действия грузинской стороны будут восприняты на Севере как агрессия против всего единого осетинского народа, чего не было в период летнего противостояния. Более того, чтобы сгладить межнациональные противоречия, власти Северной Осетии обвиняли во всех грехах – как сейчас, например, в организации антидзасоховских митингов - южан-кударцев, и весьма в этом преуспели. При  этом за время президентства Дзасохова в республику массово возвращали ингушей, искусственно создавая эту проблему. Не понимаю, как северяне допускали такое – у нас, в Южной Осетии,  подобное просто невозможно».

Под другим углом видится теперь в Осетии и вопрос о вхождении в состав России. «1300 лет православные жили бок о бок с исламом, и даже на Кавказе истории этого совместного проживания уже около шестисот лет – можем, наверное, жить и дальше, - отмечает отец Георгий. – Но если Россия и впредь будет вести такую политику в отношении Осетии, все может окончиться плохо: нельзя «кидать» своих союзников. 230 лет назад осетины сами отправили послов с просьбой о вхождении в состав Российской империи. Между русскими и осетинами много общего в духовности, культуре, и даже языки наши довольно близки. Но, видя нынешнее хладное отношение Москвы, люди будут уходить отсюда».

«События в Беслане еще раз показали, что России нужна четкая и ясная позиция в осетинском вопросе, - уверен Мурат Джиоев. – В интересах самой России ускорить признание независимости Южной Осетии». Люди изнемогают от неопределенности правового статуса республики, невозможности планировать свое будущее и будущее своих детей. После бесланских событий в их сознании произошел надлом. «Я думаю уехать на Север - ради того, чтобы дать перспективу своему ребенку, - говорит Майя, мать девятилетнего сына. – Вся моя молодость прошла в ожидании признания нашей независимости, того, что вот-вот начнется восстановление промышленности, развитие хозяйственных связей, что еще немного, и мы будем с Россией… Так пусть хотя бы у сына будет лучшее будущее». Она возлагает некоторые надежды на то, что бесланская трагедия подвигнет Москву к признанию независимости Южной Осетии, но многих  страшит такой поворот. «История единой Осетии не может начаться с черного листа, - в словах многих цхинвальцев звучит почти мистический ужас. – Мы не хотим, чтобы объединение осетинского народа покупалось столь страшной ценой, чтобы именно Беслан заставил Россию изменить свою позицию».

«Такие трагедии просто так не случаются и просто так не проходят, - констатирует директор гимназии «Рухс» Урузмаг Джиоев. – Они даются нам в наказание и оставляют мистический след. Даже далекие от церкви люди подчеркивают сейчас, что случившееся в Беслане было вторым со времен Ирода целенаправленным и массовым избиением детей». Перед первой чеченской войной, в Грозном, он ощутил странное предчувствие надвигающейся беды. «В Осетии у меня было такое же ощущение, - продолжает он. – Предельная коррумпированность, взятки, поборы, все, что творилось в республике с попустительства мафии Галазова, Дзантиева, Дзасохова – это не могло остаться безнаказанным. И если Чечню Господь просто сжег как Содом и Гоморру, то нам, осетинам, я думаю, повезло. Он должен был покарать нас гораздо сильнее, но, видимо, молитвами многих святых, просиявших на земле аланской, все же дал нам шанс. Произошло жертвоприношение – именно так воспринимают случившееся в Южной Осетии. Мы на пороге страшных событий – тотальной войны Запада против России, которая начнется на Северном Кавказе. Может быть, осетинский народ должен быть принесен в жертву ради спасения России».

Осетины уже знают, что живут в новой реальности. «В первые дни после Беслана я думал: как мужчины из семей тех, кого захватили в заложники, отцы изнасилованных и поруганных детей, смогут жить с этим? – говорит Урузмаг Джиоев. – Теперь я думаю, как жить с этим мне? Как жить всем нам?».

Цхинвал – Москва

ИА «Росбалт», 18 сентября 2004 г.

 

Тбилисский «пиар» на крови

Грузинские политики и СМИ продолжают обвинять во всех грехах Россию, охотно предоставляя свою территорию и информационные возможности террористам. Это объясняется тем, что цели последних фактически совпадают с планами Тбилиси и его зарубежных покровителей по силовому вытеснению России с Кавказа.

Во время трагических событий в Беслане министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в интервью радиостанции «Голос России» заметил, что «последствия кризиса, созданного грузинским руководством в Южной Осетии, и захват заложников в Северной Осетии — до этого одной из самых спокойных республик в регионе — наводят на определенные размышления, и политики обязаны не исключать мысль о том, что это не случайно». По мнению главы российского МИДа, цель тех, кто заказал и направил действия бандитов, «заключается в том, чтобы дестабилизировать ситуацию на Северном Кавказе».

То, что Тбилиси попытался использовать бесланскую трагедию в своих политических интересах — неоспоримый факт. Реакция Грузии на теракт была, мягко говоря, неоднозначной. В первые дни сентября, наряду с официальными соболезнованиями, прозвучал и злорадный комментарий госминистра по урегулированию конфликтов Георгия Хаиндрава: мол, теракт в Беслане — закономерный результат российской политики в Чечне и «ответ на гибель в свое время чеченских детей». При этом уже 13 сентября, на пресс-конференции в Москве, Хаиндрава уверял, что «наш народ тяжело переживает недавние события в бесланской школе». Возможно, госминистр просто не вполне отождествляет себя с грузинским народом.

Сразу после упомянутого заявления Сергея Лаврова практически все высшие должностные лица Грузии, от президента Михаила Саакашвили до главы министерства госбезопасности Вано Мерабишвили, прямо объявили (или тонко намекнули, тут уж кто во что горазд) о связи бесланской трагедии с «криминальным беспределом» в «неподконтрольной» Южной Осетии — разумеется, не затрудняя себя ни примерами «беспредела», ни доказательствами мифической «связи». Хотя попытка изобрести нужные «доказательства» всё же была предпринята.

Грузинской стороной была запущена и растиражирована «информация» о том, что террористы якобы подъехали к бесланской школе на грузовике с югоосетинскими номерами. Об этом сообщил 3 сентября телеканал «Мзе» (съёмочная группа которого была выдворена из Беслана), сославшись на информацию, полученную грузинским посольством в Москве из Госдумы РФ. Именно этим, дескать, объяснялся приезд в Беслан президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты. Никаких доказательств сказанному, разумеется, не приводилось, и вскоре об этой «сенсации» благополучно забыли.

Несколько ранее уже в российской прессе (что характерно — со ссылкой на анонимные источники в ингушских правоохранительных органах) появлялись публикации, где утверждалось, что на территории Южной Осетии якобы нашли приют Шамиль Басаев, Доку Умаров и Мовлади Удугов, что там легально действуют базы чеченских боевиков и ваххабитские структуры, и именно оттуда в Россию проникли боевики, совершившие рейд на Ингушетию 22 июня.

«Никаких баз чеченских боевиков в Южной Осетии не было и нет, они находятся именно на территории Грузии, — комментирует эти обвинения министр иностранных дел Южной Осетии Мурат Джиоев. — Статья, в которой приведены заведомо провокационные утверждения о местонахождении Басаева и прочих — часть проводимой Грузией акции по дискредитации Южной Осетии. Между тем, в составе грузинских вооруженных сил мы неоднократно замечали чеченцев-кистинцев».

Примечательно, что грузинские СМИ и те, кому они предоставляют слово, фактически подтверждают информацию югоосетинских источников. «Сейчас не время говорить о Чечне, когда в Самачабло (грузинское название Южной Осетии, образованное от фамилии бывших феодальных владетелей этой территории, князей Мачабели — прим.) такая трагедия, — заявил, например, 24 августа в эфире телеканала «Мзе» «представитель Республики Ичкерия в Грузии» Хизри Алдамов. — Масхадов видит, что президент Грузии ведет правильную политику... Я цитирую Масхадова: не понимаю, за что борются осетины, абхазы, о чем они говорят, когда заявляют: мы за свободу, за суверенитет, и идут в Россию. Ты не свободу, а территорию забираешь у Грузии и отдаешь России! Если грузины допустят это, чеченцы, другие нации не допустят, не дадут забрать из Кавказа ни одного метра земли ни Кокойты, ни Ардзинбе».

В подготовленных американцами отрядах грузинских «коммандос», признается Алдамов, служат восемь кистинцев, и одного из них — Руслана Цицилашвили — недавно привезли раненым из Южной Осетии. «Кистинцы ранены, и их привозят из Самачабло, — продолжает представитель Масхадова в Тбилиси. — Понадобится Грузии — весь Панкиси встанет. Если грузин унижают, мы должны пойти на помощь. Нет времени на разговоры, драка будет — покажем. Вот такая у нас позиция — пойти туда, где мы нужны Грузии».

Попутно Алдамов призывает грузин не бояться Рамзана Кадырова, предложившего в разгар летнего кризиса вокруг Южной Осетии 5 тысяч своих бойцов для защиты этой республики: «Надо бояться парней Масхадова, которые готовы взять Ингушетию. Это настоящие чеченцы, один такой стоит 50 тысяч кадыровских. Порядочный чеченец не пойдет сегодня против грузин. Сегодня у нас дела с осетинами, закончим это, и потом настанет время Абхазии» (в 2012 г. Х.Алдамов полностью пересмотрит свои позиции и вернется в Чечню – прим.авт.).

В Цхивале хорошо знакомы с существом этой проблемы и не склонны недооценивать звучащие из Тбилиси угрозы. «Если Запад действительно заинтересован в борьбе с терроризмом, после Беслана Россия и мировое сообщество должны сделать выводы, — убежден глава МИД Южной Осетии Мурат Джиоев. — Откуда террористы проникают на территорию России?». «Бандиты пришли (в Беслан) с территории Грузии, конкретно — из Панкисского ущелья», — считает высокопоставленный источник в руководстве правоохранительных органов Южной Осетии.

Аналогичное мнение высказывают и другие цхивальские собеседники «Росбалта». «Чеченские бандиты находятся не только в Панкиси, но и в Гори, и все это знают, — утверждает югоосетинский духовный лидер, наместник Аланской епархии, отец Георгий Пухаев. — Связь между грузинским руководством и боевиками очевидна — это братья, вместе ведущие войну против России».

Здесь необходимо напомнить, что влияние боевиков из Чечни на политику Тбилиси начало расти еще в период «первой чеченской войны», когда они впервые объявились в Панкисском ущелье (по отрывочным сведениям, появлявшимся в грузинской прессе, бывший президент Грузии Эдуард Шеварднадзе якобы получил за «продажу» им Панкиси от 80 до 120 миллионов долларов). Помимо создания инфраструктуры террора и условий для лечения раненых бандитов, пришельцы очень быстро выдавили оттуда практически всех не-чеченцев, в частности, тысячи осетин, подавляющее большинство которых были вынуждены бросить всё свое имущество и переселиться в Южную и Северную Осетию.

Россия неоднократно призывала Тбилиси раз и навсегда решить вопрос Панкиси. Но предпринять конкретные меры Эдуарда Шеварднадзе заставило только выступление Владимира Путина в первую годовщину теракта 11 сентября. Тогда он ясно заявил о том, что по ущелью могут быть нанесены превентивные удары. В августе 2003 года грузинские спецслужбы отрапортовали о завершении спецоперации в Панкиси. К тому времени, по словам официального представителя Министерства госбезопасности Грузии Ники Лалиашвили, в ущелье не осталось ни террористов, ни их инфраструктуры. Напомним, до начала спецоперации в прессе назывались цифры в 800 чеченских боевиков и 100 арабских наемников.

Однако и сейчас панкисская проблема не только сохраняет значимость для России, но беспокоит и США. Как известно, 13 сентября американский посол в Грузии Ричард Майлз заявил, что «вблизи Панкисского ущелья всё еще остаются несколько международных террористов и определенное количество чеченских боевиков». «До восстановления грузинским руководством контроля над Панкисcким ущельем там находились международные террористы», — напомнил он, отметив, что после мероприятий, проведенных грузинскими властями, их число сократилось «примерно на две трети».

Показательно, впрочем, что буквально через пару часов Майлз сказал тбилисским журналистам, распространившим эту информацию, что его неверно интерпретировали. А уже на следующий день официальный представитель Белого дома Ричард Баучер заявил, что международных террористов в Панкиси больше нет. «Благодаря совместным усилиям США, России и Грузии ущелье удалось полностью очистить от боевиков», — утверждает он (оценка американцев резко изменилась после телефонного звонка в Вашингтон премьера Грузии Зураба Жвания).

Однако Россия, в отличие от США, не собирается закрывать панкисскую тему. «В Грузии имеются базы и места подготовки, там имеются бандиты, особенно в Панкиси», — констатировал 17 сентября первый заместитель министра иностранных дел РФ Валерий Лощинин. И в тот же день официальный Тбилиси, устами Георгия Хаиндравы, объявил, что Грузия согласна на проведение международного мониторинга в Панкисском ущелье. Госминистр в этот раз не стал отрицать очевидное. «Мы, как и любая другая страна, не застрахованы от того, что на нашей территории, в данном случае в Панкисском ущелье, могут находиться люди, сочувствующие террористам, — заметил он в интервью ИТАР-ТАСС. — Мы не исключаем, что кто-то там находится. Но тенденции в этом нет».

Вероятно, Хаиндрава не увидит тенденцию и в том, что находящийся в российском и международном розыске Аслан Масхадов, его лондонский представитель Ахмед Закаев и упомянутый выше Хизри Алдамов — частые гости грузинских телеканалов, среди которых особой активностью отличается всё тот же «Мзе».

«Мы знаем, что президенту Грузии будет нелегко, мы знаем, что такое Россия и как противостоять России, — вещал Масхадов в его эфире 24 августа, в день, когда были взорваны два российских пассажирских самолета. — Я верю, что правда за грузинским президентом, грузинским народом, и Россия, как всегда, позорно уйдет из Грузии... Чеченцы и грузины, если заглянуть в историю, знают, что у нас большой опыт дружбы. Мы всегда приходили на помощь друг другу». Масхадов также усердно благодарил грузинское руководство: «В Панкисском ущелье по сегодняшний день две тысячи беженцев чувствуют себя в безопасности... Мои представители и помощники в Грузии мне передали, что грузинское руководство, грузинские представители власти ничего против не имеют, чтобы на их территории появились наши беженцы. Они, наоборот, им готовы помочь».

Кстати, по сведениям из информированных источников, это августовское выступление Аслана Масхадова в грузинском телеэфире было записано на пленку отнюдь не в горах Чечни, а в самом Тбилиси, где до отъезда в Турцию довольно долгое время проживала его жена, имевшая грузинский паспорт и регистрацию.

«Мы снова задаем вопрос: что привело боевиков к этому? — это уже редакционный комментарий «Мзе» к событиям в Беслане, вышедший в эфир 2 сентября. — И Закаев, и Масхадов с теми, кто ему подчиняется, верят, что основной виновник — Москва... Этих людей мир называет террористами, но если они террористы на протяжении лет, то к этому состоянию их привела российская агрессия».

Очевидно, что многих тбилисских деятелей ничуть не смущает тот факт, что все официальные и неофициальные лица и структуры, которые поддерживают отношения с организаторами и исполнителями чудовищных терактов, с полным основанием могут быть отнесены к пособникам террористов.

Цхинвал - Москва

ИА «Росбалт», 21 сентября 2004 г.

 

События в Беслане – блестящая победа российских спецслужб

Дети стали всего лишь разменной монетой во взрослых играх – так считает владикавказский политолог, председатель совета правозащитной организации «Закон выше власти» Руслан Макаев.

- Какую цель, на ваш взгляд, преследовали террористы, захватившие бесланскую школу?

- До Беслана в осуществляемой Москвой в Чечне антитеррористической кампании была патовая ситуация. Аслан Масхадов и Шамиль Басаев показали, что могут взрывать и убивать, однако это не давало им возможности стать переговорщиками. Такое поведение никак не позволяло Западу надавить на Россию, чтобы заставить начать переговоры с чеченскими сепаратистами. Нужно было предъявить мощные миротворческие акции, показать, что кто-то из них – вполне вменяемый политик, поскольку, играя в одной команде, Басаев изображает злого, а Масхадов – доброго следователя.

Для этого они и организовали бесланскую авантюру. Акция была тщательно подготовлена, - не только с технической стороны, но и в плане переговоров. Масхадов поставил перед исполнителями три задачи. Задача-максимум – пять условий, перечисленных в «письме Басаева». Но я думаю, что в реализацию этой задачи они не верили, поскольку это – катастрофа для Москвы. Задача попроще – после успешных переговоров и презентации лидеров сепаратистов в новом качестве забрать своих бандитов и скрыться с ними, отпустив детей и прикрывшись взрослыми.

- Кстати, из каких соображений, учитывая отношения между ингушами и осетинами, обвиняемые по делу о нападении на Ингушетию 22 июня были помещены во владикавказскую тюрьму?

- Осетия, называя себя форпостом России, старается всегда бежать впереди паровоза. Наши начальники пробивались «наверх» не за свои таланты, а за предельное угождение московскому начальству. Поэтому отправить бандитов во Владикавказ было выгодно и Москве, и республиканскому руководству, и экстремистам из числа чеченцев и ингушей. Невыгодно только осетинскому народу и населению республике. Но его пожелания можно игнорировать - что и делалось… 

Итак, задачей бандитов было ввести в миротворческий диалог Масхадова и Аушева. После освобождения ими детей Запад оказал бы на Москву страшное давление, доказывая, что Аслан Масхадов авторитетен и влиятелен среди «повстанцев» и «боевых отрядов». Для того, чтобы как следует разыграть эту карту, поначалу к детям относились довольно бережно. В первый день эта публика соблюдала свой исламский этикет. А потом начались пытки, спровоцированные противостоящей бандитам стороной. Они специально раздражали террористов. Нельзя было допустить, чтобы у кого-то из них не выдержали нервы, и он заорал: все, отпускаем детей! Масхадов и Аушев понимали, что Кремль ведет к тому, чтобы устроить бойню, и это станет для них полным и окончательным проигрышем. Дети хороши для шантажа, но пустить детскую кровь на самом деле… Фокус с грудничками устроили только потому, что они не выдержали бы и трех дней, а смерть даже одного ребенка сводила на нет всю их пропагандистскую акцию. Видя, что план трещит по швам и пытаясь как-то раскачать ситуацию, бандиты начали измываться над заложниками. Они вытворяли там все, что хотели. Возможно, шахидки взорвались именно по этой причине – они не готовы были воевать с детьми.

- А план-минимум террористов?

- Он заключался в том, чтобы даже не забирать бандюганов,  а просто сделать миротворцами Руслана Аушева и Аслана Масхадова. Наконец, рассматривался и микроминимум, по которому детей отдавали Аушеву без всяких условий и без физического присутствия, но по личному указанию Масхадова. Но для ФСБ был невыгоден любой сценарий, при котором бандиты отпускали детей. Ведь тем самым они показывали свою силу. Выгоден (мы убираем сейчас все эмоции и сантименты) был единственный вариант – тот, который произошел.

При ведении боевых действий никто и никогда, кроме как в пропагандистских целях, не учитывает жизни детей. Никто и не думал, что их надо спасти. Каждый играл свою шахматную партию. Московская заключалась в том,  чтобы все произошло, но на нее не легла никакая ответственность. Поэтому, например, они и не сделали того, что известно любому солдату-новобранцу: не поставили оцепление. Ведь тот, кто делает это, берет ответственность на себя. Взрывы в спортзале, послужившие сигналом к началу боя, произошли в тот момент, когда боевики вышли из помещения, и никто из них не пострадал. Это говорит о многом. Кто-то помогал им вырваться. Сбежать из такого места было невозможно, но официальные органы признают, что часть боевиков прорвалась в какие-то дома, потом отстреливалась оттуда...

Спецслужбы блестяще переиграли масхадовцев, и всю эту игру Дзасохов знал. Характерно, что все люди, непосредственно общавшиеся и оказывавшие влияние на террористов в Беслане – из ближайшего дзасоховского окружения. Первый среди них – Михаил Гуцериев. Когда Дзасохов пришел к власти, то,  несмотря на протесты местной общественности, объявил Гуцериева своим личным другом, сделал его почетным гостем на своей инаугурации. Террористы благожелательно воспринимали слова Гуцериева, похоже, верили ему. Второй –  бывший президент Ингушетии Аушев, про которого Дзасохов говорил, что скучает, когда долго не видит Руслана Султановича. И это только то, что лежит на поверхности.

Из известных сейчас фамилий террористов по крайней мере трое – Кулаев, Шейбатханов (эта фамилия звучит сейчас в нескольких вариантах – прим.) и Ходов – побывали в руках российских спецслужб. До сих пор неизвестны имена всех бандитов, хотя очень трудно поверить, что спецслужбы действительно их не знают. Ведь случившееся в Беслане - пример этнической войны, в которой достаточно выяснить две-три фамилии, а потом цепочка легко вытягивается.

Рассказывая о событиях 21 августа в Грозном, «Известия» приводят слова анонимного источника в спецслужбах, который признается, что им было известно о предстоящем рейде на столицу Чечни задолго до его проведения, но люди не были оповещены об этом, чтобы бандиты  не узнали об утечке информации и не сумели принять меры. Таким образом, он фактически подтверждает, что главное для них – целесообразность, а не жизни мирных граждан. Тем более, что и для этих последних, считает спецслужбист, в конечном счете все обернулось к лучшему. Убийство детей в Беслане Москва тоже может – не публично, конечно - объяснить целесообразностью. Кощунственно говорить об этом, но если бы планы Масхадова удались, дальше детских смертей было бы гораздо больше, и говорили бы о них гораздо меньше. Спасти можно было только этих детей, в это время.

- В чем же заключается целесообразность в данном случае?

- До бесланских событий Кремль вел борьбу с чеченскими террористами в одиночестве. На него оказывало давление все мировое сообщество, включая США, которые одновременно бомбили Ирак. Теперь же, впервые за тридцать лет, американский президент посетил российское посольство. Все, абсолютно все одобрили борьбу России с Чечней – возможно, в обмен на «разрешение» на предстоящую бомбежку Ирана. В Чечне больше не будет никаких процессов Буданова – думаю, что вскоре его отпустят. Придуман отличный термин – «пособник терроризма», под который можно подвести любого, например, участников оппозиционного митинга во Владикавказе, прошедшего 7 сентября. Отныне у Москвы полностью развязаны руки в Чечне.

- А какой смысл в первоначальной попытке властей представить события в Беслане как происки международного терроризма?

- Москва все время обижалась на двойные стандарты: получается, что нам разобраться с чеченцами нельзя, а Западу с «Аль-Каидой» - можно. Очень хотелось объединить одно с другим. Но, какие бы доводы в пользу этого не приводились до бесланских событий, на Западе их не воспринимали. Неспроста версия про негра с девятью арабами фигурировала до тех пор, пока американская позиция не стала совершенно ясной. А потом в Вашингтоне сказали: не надо ни арабов, ни негров – мы верим вам. Вот и все.

- В последнее время много говорится о «грузинском следе» Беслана.  На ваш взгляд, это реальность или пропагандистский ход?

- У Михаила Саакашвили острейший интерес к Южной Осетии. Дела у него плохи. Грузия находится на краю катастрофы. После правления Гамсахурдиа ее едва удалось удержать от распада. При  этом положение нынешнего лидера Грузии гораздо слабее, чем у его идейного вдохновителя, тем более, что он позиционирует себя как приверженца идеи прав человека. Саакашвили создал напряженность не только вокруг Южной Осетии и Абхазии, но и в армянонаселенной Джавахетии, и в азербайджанском районе Борчалы. А армяне – это не какие-то пророссийские осетины с абхазами. За ними стоит мощная международная армянская диаспора. Достаточно как следует призвать к соблюдению прав человека в той же Джавахетии – и вся конструкция грузинского государства попросту рассыпется.

- Вы полагаете, что Дзасохов, Саакашвили, Масхадов как-то связаны между собой?

- У нас в России – что греха таить – клановая система. В советское время был брежневский (днепропетровский) клан, у Ельцина - «Семья» и так далее. Но есть и региональные кланы, которые еще в те времена распространяли свое влияние на московские круги. Бывший президент Грузии Эдуард Шеварднадзе много лет возглавлял тбилисский клан. До его перехода в Политбюро он был не столь силен. Но перейдя в Москву, став фактически вторым человеком в руководстве государством, Шеварднадзе распространил свой клан до невозможности, сделав вторым по величине и могуществу. Все эти Иосифы Орджоникидзе (вице-премьер правительства Москвы – прим.), Нодары Канчели (архитектор, наиболее известный проект которого – рухнувший «Трансвааль-парк». – прим.), Зураб Церетели, Евгений Примаков, Аркадий Вольский, Валентина Матвиенко, которой дал дорогу в большую политику Примаков, Игорь Иванов, сдавший Аслана Абашидзе – все это остатки шеварднадзевского клана.

Александр Дзасохов пишет в своей книге «Формула политического долголетия», что в восьмидесятых годах помогал Шеварднадзе пробиться в большую политику. Думаю, что тот в долгу не остался. К середине восьмидесятых он полностью господствовал на Юге, но Северная Осетия, вопреки его желаниям, добилась проведения Транскама именно там, где грузины этого больше всего не хотели. И Шеварднадзе решил, что, как только появится возможность, поставит здесь своего наместника, распространив влияние и на Север. Он стал воспитывать Дзасохова. В 1986 году он направляет его послом в Сирию, которая в то время входила в первую пятерку в рейтинге всех советских посольств. Ближний Восток играл в советских планах очень важную роль. Дзасохов пишет, что ему подчинялись 42 генерала и 8 тысяч человек советского персонала.

После этого Шеварднадзе неожиданно хватает Дзасохова и срочно отправляет его с поста, где тот разруливал миллиардные средства, первым секретарем компартии в какое-то захолустье – сюда, в Северную Осетию (сам Дзасохов пишет, что после Сирии он должен был отправиться послом в Индию). В 1988 году все признаки грядущего развала Советского Союза были уже хорошо видны. Шеварднадзе понимал, что ему придется вернуться в свою региональную берлогу, а Осетия всегда была для грузин наиважнейшим регионом.

Дзасохов создает здесь свою резидентуру, зацикленную на власти и деньгах, и обслуживающую интересы его грузинских хозяев. Потом это проявилось в отношении и к югоосетинским событиям, и к осетинским беженцам,  и во многом другом. С 1998 года, когда он был избран президентом Северной Осетии, в его высказываниях отмечается явное желание помочь экстремистской Чечне. Тому есть документальные доказательства. Откроем, например, на 97-й странице книгу Плахтия «Испытание временем» (на приведенной там фотографии Шамиль Басаев с широкой улыбкой жмет руку Александру Дзасохову, Руслан Аушев улыбается на заднем плане. – прим.). В книге «Формула политического долголетия» описывается эта встреча, происшедшая 3 апреля 1998 года. Не прошло и месяца с момента инаугурации (12 марта – прим.), как Дзасохов ее организовал.

- Какая связь между кланом Шеварднадзе и Чечней?

- Прямая. Она, как английские интересы – постоянна и неизменна. Так и здесь – интересы Грузии и Чечни постоянны.

- В чем они заключаются?

- С помощью Чечни Грузия старается решить свои малоимперские задачи. Это – рычаг давления на Россию. Этим занимались и Гамсахурдиа, и Шеварднадзе. Занимается и Саакашвили, молодой член шеварднадзевского клана, который занял его место, чтобы избавить Грузию от ее тяжелых обязательств – в частности, Дагомысского договора 1992 года.

- Видите ли вы в происшедшем «руку Березовского»?

- Безусловно. Задача Березовского – свалить Путина. Он очень плотно сотрудничает с Масхадовым. Когда он стал Платоном Елениным, то уже под этим именем посетил в Грузии своего друга Бадри Патаркацишвили, и это общеизвестный факт. Есть информация о встречах Саакашвили с представителями чеченских экстремистов в Лондоне. Вся бесланская авантюра вполне в стиле Березовского, к тому же она ему выгодна. Кстати, я думаю, что Анна Политковская (спонсируемая Березовским «Новая газета», занимающая четко просаакашвилевскую и антиосетинскую позицию) и Андрей Бабицкий (радиостанция «Свобода») собирались, да так и не попали в Беслан неспроста. Никто никого не травил, да и версия с дракой явно шита белыми нитками. Просто они быстро смекнули, что события начали развиваться не по задуманному сценарию. Террористы сразу взяли самую высокую планку, потребовав, чтобы к ним явились Зязиков, Дзасохов, Аслаханов и Рошаль. Они были уверены, что это требование выполнят: ведь в «Норд-Ост» приходили буквально все. И когда к бандитам не только никто не пришел, но и переговоры, по сути, прервались, журналисты решили, что им там делать нечего. И Саакашвили, и Березовский, и Масхадов – все пошли ва-банк и проиграли. Теперь они даже не могут заявить, что на самом-то деле собирались отпустить детей.

- Могут ли бесланские события способствовать признанию Россией независимости Южной Осетии?

- Не думаю, что Россия решится на это.

- Поколебали ли события в Беслане внутреннюю стабильность в Северной Осетии?

- Бюрократический аппарат республики держится за Дзасохова. Они же контролируют экономику. В Северной Осетии нет и не было настоящей оппозиции. Те, кто пытаются оказать на власти какое-то давление, очень уязвимы, поскольку толком не знают, что требовать. Они говорят о смене лидера, а наша организация – о подконтрольности власти населению.

Я уверен, что Дзасохова довольно скоро уберут. Его бы и сейчас убрали. Кремль, рассчитав все, не принял в расчет слабость его позиций. В первые дни в Москве думали, что Дзасохов здесь все контролирует. И когда они проявили столь явную солидарность с ним – вспомним все эти объятия Путина с Дзасоховым, этих клоунов на кладбище, где Матвиенко и прочие выступали перед своими шоферами, - этим они очень сильно себя дискредитировали. Поэтому сейчас они не могут отправить его в отставку. С другой стороны, и уступить народу тоже нельзя. Они выдержат паузу и потом сдадут Дзасохова.

- Изменилось ли после всего этого отношение населения Северной Осетии к федеральной власти?

- Местные жители продолжают относиться к ней с определенным пиететом, хотя градус его сильно снизился. Что касается возможности межнациональных столкновений, то даже командиры отрядов, собиравшихся идти на ингушские села, кричали, что начинать нужно с «Серого дома» (здание, в котором размещены президент, правительство и парламент Северной Осетии. – прим.). Разумные люди понимают, что столкновения с ингушами нельзя допустить ни в коем случае. Если мы создадим правительство, достойное уважения, мы сможем призвать к законопослушанию и живущих рядом с нами ингушей. Однако такого руководства пока нет - и в ближайшем будущем не предвидится.

Записала Яна Амелина, Владикавказ-Москва

ИА «Росбалт», 28 сентября 2004 г.

 

Александр Торшин: «Заказчики Беслана – не Басаев с Масхадовым»

Заместитель председателя Совета Федерации, председатель парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств теракта в городе Беслан 1-3 сентября 2004 года Александр Торшин рассказал корреспонденту «Росбалта» о том, что выяснила комиссия за полгода своей деятельности, и о своем видении ситуации на Северном Кавказе.

- Александр Порфирьевич, когда будет закончен и представлен общественности доклад вашей комиссии?

- Я никогда и нигде не называл окончательных сроков. Но и затягивать дело мы не будем.

- А почему не называете сроков?

- Комиссия работает параллельно с расследованием прокуратуры. Это уникальный случай в мировой парламентской практике. Например, американская комиссия по расследованию событий 9 сентября 2001 года начала работать через полтора года после теракта, когда прокуратура и следствие практически закончили свою деятельность. После этого легко быть открытыми и гласными. Наша комиссия начала работать на восемнадцатый день после Беслана, а собирать сведения - еще раньше.

Американская комиссия работала 20 месяцев. Мы работаем всего полгода. Я вам скажу, что такие комиссии никогда быстро не работают. После теракта в Испании также была создана парламентская комиссия, приступившая к работе через месяц после случившегося и до сих пор не закончившая свою работу. За это время испанское правительство ушло в отставку, и они опрашивали уже бывшего премьера. Вот еще одно отличие: мы опрашиваем действующих должностных лиц.

Должен сказать, что за это время, к моему большому удовлетворению, ни один из приглашенных не отказался прийти на заседание комиссии. Все заинтересованы в том, чтобы найти истинную причину той трагедии и сделать правильные выводы. Поэтому честно скажу: я не знаю, когда будет готов доклад. Постараемся не затягивать.

- В чем состоит повседневный труд членов комиссии?

- Прежде всего, на каждом заседании мы часами беседуем с приглашенными, среди которых есть и очень высокопоставленные должностные лица. Продолжаем кропотливую работу над самим докладом. Периодически ездим в Беслан для дополнительных встреч с местными жителями, уточнения деталей. Последняя поездка была посвящена встрече с арестованным боевиком Нурпашой Кулаевым. Постоянно пополняется доказательная база, прибавляются улики, которые надо изучать или перепроверять.
Казалось бы, всё уже собрали. А тут - спецоперация по ликвидации Абу-Дзейта. Найден важный материал, в том числе две видеокассеты, на которых снят пропагандистский фильм о деятельности моджахедов. Хорошо видно, что Масхадов среди террористов - номер один. Для того, чтобы обработать все эти материалы, нужно время. Вскоре поступило сообщение о ликвидации Масхадова. Есть четкая договоренность с ФСБ о том, что нам передадут из его компьютеров всё то, что касается Беслана. Но на это нужно тоже время. А подвести черту сейчас и сказать, что мы не успели посмотреть масхадовские материалы - зачем тогда нужно было комиссию создавать?

После того, как комиссия начала работу, в среднем раз в неделю приходит информация о том, что ликвидированы очередные соратники бандглаварей. Некоторых удается взять живыми. Мы с ними обязательно будем работать. Генеральная прокуратура идет навстречу, предоставляет нам такую возможность.

Есть свидетельство единственного оставшегося в живых террориста, Нурпаши Кулаева. По его словам, «Полковник» (Хучбаров) объявил им, что Беслан - приказ Масхадова-Басаева. У комиссии есть все основания считать, что именно они были организаторами теракта. Басаев сам взял на себя ответственность.

- Вы подтверждаете подлинность письма Басаева?

- Окончательного заключения графологической экспертизы пока нет. Это дело долгое, особенно в отсутствие подозреваемого.

С организаторами всё более-менее ясно. Найти бы заказчиков...

- Есть предположения - кто они?

- Не будем фантазировать. Всё тайное рано или поздно становится явным, и мы их обязательно найдем. Но то, что заказчики не Масхадов с Басаевым, - это точно. Давайте подождем результатов обработки архивов Абу-Дзейта и Масхадова. Есть в мире силы, которым выгодно разжечь новую кавказскую войну.

Бесланский теракт - многовекторный и многоцелевой. Например, боевики добились того, что отношения между Северной Осетией и Ингушетией, мягко говоря, не потеплели. И стык-то какой нашли: две религии, два народа, дети, сложная ситуация на всем Северном Кавказе, нерешенность территориальных проблем, напряженность на границе с Грузией - более уязвимой точки для теракта просто невозможно отыскать.
Он был хорошо спланирован. А его исполнителями были хорошо обученные боевики, умеющие воевать, знающие, что они делают. Они учли все уроки «Норд-Оста» - повыбивали стекла, взяли с собой противогазы, никаких переговоров не вели, а сразу стали убивать, сковав деятельность наших спецслужб.

- Обнаружила ли комиссия «грузинский след» бесланских событий, о котором много говорили в Беслане?

- Конечно, эта тема будет муссироваться. Есть неопознанные трупы бандитов. Однако «грузинский след» нами не обнаружен. Хотя сигналы о том, что он существует, были, и мы их проверяли.

- А «югоосетинский»?

- Не обнаружен. Общеизвестный факт, что президент Южной Осетии Эдуард Кокойты во время событий был в Беслане. Одно время мы даже хотели пригласить его на комиссию, но потом посчитали, что это нецелесообразно. В штабе он не работал и присутствовал в Беслане исключительно как патриот своего народа, как мужчина, пытавшийся спасти детей.

- В Грузии активно распространялся слух, что боевики якобы приехали в Беслан на грузовике с югоосетинскими номерами.

- Мы такой информацией не располагаем. Установлены и номера, и хозяин грузовика террористов - он не имеет отношения к Южной Осетии.

- Дети-заложники говорили о том, что у террористов были пособники вне школы, с которыми они связывались по мобильникам. Подтвердились ли эти сведения?

- Мы работаем с этой информацией. Я бы не хотел ничего говорить на эту тему, поскольку идут оперативно-розыскные мероприятия. Все звонки были зафиксированы, и в результате сканирования эфира удалось задержать несколько подозреваемых в пособничестве террористам.

- Что еще, кроме постоянного поступления новой информации, замедляет работу вашей комиссии?

- Перестраховываемся по двадцать раз. Взять, например, экспертизы - каждую из них надо проводить очень тщательно. Возможность ошибок должна быть просто исключена. Мы имеем собственный горький опыт. Когда шло опознание тел погибших, одной матери предъявили тело мальчика. Она опознала своего сына, а потом выяснилось, что она ошиблась. Это повлекло за собой такие тяжелейшие по психологическому восприятию вещи, как эксгумация, повторная экспертиза и захоронение. Хочется поклониться жителям Северной Осетии за то, что они мужественно это пережили. После этого, по настоянию комиссии, все тела детей прошли генетическую экспертизу.

Пожаротехническая, взрывоэкспертизы требуют такого же тщательного отношения. Вопрос, который мучает комиссию, - почему 3 сентября в 13-05 в школе произошел взрыв - остался открытым. Пока мы не соберем полную доказательную базу - мы не поставим в этом вопросе точку. Слишком велика цена ошибки. Это и стабильность на Кавказе, и престиж России на международном уровне, и судьбы конкретных людей, участвовавших в операции. Поэтому мы торопиться не будем. К тому же потерпевшие, в частности «Матери Беслана», с которыми я постоянно общаюсь, - вопрос о сроках вообще не ставят. Говорят – «сколько надо, столько и работайте».

- Они пытаются решить и другую проблему: добиться отставки Дзасохова...

- Это - не компетенция комиссии. Пока нет заключительного доклада комиссии, его личная вина не установлена. Тут есть о чем говорить, есть и «за», и «против». Как бы там ни было, Александр Дзасохов раньше ФСБ приехал на место трагедии. Он был среди тех, кто принимал меры, способствовавшие началу работы.

- Окончательно ли определено число жертв теракта?

- В списке погибших сейчас 330 человек, включая 10 спецназовцев.

- В первые дни после трагедии много говорили о том, что некоторые заложники бесследно исчезли.

- Количество заявлений о пропавших без вести и количество тел - совпали. Нет ни одного заявления о пропаже человека, не обнаруженного среди погибших.

- Сколько было террористов? Есть ли основания полагать, что кто-то из них ускользнул?

- Мы два с половиной часа беседовали с Нурпашой Кулаевым. Это был очень тяжелый разговор. Ему 24 года, человек в здравом уме. По его словам, боевиков было 32, и он всех опознал. То есть - узнал в лицо. По именам Кулаев знал только пятерых.
Сейчас - скажу осторожно - опознано 17 террористов. Восемнадцатый - опознан на 90%, по остальным идет работа. Но надо быть готовым к тому, что некоторых из них мы не опознаем никогда. В ряде случаев у нас есть основания полагать, что родственники опознали убитых, но не сознаются. Кровная месть...

Что касается количества боевиков, мы оставляем за собой право сомневаться. Есть факты, которые наводят на мысль о том, что их могло быть больше. Например, каким образом могла появиться у американских журналистов кассета с записью переговоров Руслана Аушева с бандитами? Кулаев подтвердил, что съемку вел один из боевиков. Никто из опрошенных нами бесланцев не подтверждает версию о том, что кассета была передана американцам бесланскими подростками.

- В начале вашей работы высказывались предположения, что она будет формальной, комиссия станет выгораживать власти...

- Комиссия по Беслану работает в закрытом режиме. Это необходимо прежде всего для того, чтобы люди с которыми мы беседуем на заседаниях, могли говорить абсолютно откровенно. Комиссия не собирается ничего скрывать и никого «выгораживать» не будет. Это уж точно. Каждый из нас дорожит своей репутацией и честью. К тому же, при таком количестве свидетелей, в том числе и иностранцев, пытаться что-то утаить - дело безнадежное.

- Оказывает ли кто-нибудь давление на комиссию?

- На нас никто не оказывает давления, разве что некоторые представители СМИ. Мне часто говорят: комиссия должна сказать правду, признать, что власть виновата. Но для того, чтобы признать вину власти, создавать комиссии не надо! 330 трупов, из которых большинство дети, - красноречивое доказательство вины власти! Установить степень вины конкретных лиц - работа суда. А вот понять, почему эта трагедия могла произойти, что было сделано не так или не сделано вовсе для предупреждения терактов, и что нужно сделать, чтобы это никогда не повторилось, - вот задача комиссии!

Например, «Новая газета» в своих публикациях обвиняет комиссию в том, что мы якобы не заинтересованы в информации о тубусах от «Шмелей» - одноразовых огнеметов, найденных местными жителями в Беслане. Как пишет газета, нашедшие их люди не хотят сдавать тубусы в следственные органы, а только в парламентскую комиссию. Хочу подчеркнуть: наша комиссия первая обнаружила их следы еще в сентябре, сразу же зафиксировала этот факт и взяла под контроль!

На самом деле, это не дело комиссии - собирать улики, мы не должны подменять собой прокуратуру. Свое дело - поставить в известность следствие и настоять на том, чтобы с фактами разобрались - мы сделали тут же! Кстати, возникает вопрос, почему об этих тубусах, найденных сразу после трагедии, заговорили только спустя 4 месяца? Конечно, мы обязательно доведем это дело до конца, его контролируют два члена нашей комиссии. Просто подобное давление со стороны газеты не только огорчает, но и мешает работе.

Порой пресса раздувала «сенсации». Месяца четыре назад «Комсомольская правда» опубликовала рассказ «спецназовца» о том, что бандитов было гораздо больше. Мы потратили две недели, чтобы выйти на этого человека, который, как выяснилось, просто захотел дешевой славы. Хотя в основном пресса помогает в нашей работе. Мы получаем новые факты, проверяем их.

- Какова сейчас обстановка в Северной Осетии? Есть ли вероятность возобновления осетино-ингушского конфликта?

- Осетины ведут себя очень мужественно. Сколько в прессе раздувались ожидания, что на сороковины там пойдут стенка на стенку? Разве у осетин не было соблазна посчитаться с соседями?

 На Северном Кавказе сейчас неспокойно. Мы столкнулись с ситуацией, которая выходит за пределы бесланской трагедии. Раздражение, существующее по обе стороны осетино-ингушской границы, - не вымысел. В Северной Осетии очень непопулярна мысль о том, что преступники не имеют национальности.

Есть вещи, на которые, на мой взгляд, необходимо обратить сейчас пристальное внимание. Некоторое время назад Президент РФ говорил о необходимости создания министерства по делам национальностей, но вскоре выяснилось, что будет создано Министерство по региональному развитию! Думаю, что это серьезное упущение. Министерство Владимира Яковлева должно развернуть свое подразделение на Северном Кавказе и немедленно начать работу.

- Каким вы видите решение осетино-ингушской проблемы?

- Ясно одно: на этом направлении надо работать сегодня и создавать условия для решения проблемы. Нужна грамотная национальная политика и программа национального примирения и нормализации отношений. Парламент Ингушетии недавно принял официальный документ, возвращающий к проблеме Пригородного района. Хотелось бы обратить внимание полпреда Президента в ЮФО: по Конституции Ингушетии - республика сегодня существует без границ, они до сих пор не определены. Нельзя от этого прятаться и думать, что всё само собой рассосется!

Нужно решать целый ряд и других вопросов. Самый очевидный - занятость людей. Мне кажется, стоит задуматься над программой, по которой избыточному населению - а там по 50 человек на квадратный километр, это плотность, близкая к показателям по Санкт-Петербургу - будет дана гарантированная возможность проявить себя в других регионах РФ. Большая часть территории России просто не заселена.

- Это пока только планы или есть реальные программы?

- Федеральная программа «Юг» толком не работает. Надо заниматься реальным планированием под реальное обеспечение - и начать, наконец, спрашивать с чиновников. А то у нас всё очень просто: завалил дело, уволился, ушел работать в коммерческую структуру... Реальной эффективной политики на Северном Кавказе у нас нет. Желание всем руководить из Москвы - порочно. Надо принимать общие рамочные законы, а детализирующие законы принимать уже в субъектах Федерации.

На Кавказе серьезный кадровый кризис, спецслужбы работают вахтовым методом: приехал на пару лет, получил очередное звание, и домой, в Рязань. Почему у нас нет национальных кадров, почему они не готовятся системно? У нас где-нибудь обучают чеченскому языку? По рекомендации комиссии в Ставрополе стали преподавать чеченский на уровне необходимого минимума, но не более того.

- Способствует ли решению проблем действующее законодательство?

- К законодательной базе - огромное количество вопросов. Масса претензий к тому, что в первые часы захвата школы не было никакой системной работы правоохранительных органов. Читаем закон «О борьбе с терроризмом». Там написано, что всеми захватами заложников, при которых выдвигаются политические требования, занимается ФСБ, а захватами с корыстными целями - МВД. А если не выдвигается никаких требований - тогда кто? А если помимо политических требований говорят еще и о деньгах?

Недавно приняли закон об отмене отсрочек от армии лицам, которые идут служить в МВД. В СМИ сразу заговорили о том, что после этого в органах внутренних дел начнется дефицит кадров. Но с другой стороны, в милицейском корпусе Северной Осетии и Ингушетии много людей, не прошедших армию и сразу попавших в милицию. Что такой милиционер может? Как говорится, ни стрелять, ни бежать. Что это за милиционер? И таких вопросов много.

- В чем, на ваш взгляд, главный урок Беслана для России?

- Вся эта трагическая история вскрыла много проблем. Однако мало кто задумывается над тем, что, по большому счету, глубинная причина многих из них - отсутствие в нашем сознании национальной идеи. Сейчас объясню, что я имею в виду. В странах Запада традиционно доминирует система законов, в странах Востока основополагающей является система обычаев, а Россия, находящаяся на стыке миров, всегда жила идеями. Если идеи нет - то Россию невозможно сподвигнуть ни на какие перемены и свершения. Что и происходит сейчас.

Применительно к Беслану. Разговаривая с арестованным Нурпашой Кулаевым, я четко понимаю, что у него есть цель в жизни. А вот у солдат, поставленных в оцепление, цель была - уцелеть. Поэтому и героизм там проявила «Альфа» и местные жители.

У нас нет сейчас полного понимания того, какую страну мы строим. Есть такая песня – «Широка страна моя родная». После войны из нее выпал один знаковый куплет:

«Наши нивы взглядом не обшаришь,

Не упомнишь наших городов, 

Наше слово гордое – товарищ

Нам дороже всех красивых слов.

С этим словом мы повсюду дома, 

Нет для нас ни черных, ни цветных. 

Это слово каждому знакомо,

С ним везде находим мы родных».

...И дальше – «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет». Разве не национальная идея?

Я вижу цель работы комиссии и подготовки итогового доклада не только в том, чтобы показать прорехи действующего законодательства и подготовки спецслужб. Этот документ должен объединить нацию.

- Но ведь Беслан постепенно уходит со страниц прессы, память о нем сглаживается...

- Нет, память о нем не сгладится. Говорить об этом действительно стали гораздо меньше - боль затихает. Американцы после 11 сентября проснулись в другой стране. Сказать, что мы после Беслана проснулись в другой стране, я не могу. Но в сознании многих людей кое-что сдвинулось.

- Ухудшилось ли, по вашим ощущениям, после Беслана отношение к федеральной власти на Северном Кавказе?

- Нет, там до сих пор есть вера в федеральную власть. «Матери Беслана» неоднократно говорили нам, что верят в нашу комиссию и надеются, что наша работа послужит тому, чтобы подобные трагедии не повторились.

- Что в материалах, собранных комиссией, поразило вас больше всего?

- На той кассете, что попала к нам от американцев, Хучбаров поворачивается к снимающему его боевику и смеется счастливым смехом. И, пожалуй, из всех шестидесяти с лишним кассет - это самый страшный для меня кадр.

Образ жизни, образ мышления этих людей таков, что смерть для них - не трагедия. Они настолько уверены в себе, в своей правоте, что справиться с ними будет очень сложно. Можно дать самую лучшую аппаратуру и вооружение, мобилизовать лучших милиционеров и спецслужбы, но пока мы не победим их морально - мы будем слабее.
У общества и государства должна быть цель и идея, которые объединяли бы нацию. Терроризм - это не снайперы и не рукопашный бой. Он внутри, а не снаружи.

Беседовала Яна Амелина, Москва

ИА «Росбалт», 30 марта 2005 г.

 

Урок и боль России

Год назад мир узнал о существовании небольшого североосетинского города Беслана. Бандиты захватили школу №1, в которой было более тысячи человек,  детей и взрослых. В 13.05 3 сентября начался неподготовленный, спонтанный штурм, в результате которого треть заложников погибла. Можно ли было спасти людей? До сих пор никто не знает ответа на этот вопрос.

«Беслан – это боль России».  Этот черно-белый плакат с алым маком под словом «Беслан» висит на выезде из Владикавказа. На другом – горящие свечи и надпись: «Они живы, пока их помнят».

Но матери точно знают, что их дети погибли. Они не могут смириться с необратимостью случившегося. Их горе не способны облегчить ни психологи, которых не хватает, ни Церковь, ни вся остальная Россия, потрясенная бесланской трагедией. Им не помогут ни доклады комиссий Торшина и Кесаева, расследующих обстоятельства теракта и последующего штурма школы, ни назначенный на 2 сентября прием у президента Путина, на который подавляющее большинство членов комитета «Матери Беслана» решили не ехать. Они называют президентское приглашение «грязным политическим ходом» и говорят, что он мог бы выбрать для встречи другое время. Три первых дня сентября бесланские матери намерены провести у руин школы. Голодая, как их дети год назад, пытаясь разделить, осознать, прочувствовать их страдания.

Те несколько человек, которые все же направятся в Москву, хотят рассказать главе государства об изъянах в проведении следствия. О том, что через год после кровавого сентября так и не удалось «узнать правду, почему случилась беда». Спросить, отчего не все было сделано для того, чтобы свести к минимуму количество жертв. Но точка в расследовании пока не поставлена. Доклады обеих парламентских комиссий не дописаны и не обнародованы. Никто не сказал родственникам погибших, России и миру: забудьте. Однако бесланские матери, уверенные, что, если бы они не ставили эти вопросы, то ничего бы не делалось, торопят события. Они хотят знать ответы сейчас. Большинство членов комитета «Матери Беслана», отказавшихся идти в Кремль, считают, что с президентом разговаривать не о чем: «мы не хотим видеть его ни в Москве, ни в Беслане». – «Чего же вы хотите?» - «Мы хотим, чтобы наши дети были живы».

За месяц до трагической годовщины комитет обнародовал заявление, в котором сообщалось, что они не хотят видеть на траурных мероприятиях тех, кто в силу должностных полномочий должен был заниматься спасением их детей, однако, по мнению матерей, не сделал этого. В этом списке - бывший президент Северной Осетии Александр Дзасохов, бывший министр внутренних дел республики Казбек Дзантиев, бывший глава УФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев, президент Ингушетии Мурат Зязиков, директор ФСБ Николай Патрушев, министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев. А возглавляет его, хотя этот момент пытались замолчать, Владимир Путин. Как отмечалось в документе, если кто-то из перечисленных лиц все-таки приедет в Беслан, «нет гарантий, что в порыве негодования кто-нибудь из нас не совершит отчаянный поступок».

Впрочем, без помощи извне это вряд ли случится: матери слишком поглощены своим горем. Настолько, что многим в республике очевидно - им давно уже требуется помощь не психологов, а психиатров. На все – один ответ: «они должны были спасти наших детей». Любой ценой. «Если они (правоохранительные органы) не способны ничего сделать, ушли бы в сторону – мы бы сами на коленях поползли, вымолили у них (террористов) наших детей, поменяли бы детей на нас, матерей…», - говорит одна из членов комитета. Она полностью убеждена в справедливости своих слов.

Беслан охвачен массовым психозом. Одни клянут себя, что в тот день отправили ребенка в школу, другие обвиняют тех, кто был в спортзале, но остался жив, третьи – тех, кто потерял взрослого, а не маленького члена семьи… И все без конца рассказывают подробности гибели своих детей, мелкие эпизоды, предшествовавшие трагедии. Эпизоды из жизни – последние свидетельства того, что их дети тоже были живы. За последний год цены на недвижимость в городе сильно упали. Во Владикавказе – заметно поднялись. Те, кто могут, стараются уехать из Беслана. Он стал местом, непригодным для жизни. Но она все-таки продолжается, и кто-то вешает на здании комитета матерей объявление о том, что «журналистам и корреспондентам» сдается дом. Со всеми удобствами и недешево. Это очень кстати, потому что места во владикавказских гостиницах забронированы по крайней мере за месяц, и все прибывающим представителям масс-медиа попросту некуда деваться. Что они рассчитывают увидеть в Беслане?

К годовщине на городском кладбище ремонтируются и устанавливаются новые надгробья. Родственники до блеска натирают их мокрыми тряпками. Успеют ли завершить работы к 1 сентября? «Наверное, успеют, - говорит лидер комитета матерей Сусанна Дудиева. – Впрочем, какая разница? Раньше надо было спешить, когда детей наших спасали». С фотографии задорно улыбается ее тринадцатилетний сын Заур. Которого спасти не успели. «Самые счастливые мамы – которые с детьми там остались», - сказала одна из матерей,  рассматривая альбом с фотографиями погибших.

Те, на долю которых выпало самое страшное несчастье, ищут виновных своего горя. «Если никто не виноват, то виноват сам Путин, - говорит Залина Габурова, потерявшая девятилетнего сына Сослана и мать. – Он должен наказать тех, кто не справился со своими обязанностями. Мы должны добиться наказания виновных, чтобы в следующий раз этого не повторилось. Если бы те, кто отдавал приказ стрелять из танков по школе, знали, что у них полетят головы или хотя бы «звездочки», они бы принимали решение, как если бы там были их дети». Но, как заметил высокопоставленный военный, принимавший непосредственное участие в бесланских событиях, дело как раз в том, что все боялись взять на себя ответственность. Следствие вряд ли установит, кто и какие решения принимал в оперативном штабе. «В любом случае среди заложников были бы жертвы, - говорит этот человек, не пожелавший указывать свое имя в печати. – Возможно, их было бы меньше, но они все равно были бы. Никто не хотел отвечать за то, что дети все равно бы погибли».

Трагедию бесланцев и неадекватность части матерей цинично используют либерально-березовские противники Путина, не брезгующие любой ценой нажить политический капитал. Благодаря их «своевременным разъяснениям» главными виновниками 331 смерти стали не бандиты, захватившие школу, а местные и федеральные власти. Послушать некоторых бесланцев – и единственный оставшийся в живых террорист, Нурпаша Кулаев, предстает чуть ли не невинной овечкой в сравнении с «кровавым режимом, готовым уничтожить детей, только бы сохранить собственную власть».

«Заявления матерей – профессионально используемый информационный повод, - говорит  известный североосетинский политолог, согласившийся рассказать о подоплеке происходящего только на условиях анонимности. – Его истоки должны быть найдены за пределами Осетии. Если бы этот пропагандистский фон был убран, матерям можно было бы помочь». После годовщины трагедии, полагает эксперт, возникнут возможности реальной помощи Беслану - ограждения его от влияния «внешних» политтехнологов. «Матерей нужно вывести из политики, обезопасить их от тех, кто пытается вовлечь их туда, - убежден владикавказский политолог. – Все понимают, что целью теракта было «свести» Масхадова с Путиным. Но в  центре общественного внимания – не вопрос о том, с кем следовало вести переговоры и  что надо было делать. И  хотя деятельность Андреева оценивается нулем, а Дзантиева – с большим знаком «минус», отношение к ним, как к людям ничтожным,  у осетин довольно спокойное – в смысле реакции, а не отношения».

Никто не снимает вину с чиновников и правоохранительных органов, но пока степень ее не установил суд, эмоции обязаны уступить место разуму, а дилетантские рассуждения о «правильном» времени начала и характере проведения штурма – результатам ситуационной экспертизы. «Закончился траурный год, и можно начинать «разбор полетов», - заключает политолог. – Негодяям не получится жить в Беслане. Скорее всего, люди, которые делали что-то не то, сами сделают соответствующие выводы. Оставшиеся в живых бесланские дети - гарантия правильных выводов и правильного отношения ко всему». Боль Беслана непреходяща, но республика, и с ней вся Россия, должны жить дальше. Дальше – но по-иному. «Мы никогда не забудем эту ужасную трагедию, - веско сказал пожилой владикавказец Аслан, никого в бесланской школе не потерявший. – И вы - тоже. Для всех нас это должно стать уроком».

А вот какого рода этот урок, каждый думает сам.

Владикавказ - Беслан

ИА «Росбалт», 1 сентября 20105 г.

 

Изменит ли Россия Осетии?

Осетия, Россия и весь мир отмечают годовщину захвата басаевскими боевиками бесланской школы №1, унесшего жизни 331 человека. Боль потерь утихает, но не исчезает бесследно. Чем стал Беслан для осетин, переживших эту  национальную трагедию? «Это очень серьезный рубеж, - говорит доктор исторических наук из Владикавказа Руслан Бзаров. – Беслан будут помнить всегда. Даже когда не останется никого из тех, кто это пережил. Другое дело, что осетинское общество не предполагает завываний по этому поводу. Произошел скачкообразный рост его зрелости. После Беслана люди оценивают все более трезво, четко и ответственно, и делают это спокойным тоном».

Недовольство ходом расследования, которое проявляет, например, комитет «Матери Беслана», не выльется в многолюдные митинги, чего так опасаются в Москве. «Наши формы социального реагирования несколько отличаются от того, что принято у соседей, - поясняет Бзаров. - Одна из их характеристик – спокойная терпимость. Осетины соберутся на митинг, когда отечество в опасности, а не по обвинению кого-то в коррупции. В отличие от соседей, в нас нет этой взрывной экзальтации».

Опасаться следует не митингов, а изменений, произошедших в общественном сознании. В Осетии ушли иллюзии по поводу современной России и ее высшего руководства: «их нет и не будет». «Российские власти продемонстрировали в Беслане не очень высокую дееспособность, - аккуратно формулирует ученый. – Весь оценочный негатив, справедливо вылившийся на голову бывшего президента Северной Осетии Александра Дзасохова, касается и российского президента». Федеральные власти допустили многочисленные ошибки и просчеты как в ходе самой операции по освобождению заложников, так и сразу после нее. Вспомним хотя бы знаменитую фразу Владимира Путина о пособниках террористов и вопиющий по своей бестактности митинг 5 сентября прошлого года на бесланском кладбище, где московские гости оказались практически в полном одиночестве. «Когда 4 сентября Путин прилетел в Беслан, многие надеялись, что он не подойдет к Дзасохову, и тот был к этому готов, - рассказывает Руслан Бзаров. – А президент бросился его обнимать».

Итогом Беслана стала переоценка осетинами собственного места в современной жизни России, говорит ученый. «Сейчас в Осетии лучше понимают, что осетины не случайно становятся разменной монетой российской политики, - отмечает Руслан Бзаров. – Нас используют против Грузии, используют против вайнахов. На Юге это давно уже поняли. Теперь понимают и на Севере. Но если раньше это знание было доступно лишь понимающим, то теперь оно стало достоянием всего общества. И это уже никого не удивляет, в отличие от 1992 года, когда некоторые российские чиновники спровоцировали осетино-ингушский конфликт. Хорошо еще, что сейчас происходит попытка отойти от таких простых решений».

При этом историческое и культурно-цивилизационное родство русских и осетин не подвергается ни малейшему сомнению. «Осетинам ближе ментальность русского народа, - говорит заместитель председателя североосетинского парламента, глава парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств теракта в Беслане Станислав Кесаев. - Про нас говорят, что мы -  малочисленный народ с психологией большого народа. Коста Хетагуров сказал об этом очень хорошо: «Весь мир – мой храм». У нас нет этой, как говорят наши соседи, «привязанности к родовым кладбищам». Я не хочу никого обижать, но есть общечеловеческие ценности, а есть ценности твоего народа. Мы раньше многих поняли эту большую страну». «Два индоевропейских народа – русские и осетины – двоюродные братья, - добавляет Руслан Бзаров. – Подорвать русско-осетинский культурно-генетический союз невозможно. Мы даже обсуждаем больше общероссийские, чем внутриреспубликанские темы».

Сразу после бесланской трагедии высказывались предположения, что она станет поворотной точкой в развитии ситуации если не на всем Северном Кавказе, то, по крайней мере, в Северной Осетии. Единственную северокавказскую республику с преобладающим христианским населением традиционно называли в Москве «оплотом» и «форпостом» России в регионе. Однако продемонстрированная официальной Москвой слабость и неискренность заставила некоторых североосетинских интеллектуалов задаться вопросом, не пора ли отрешиться от надежд на федеральный центр и поискать спасения в создании суверенного осетинского государства или некоей Северокавказской республики – буферной зоны между Закавказьем и собственно Россией. В оппозиционной североосетинской прессе и в особенности на многочисленных Интернет-сайтах начали появляться публикации, намекающие на необходимость пересмотра «осетинской лояльности» российскому государству и избрания курса на «настоящую» национальную независимость. И хотя говорить о серьезном изменении общественных настроений не приходилось, факт остается фактом: все подобные публикации увидели свет именно после Беслана.

Впрочем, во Владикавказе уверены, что все это не имеет отношения к реальности. «Отделение Осетии от России невозможно, - убежден Руслан Бзаров. – На разговоры о необходимости избавления России от Северного Кавказа активно работают внешние силы. После Беслана осетины Севера и Юга пришли к понимаю отсутствия альтернативы: мы хотим быть в составе и вместе с российским государством, Россия же будет той силой, которая, приняв когда-то Осетию в свой состав, сможет ее в нем сохранить».

«Беслан показал незащищенность всех нас, - замечает Станислав Кесаев. - Речь идет не только об осетинах. Эта незащищенность заставляет многих судорожно искать варианты». Однако, считает он, любые разговоры об осетинском сепаратизме, выходе Осетии из состава РФ и иных подобных политических проектах – «исключительно попытка некоторых людей обратить на себя внимание, умничание умников, за которым ничего не стоит».

Интеллектуальные игры вокруг давно свершившегося самоопределения Осетии возникают в том числе из-за проблем с развитием федеративных отношений в Российской Федерации. «Тоска по реальной самостоятельности заставляла многих «образованных» выдвигать идеи о собственном государстве, выходе из РФ, - считает Кесаев. - Это невозможно по одной простой причине: мы продолжаем тащить на себе пуповину Советского Союза. Экономически мы привязаны друг к другу. Как можно представить, что карликовая Северная Осетия будет иметь свою армию, денежные знаки и так далее? Это рассуждения непрофессионалов, вдобавок не имеющие под собой правовой почвы. Я им всегда подсказываю: смотрите на объединяющуюся Европу и вспоминайте Советский Союз. Возьмите все лучшее и там, и там». Зампред североосетинского парламента полагает, что поднятый на одном из последних заседаний Госсовета вопрос о возвращении части полномочий на уровень субъектов Федерации «должен вернуть нас к Конституции 1993 года  и сделать так, чтобы Россия была мощным федеративным государством». Когда эти проблемы будут сняты, и без того сугубо теоретическая тема создания самостоятельного североосетинского государства будет окончательно закрыта.

«Осетия остается форпостом России на Северном Кавказе и не будет переоценивать свое отношение к России с точки зрения исторического выбора, - резюмирует Руслан Бзаров. – Это осознанный выбор, и никто не  ставит его под сомнение. Однако после Беслана пришло понимание, что мы-то Россию не бросим, а вот она нас – может. Россия, которой Осетия никогда не изменяла, может изменить Осетии сама. Речь, конечно, идет о политической России». Что дает это понимание в практическом плане? «В практическом плане это дает тоску», - констатировал владикавказский ученый.

Владикавказ

ИА «Росбалт», 2 сентября 2005 г.

 

«Материалы комиссии станут основанием для возбуждения уголовных дел»

 

Комиссия североосетинского парламента по расследованию причин и обстоятельств теракта в Беслане 1-3 сентября 2004 года была создана 10 сентября прошлого года, за десять дней до формирования аналогичной комиссии из числа членов Федерального собрания. Раньше, чем «большая» комиссия, она должна представить общественности и результаты своей деятельности. О выводах, к которым приходит североосетинская комиссия, рассказал «Росбалту» ее глава, заместитель председателя парламента Северной Осетии Станислав Кесаев. 

- С непосредственными организаторами теракта, басаевцами, все ясно. Можете ли вы назвать заказчика преступления?

- В рамках наших полномочий, существующего законодательства и фактического положения наша комиссия меньше всего может напрямую говорить об этом. Наша задача – определить причины и условия трагедии. Они те же самые, что уже не раз и не два назывались в этой стране. Это обычная недобросовестность, халатность, ротозейство. Недостаточный профессионализм огромного количества людей, которые называют себя профессионалами. Недостаточно четкая организация взаимодействия между структурами. Недостаточно четкие действия спецслужб, которые почему-то всегда следуют за событиями, а не предупреждают их. Разве убиенным, и не только им, стало легче от того, что потом спецслужбы выявили: перед походом на Беслан нелюди собирались в поселке Пседах и проводили там сборы? Почему об этом стало известно только тогда, когда все уже произошло?

А кому это выгодно и кто заказчик… Не хочу возвращаться к категориальному аппарату тридцатых годов, но выгодно это врагам России. А они многолики – от международного терроризма до сепаратизма во всех его вариантах. Первое требование боевиков, с которым познакомились, в том числе, депутаты североосетинского парламента – а большинство из них появились у школы в первые же часы после ее захвата - прекратить войну в Чечне и вывести оттуда федеральные войска. Операция в Беслане готовилась долго и тщательно. И эти три дня, и результаты освобождения школы подтвердили, что там были не  какие-то неполноценные наркоманы, а нечто другое.

Кто такие враги России, пусть выясняют наши специальные службы. Там такие высокоинтеллектуальные генералы, что я продолжаю надеяться - когда-нибудь они их назовут. В полномочия же нашей комиссии это не входит. Мы можем только предполагать. Я не уверен, что существует такая личность, как Бен Ладен, и не знаю, интересны ли мы ему. Но наши стратегические соперники не хотят видеть Россию не только мощной, о чем сейчас сложно говорить, но и видеть ее вообще…

Враги России - может быть, и те самые чиновники, которые видят в Северном Кавказе источник обогащения. Сколько лет мы ведем войну в Чечне – и столько же лет ее восстанавливаем. Сколько миллионов рублей уходят непонятно куда, растворяясь внутри московского Садового кольца? Томления некоторых федеральных политиков, как у девушки перед замужеством – нужен России Северный Кавказ или не нужен – это бред абсолютный. Северный Кавказ не мыслит себя вне России. Для нас оскорбительно, что кто-то позволяет себе вслух обсуждать эту проблему. Мы давно сделали свой выбор, хотя бы методом от противного. Северокавказцы, ушедшие в Турцию, таковыми себя не ощущают. Самое большое, что там им позволяют, это называть себя черкесом, а на родном языке можно разговаривать у себя дома в деревне. Мы не мечтаем о таком «самоопределении». Вот и думайте, кто враги России. Эту тему мы закрыли.

- Ваша комиссия и федеральная комиссия Александра Торшина работают автономно или вы обмениваетесь информацией?

- Как только они, после создания «большой» комиссии, появились у нас, мы, по праву хозяев и коллег по институту парламентского расследования, сразу же договорились о сотрудничестве. Первоначально и сейчас мы обменивались информацией, проводили совместные приемы граждан,  выполняли отдельные поручения федеральной комиссии. И комиссия Торшина  не будет делать окончательного документа, пока не увидит нашего. Наши выводы больше будут носить характер вопросов, на которые мы не нашли ответов. Федеральная комиссия должна помочь нам их получить.

В какой-то момент одному из федеральных чиновников померещилось, что мы нелегитимны. После десяти месяцев нашей работы кто-то усомнился в том, что мы имеем право на существование. Чуть позже этот же чиновник заявил, что мы создавались для того, чтобы помогать прокуратуре в ее расследовании. Это еще больший бред.

- Где-то в чем-то вы работали с торшинской комиссией параллельно? Вместе опрашивали пострадавших?

- Это – да, а вот что касается чиновничества, то мы направили запросы территориальным органам федеральных структур по нашей республике – МВД, МЧС, - и получили от них официальные ответы. Это позволило нам, хотя бы методом наложения, увидеть, как разные ведомства описывают одну и ту же ситуацию.

Мы говорили о не слишком удачных действиях пожарных. Когда я в отчете МЧС читаю, что к тушению пожара приступили около 15 часов 3 сентября (пожар в здании школы начался двумя часами ранее – прим.), у меня возникает вопрос: почему? И когда пожарные пытаются объяснить, что, мол, не было команды выдвигаться, что по инструкции по время боя они могут не работать – да, это так. Но замгенпрокурора Николай Шепель – он вообще много интересных заявлений делает – сказал, что постановление о прекращении уголовного дела отменено и вопрос о правомерности их действий будет ставиться. Естественный, логический вопрос.

- Работаете ли вы с комитетом «Матери Беслана»?

- Наша комиссия практически ни с кем не работает, кроме федеральной комиссии. Конечно, мы встречались с представителями комитета, причем встречи бывали не самыми лицеприятными. Точно так же мы не пытались знакомиться с обвинительным заключением, не ходим на судебный процесс над единственным оставшимся в живых террористом Нурпашой Кулаевым. Мы ведем свое расследование, и не хотим подпадать под влияние какого-то другого.

- Разговаривали ли вы с предыдущим президентом республики Александром Дзасоховым?

- Я лично с ним разговаривал. Он не однажды озвучивал свою позицию по Беслану – и публично, и в нашем присутствии. Наконец-то становится явной роль руководства республики в этих событиях. Многие обратили внимание, что в дни трагедии наши во многом судорожные действия в попытках что-то наладить не то чтобы наталкивались на непонимание, но на определенный – не хочу сказать снобизм, но глядение на нас сверху. Многозвездные генералы демонстративно прекращали разговоры между собой, когда появлялся кто-то из наших руководителей, в том числе Александр Сергеевич Дзасохов. Может быть, этим генералам было неизвестно, что в плане чинов и званий он не менее генерал по своему статусу. Но они не видели в нем своего. Это было досадно. Было несколько помещений, где сидели штабисты. МВД-шники – в одном, ФСБ-шники – в другом, «альфовцы» – в третьем, армейцы – вообще где-то отдельно. А руководитель республики бегал между ними. Много было непонятного.

- Получается, что власти Северной Осетии были фактически отстранены от реального руководства операцией?

- Естественно. Но это совершенно не говорит о том, что на нас нет вины за то, что произошло. Это наша территория, и при всей неподчиненности силовых структур нашим властям, они вправе были сделать многое. И когда Александр Сергеевич говорит о моральной ответственности, я прекрасно понимаю, о чем он говорит. И сначала, и сейчас очень многие пытаются повесить на него всех собак. Когда народ читает в газете «Северная Осетия», что «Дзасохов принял на себя руководство штабом» – эта журналистская подача стоила ему очень многого. Сейчас немного проще объяснять про предметы ведения и полномочия, а тогда говорили: ты наш президент, будь любезен!... Но то же самое можно обратить и к другому президенту. Наша комиссия совершенно не пытается выгораживать местные власти, не предпринимает никаких попыток вывести из-под ответственности руководство республики, и это будет отражено в итоговом документе.

- Когда он будет представлен общественности?

-  Мы вышли на написание документа месяца полтора назад. После этого мы позволили друг другу давать интервью и попали под волну журналистского интереса. После одной из публикаций я задумался: а почему мы должны подготовить доклад именно к первому сентября, как первоначально предполагали? И мы не стали приурочивать доклад к этой дате, тем более, что сейчас у нас парламентские каникулы. Но уже на первой сессии в сентябре комиссия доложит о результатах, и если мы получим добро депутатов – мы их обнародуем.

- Действительно ли ради освобождения заложников власти готовы были пойти на переговоры с Асланом Масхадовым?

- Я не первый раз говорю о том, что ход официального следствия оставил множество белых пятен. Начиная с осмотра места преступления, когда на второй же день там, помимо следователей (а может быть, и раньше них), появились журналисты, потерпевшие и всякие ротозеи. Было попрано элементарное понятие о сохранении вещественных доказательств. Бульдозером сгребли и вывезли мусор, в котором находились останки тел… Отсюда и проблемы с установлением причины и места взрыва.

Всплывает и вопрос о Масхадове. В поиске людей, которых можно было бы задействовать в поисках выхода из сложившейся ситуации, мы вынуждены были, как сказал Александр Сергеевич, идти на переговоры хоть с чертом, хоть с дьяволом. Появился Руслан Султанович Аушев, вышли и на окружение Масхадова. Был разговор с Закаевым и договоренность о том, что через определенное количество времени будет дан ответ о предполагаемых действиях Масхадова.

Дальше начинается непонятное. Есть доказательства того, что та сторона была готова прибыть, требовалось только обеспечить безопасность Масхадова до школы. Реанимация его как политически значимой фигуры была невыгодна очень многим чиновникам, которые творят региональную и федеративную политику. Непонятная смерть Масхадова после всего этого – косвенное тому подтверждение.

Выстраивается достаточно логичная цепочка, но она носит предположительный характер. Появление Масхадова не исключалось. Неизвестно, было бы оно эффективным, но оно стало бы подтверждением того, что он – реальная сила, с которой нужно разговаривать, а это, безусловно, очень многих не устраивает. Прямых доказательств всему этому быть не может, потому что нет самого Масхадова. А если есть прослушка переговоров, то невозможность ее обнародования может быть спокойно объяснена недопустимостью посягательства на государственную безопасность.

Может быть, когда-нибудь все это станет более ясным.

- Можно ли было вступать в переговоры с Масхадовым с моральной точки зрения?

- Когда говорят, что нам объявлена война, в принципе, так и есть. Когда деструктивные силы находят именно такую форму для изложения своих требований – это, естественно, говорит о слабости государства. Наше государство приняло за основу своей политики принцип «никаких разговоров с сепаратистами». Тем не менее, они навязали нам войну. Нельзя же реагировать на это, говоря, что «мы вас не видим в упор».

Я не признаю хамство, наглость, необузданность как форму осуществления своих целей. Как чиновник я этого тем более не признаю. Достоинством государственной организации власти является то, что с ней появляется инструмент, призванный удовлетворять интересы народа. Мы помещены в состояние, когда государство не может справиться с этими людьми, а они все время навязывают нам свою тактику. Нельзя, как в Дагестане, называть ваххабитом любого недовольного существующим режимом и положением дел. Таких людей очень много, это объективная реальность. Когда страна не знает, куда девать нефтедоллары и не развивает экономику, консервирует проблему безработицы и социальной нестабильности – вот вам, пожалуйста, и корни всего. И на этом фоне появляются маргиналы, которые считают, что таким методами можно достичь своего.

В советское время было понятие отсталых окраин и народов, которым давались определенные привилегии и преимущества. Этот паразитизм убедил многих в его выгодности. Я не говорю в данном случае о чеченцах – в советское время вайнахские строительные бригады-шабашники были хорошо известны. Но политический паразитизм, когда говорят: мы отсталые (а потом еще и репрессированные), и вы, мол, должны загладить перед нами вину – это есть. Когда от центра ждут каких-то подачек (юридически у них другое название: инвестиции, трансферты), они разворовываются, Чечня становится черной дырой для бюджета, то простые чеченцы в этом тоже не заинтересованы. Когда народ читает в газетах о выделении крупных сумм на восстановление и задается вопросом, где они, то начинает думать: вы снова к нам относитесь как к репрессированным. А когда ты постоянно сталкиваешься с тем, что проблему отношения с тобой решают через зачистки и военные операции, то это мало приятно.

- После того, как прошел первый шок, пришло понимание, что, отказавшись вывести Масхадова на авансцену, власти исходили из единственно возможного сценария. Пойти на поводу у бандитов означало создать почву для тысячи новых бесланов в будущем.

- Мудрость и сила проявляются порой и в уступках. Занимать железобетонную позицию там, где железобетон не нужен – не в этом заключается государственная мудрость. Я на самом деле не могу понять смысла такого прочтения чеченской проблемы официальными властями. То, что чеченский сепаратизм имеет свои корни, мы уже говорили. А как выйти из этой ситуации – далеко не только и не столько оружием, потому что это не те люди, которых можно усмирить оружием. И не те, которых можно только задабривать, это тоже неправильно.

- По-вашему, федеральные власти должны были идти на любые переговоры ради спасения детей?

- Абсолютно. Конечно. Человек, его права и свободы являются высшей ценностью нашего государства. И здесь большая политика должна была заключаться в том, что для спасения своих граждан, тем более, детей, будущего страны, надо было искать любые формы. Возможно, со временем это будет признано. Были времена, когда Масхадова называли «легитимно избранным президентом Чечни». Что поменялось потом – проблема уже не только Масхадова. Хотя делать из него великомученика – совершенно неправильно.

- Полагаете, что в случае привлечения его к переговорам ущерб национальным интересам был бы гораздо меньше?

- Конечно.

- Очень много разговоров идет вокруг различных деталей теракта. В первые дни многие не верили официальным цифрам погибших, говорили, что их количество гораздо больше… 

- Когда в первый день говорили о малом количестве заложников, все знали, что власти врут. Потом точно так же пошли переносить это отношение на число убитых. Но это узнается очень просто: по могилам, появившимся в это время. Никуда не уйдешь – их 331.

- Есть доказательства, что террористов было больше, чем официально признано?

- Доказательств, что их было больше, нет – как нет и абсолютных доказательств того, что их было 32. Простите, а что, имеется список личного состава бандформирования, возглавляемого «Полковником» Хучбаровым? Есть юридический документ, подтверждающий, что из Пседаха выдвинулось такое-то количество людей, им подписали путевой лист, они прибыли в пункт назначения и отметились у диспетчера? Мы утверждаем, что было огромное количество камуфляжной одежды, которая валялась в помещении школы. И на наш вопрос следователям – почему вы не отправляете ее на биологическую экспертизу, ведь по пото-жировым выделениям можно идентифицировать человека – было отвечено что-то непонятное.

Замгенпрокурора Шепель говорит, что из показаний Кулаева стало известно: перед выходом в Беслан Хучбаров заявил, что, мол, нас 32, из них две женщины.  Но куда третий труп женщины девать? У любого человека возникнет вопрос: как обеспечить контроль над тысячей человек на такой огромной территории по такому периметру, где только окон более пятидесяти. Причем не  высоко от земли и не зарешеченных. Что, все были как бараны, парализованные, и ни у кого не возникло желания сбежать? Ведь был человек, который выпрыгнул. Мы позволяем себе это говорить не для того, чтобы еще раз уколоть следствие или государство, а для того, чтобы предостеречь: если кто-то ушел, надо не дать ему повторить то, что было в Беслане.

- Сейчас уже никто не оспаривает применение «шмелей» и танков.

- Слава Богу. Хотя об этом заговорили сразу, следственная бригада и прокуратура опровергали это более полугода. Священный гнев Шепеля по поводу моего интервью, что возгорание и обрушение крыши спортзала, возможно, произошло из-за применения «шмелей», возник не просто так. Мол, как можно говорить о таком, когда их и на вооружении нет…

В первые дни своего пребывания в Беслане член федеральной комиссии Олег Пантелеев передал следственной комиссии как минимум пять тубусов от «шмелей», полагая, что государственные мужи будут вести себя достойно и не «замылят» эти вещдоки. Не будут блеять, что они исчезли… Потом они обнаружатся, но с неправильно переписанными номерами. А когда мы были вынуждены сдать один из тубусов под телекамеру в присутствии федеральной комиссии, Александр Порфирьевич Торшин употребил понятие «левый». Мол, такая партия огнеметов числится за Чечней. Но дело в том, что в бесланской операции участвовали несколько тысяч привлеченных людей в погонах и с оружием. Среди них, совершенно точно, был отряд спецназовцев, расквартированных в Чечне. И все объясняется.

Бредят, что огнемет использовали гражданские лица, как их называют, ополченцы. У меня там дети, члены семьи, родственники, знакомые, а я стреляю по зданию из огнемета – это бред абсолютный. Когда пытаются давать экспертные заключения о том, что от огнемета может не произойти возгорание, то здесь нужно в буквальном смысле делать поправку на ветер. Школа с разбитыми окнами, выбитыми дверьми, со сквозняками не была вакуумом. Там от одного выстрела кислород не сгорал – наоборот, поступал как питательная среда. И вообще, это огнемет, а не огнетушитель…

То же самое с танками. Читайте газету «Красная звезда», куда просочились показания командующего 58-й армией. Я сам, как свидетель, скажу, что в районе 16.00 3 сентября отчетливо слышал три танковых выстрела. От первоначального полного отрицания Генпрокуратура дошла до признания, что танк применялся после 21.00 (теперь говорят – после 18.00), когда была полная убежденность в том, что в школе нет заложников. Но у них что, была мобильная связь с заложниками или террористами? Они позвонили, спросили: никого нет? Тогда мы начинаем стрелять. К сожалению, это бред.

Я не могу понять логики чиновников, которые, стремясь всячески выгородить себя, не понимают, что это может случиться и с членами их семей. И по отношению к ним такие же чиновники поведут себя таким же образом. Кто-то из членов следственной бригады в гневе спросил у женщин: что вам еще надо? Вам заплатили по миллиону за ваших убиенных! И только когда его спросили, отдал бы он за миллион свое собственное дитя, тот понял, мягко говоря, несостоятельность своего вопроса.

- Существует ли должностная инструкция, в которой четко говорится, когда можно начинать операцию по освобождению заложников с применением огнеметов и танков, каковы допустимые потери? Или такого документа не существует, и мы снова обсуждаем моральную сторону вопроса?

- Речь идет не только о моральной ответственности. Моральная ответственность – это одно, но есть и ответственность профессионала за недолжное проведение определенного действия. Есть не только уставы службы, что немаловажно, но и определенные метОды, в том числе проведения контртеррористических операций. Абсолютное большинство как штатных, так и нештатных ситуаций должны быть четко прописаны, чтобы от профессионала требовалась не особая талантливость, а исполнительская дисциплина плюс личные качества. Должна быть должностная ответственность за исполнение или нарушение инструкции. Я не уверен, что использование огнеметов или стрельба из танков при освобождении заложников предусмотрены какой-либо инструкцией.

- Мы сейчас предполагаем, что может, а что не может быть в такой инструкции, или вы видели этот документ?

- Как раз это – за пределами наших полномочий. Но я знаю, что «большая» комиссия про все это спрашивала. Я больше чем уверен, что проблема со сроками представления доклада по итогам ее работы заключается в том, что выявляется огромное количество случаев недолжного поведения при наличии должностных инструкций.

- Материалы вашей комиссии станут…

-…подпоркой в сомнениях. И не только наших, но и членов федеральной комиссии.

- И основанием для возбуждения уголовных дел?

- Конечно. Мы бы этого хотели. Не потому, что нами движет злоба, а потому, что только неотвратимость наказания не позволит какому-то чиновнику, вне зависимости от его звания и служебного положения, распоряжаться чужими судьбами.

Записала Яна Амелина, Владикавказ

ИА «Росбалт», 5 сентября 2005 г.

 

«Матери Беслана» и «отцы» оппозиции

Трагедии Беслана – год. Две парламентских комиссии – федеральная и североосетинская - по расследованию причин и обстоятельств теракта напряженно работают над итоговыми докладами. В распоряжении комиссий слишком много материалов, которые необходимо изучить. Перед ними слишком много вопросов, на которые нужно дать ответ.

После саморазоблачений Шамиля Басаева в американском телеэфире отпали последние сомнения в том, кто организовал чудовищный теракт. Но если с организаторами все более-менее ясно, то имена заказчиков Беслана по сей день остаются неизвестными. Анализ некоторых событий вокруг фигурантов бесланского дела позволяет предположить, кто они. «Есть в мире силы, которым выгодно разжечь новую кавказскую войну», - говорит председатель парламентской комиссии Александр Торшин. Обратим внимание на некоторые из них.

Шамиль Басаев все еще жив. Его начальник и подельник Аслан Масхадов убит 8 марта в считающемся вполне законопослушном селении Толстой-Юрт на территории Чечни. Убит буквально через несколько дней после встречи московских «солдатских матерей» с его лондонским представителем Ахмедом Закаевым. Сверхзадача заключалась в том, чтобы принудить федеральные власти к переговорам с «добрым следователем» Масхадовым. То есть исполнить то, что не удалось сделать в Беслане.

Взаимосвязь этих событий очевидна. Не отрицают их и сами действующие лица. «Масхадов был убит тогда, когда солдатские матери под эгидой ПАСЕ и ОБСЕ начали то, чего не хотят делать наши официальные лица – переговоры с воюющей стороной, - заявила на круглом столе, посвященном ситуации в Чечне, сложившейся после смерти Аслана Масхадова (организаторы - информационно-политический канал Полит.ру совместно с СПС) глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева. - Первая реакция на сообщение об убийстве Масхадова у меня была -  какой кошмар, все, что они сделали, теперь рухнуло, и надолго, никакие переговоры ни с кем невозможны».

«То, что так быстро случилось убийство Масхадова после этого - я не могла отделаться от ощущения, что здесь есть связь», - говорит  член Общественного Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества Ида Куклина. Теперь она видит задачу неудачливых переговорщиков в том, чтобы «привлечь, прежде всего, Европу, евроструктуры, Европейский Союз, который слишком хорошо живет за спиной НАТО и не желает этими вопросами заниматься, с тем, чтобы каким-то образом более плотно он влез туда (в Чечню) с согласия России, развивать эту международную часть и, может быть, тогда какая-то внутренняя общественная ситуация в Чечне будет меняться».

Кому нужно вовлечь в наши внутренние дела Европу (а скорее всего, и Америку), продемонстрировав неспособность российского руководства решать внутренние проблемы – а значит, необходимость внешнего управления? Аналогичные процессы идут сейчас в отношении всех конфликтов вокруг непризнанных государств. Но, хотя точка в истории с Масхадовым и его призывами к миру была поставлена очень вовремя, борьба с российской государственностью на этом, естественно, не закончилась.

Вот уже полгода не новость, что в России наличествуют довольно серьезные силы, рассчитывающие организовать и провести в стране «оранжевую революцию», то есть неконституционную смену власти при мощной поддержке внешних сил. На это работают три тесно сотрудничающих между собой команды, руководимые Борисом Березовским, Леонидом Невзлиным и Гарри Каспаровым. Но двое последних – лишь жалкие эпигоны первого, который, упиваясь своим «величием», считает себя «злым гением Кремля» и личным врагом президента Путина.

«Росбалт» подробно писал о тесных связях Березовского с самыми одиозными представителями чеченских сепаратистов. Но, несмотря на все усилия, он так и не сумел усадить за стол переговоров президента России Владимира Путина и сепаратистского лидера Аслана Масхадова. Этот план уже никогда не удастся осуществить в связи с ликвидацией последнего. Однако одна из его составляющих осталась недооцененной. Одновременно с «миротворцем» Масхадовым российские «оранжевые» цинично используют для достижения своих политических целей бесланскую беду. 

Именно в конце февраля – трудно поверить в случайность подобных совпадений – проблемами бесланцев неожиданно озаботилась советник Каспарова Марина Литвинович, бывшая сотрудница Фонда эффективной политики Глеба Павловского, считающая себя политтехнологом. По ее словам, она познакомилась с бесланцами через «норд-остовцев» на Гражданском Конгрессе, прошедшем в декабре в Москве (о неблаговидной роли этой организации в разыгрываемом сценарии речь впереди).

Литвинович, по ее словам, решила помочь бесланцам. Правда, несколько странно восприняла потребности тех, кто потерял в школе самых близких. Да и время выбрала – бывает же такое – в точном соответствии с березовско-масхадовскими планами «установления мира в Чечне». Бесланская беда стала прекрасным поводом для самопиара карликовой либеральной группки, обличающей «кровавый путинский режим». Разумеется, участвует в этом не одна Марина Литвинович. Активистами этого направления стала группа журналистов «Новой газеты» во главе с Анной Политковской, а в последнее время неожиданное беспокойство о бесланцах стала проявлять и борец за права мигрантов Лидия Графова.

Первой  акцией «каспаровцев» стало проведение 3 марта митинга у представительства Северной Осетии  в Москве. Его участники призывали к отставке тогдашнего президента республики Александра Дзасохова, объясняя, что таково требование бесланских матерей. 7 марта Литвинович вместе с группой журналистов (разумеется, с представителями «Новой» и «Коммерсанта» - изданий, отстаивающих идеалы «оранжевой революции» во всем мире) оказалась в Беслане. О том, какая весть облетит Россию и весь мир на следующий день, никто еще не знал.

Надо отдать российским «оранжевым» должное – они умеют быстро перестраиваться. После ликвидации Аслана Масхадова центр тяжести антипутинской кампании был мгновенно перенесен на комитет «Матери Беслана», в который вошла часть матерей, потерявших во время трагедии своих детей. Ход беспроигрышный: кто осмелится бросить камень в обезумевшую от горя мать? И за несколько месяцев некоторые члены комитета, объединяющего с полсотни родственников жертв трагедии, постепенно перешли от естественных требований покарать ее виновников к прямым обвинениям в адрес российской власти. Послушать женщин - получается, что в гибели их детей виновны не ублюдки Басаева, а высшее руководство России. Не обеляя чиновников и силовиков, вину которых, будем надеяться, установит беспристрастный суд, напомним все же, что школу захватили (как минимум) 32 террориста, готовых пожертвовать детскими жизнями ради утопической чеченской «независимости» и всемирного джихада.

За несколько дней до годовщины Беслана президент России пригласил матерей встретиться с ним 2 сентября в Москве, чтобы обсудить все проблемы, возникшие в связи с расследованием. С точки зрения «каспаровцев» и «березовцев» допускать этого было, конечно же, нельзя. Ведь, чего доброго, пообщавшись с главой государства, бесланские матери поймут, что следствие еще не закончено, и у них есть все шансы получить ответы на жгущие их вопросы. И когда часть членов комитета все-таки решили ехать в Москву («Раз зовут – надо ехать, и все ему в глаза высказать», - разъяснила одна из матерей), в ход пошла тяжелая артиллерия. «Надо ли говорить о том, что пригласить их в такой день – верх цинизма, - написала в «Еженедельном журнале» Марина Литвинович. -  Президент просто-напросто заставляет женщин сделать выбор между могилами их детей и самим собой. …Важно, что Путин загнал себя в ловушку: теперь он должен сказать всю правду о Беслане и наказать виновных, а также покаяться и попросить прощения. ...Часть бесланцев еще верит в «доброго царя», и 2 сентября у них будет возможность в нем разувериться».

Чтобы переключить внимание общественности со встречи с Путиным на совсем другую тему, 1 сентября от имени «Матерей Беслана» было обнародовано откровенно абсурдное заявление с призывом к главам правительств зарубежных стран о предоставлении родителям и родственникам погибших политического убежища «в любой стране, где соблюдаются права человека». «Мы, родители и родственники жертв погибших в теракте 3 сентября в школе №1 города Беслана, потеряли всякую надежду на справедливое расследование причин и виновников этой трагедии, – говорится в обращении. – Мы не желаем больше жить в этой стране, где жизнь человека ничего не значит. …Федеральные власти добились циничной и кровавой победы над кучкой террористов, победы как военной, так и информационной. …С заложниками поступили так, как поступают со скотом в скотобойне». Авторы документа – трудно поверить, что это действительно бесланские матери – считают, что «первопричиной разгула террора в России является развязывание жестокой войны против собственного народа в Чечне. Коррупция, подкуп, взяточничество стали раковой опухолью на теле властных структур российского государства».

То, что бесланских матерей подталкивают к подобным заявлениям, ни для кого в Северной Осетии не секрет. «То, что ими пользуются разные силы – это само собой, хотя они пытались это не признавать, - говорит один из руководителей Северной Осетии, чьи слова часто трактуют в пользу сомнений бесланских матерей. -  Некоторые из них постоянно сами себя «накручивают», порой доходит до клиники. С этой частью женщин не было должной работы психологов. Надо было ими заниматься...». Он неоднократно «говорил этому и тогдашнему руководству республики: с ними надо встречаться». Президенту Путину также стоило сделать это несколькими месяцами ранее – это сняло или существенно снизило бы остроту многих бесланских проблем.

Характерно, что риторика, подобная высказанной в обращении о политическом убежище, почти дословно повторилась на прошедшем на следующий день у Соловецкого камня в Москве митинге «В память о жертвах Беслана», организованном рядом правозащитных организаций при поддержке СПС и «Яблока». Его участники призвали к отставке директора ФСБ Николая Патрушева и министра внутренних дел Рашида Нургалиева и кричали «Путина – вон!». Председатель движения «За права человека» Лев Пономарев назвал главной причиной терроризма войну в Чечне. Как заявил тележурналист Владимир Кара-Мурза, год  назад в этот день «еще была надежда, что власть пойдет на переговоры с сепаратистами». О том, что делать это нужно и теперь, после ликвидации Масхадова, говорили другие участники митинга, некоторые участники которого стояли с плакатами типа «Остановись! Задумайся: кому выгодна война в Чечне?» и «Путин, кровь детей Беслана на твоих лапах!».

Но все попытки дезавуировать итоги встречи президента с бесланцами оказались тщетны. Вопреки большинству прогнозов, она прошла осмысленно и продуктивно. «Мы поверили ему, - сказала журналистам по возвращении в Беслан председатель комитета Сусанна Дудиева. - Президент заверил нас, что также будет добиваться правды, и также заинтересован в том, чтобы была правда».

По ее словам, разговор был трудный, жесткий, но конструктивный и откровенный. Глава государства пообещал разобраться во всем, в том, что «на каждом этапе совершенного преступления - от пересечения террористами границы, захвата школы, далее работы оперативного штаба - есть свои ответственные и свои виновные». Участники встречи донесли до президента, в чем они видят «вину отдельных руководителей штаба, ответственных за то или иное действие или бездействие». Как сообщила Дудиева, Путин сказал, «что будет разбираться, запросит информацию, проявит личную заинтересованность», и заверил, что виновные будут наказаны, а вопрос о сроках расследования теракта в Беслане «будет решен в ближайшее время». Президент также пообещал обсудить с Генпрокурором возможность объединения расследования теракта с расследованием уголовных дел о халатности милиционеров Северной Осетии и Ингушетии, пропустивших бандитов в Беслан, на чем давно настаивали матери.

 «На все вопросы президент Владимир Путин ответил, - рассказал член комитета, отец погибшего в школе единственного сына Эльбруса Виктор Есиев. - Думаем, что все вопросы, которые были поставлены, на них обратит внимание президент России, и те недостатки, которые были у следствия, будут устранены». «Президент сделал то, чего так не хватало им все эти месяцы, - сказала «Росбалту» добровольная помощница комитета «Матери Беслана», прошедшая с ними весь этот неизмеримо тяжелый год. – Он поговорил с ними по-человечески».

Кроме того, как заявил Владимир Путин на следующий день на заседании Совета безопасности, он дал поручение Генеральному прокурору направить в Беслан представителей центрального аппарата Генпрокуратуры. Им предстоит провести «всестороннюю представительную проверку всей совокупности информации имеющейся по этому делу». «Результаты рассмотрения этого уголовного дела должны быть положены в основу оптимизации деятельности правоохранительных органов и спецслужб», - подчеркнул президент России.

Но, несмотря на такую оценку со стороны бесланских матерей и их близких, либералы никак не могли успокоиться. В обращении к президенту общественной организации «Норд-Ост» его встреча с членами комитета расценивалась «лишь как очередная циничная пиар-акция на крови наших погибших детей». Его авторы угрожали тем, что им «придется всю грязь на Россию вылить на суде в Страсбурге», где давно уже лежит дело под названием «Норд-Ост» против России». «Этот визит в значительной степени был задуман именно для того, чтобы внести раскол в ряды матерей Беслана», - прокомментировала итоги встречи журналист активно освещающей все акции Комитета радиостанции «Эхо Москвы» Юлия Латынина. Можно, однако, констатировать, что из затеи «оранжевых» сорвать встречу матерей с Путиным ничего не вышло. Увы, это не значит, что они на этом успокоятся… Ведь теперь предстоит воплощать ее итоги в жизнь, и если на этом пути возникнут какие-либо препятствия, у технологов Каспарова, Невзлина и компании вновь появится возможность манипулировать поведением бесланских матерей.

Многие в Северной Осетии с тревогой следят за развитием ситуации, считая, что родственников погибших, чье душевное здоровье и без того подорвано, необходимо оградить от «участия» московских доброхотов. Ведь на самом деле они преследуют исключительно собственные цели. Бесланские матери, как ранее Аслан Масхадов, для них всего лишь расходный материал. Остается надеяться, что после годовщины Беслана незваные «посредники» тихо-мирно перестанут встревать в отношения комитета «Матери Беслана» с федеральными властями и навсегда уберутся из республики.

ИА «Росбалт», 5 сентября 2005 г.

Яна
 
Амелина
02 сентября, 18:53